Форпост. Беслан и его заложники

Тот самый доклад

Комиссия установила, что 1 сентября 2004 года в 10:30 был создан оперативный штаб по освобождению заложников, в который вошли 11 должностных лиц, в том числе президент Александр Дзасохов и руководители силовых структур республики. Около 11 часов утра президент Дзасохов и другие члены оперативного штаба приняли решение разместить все необходимые службы в районной администрации. В антитеррористическом плане, разработанном в Северной Осетии, был определен план действий на случай теракта, и в соответствии с этим планом руководителем оперативного штаба назначался президент республики, а заместителем – начальник ГрОУ МВД России по Республике Северная Осетия – Алания. Эта служба была создана в республике 2 августа 2004 года, и возглавлял ее полковник Цыбань. «Как показали дальнейшие события, на деле этот штаб не имел реальных полномочий и был, по существу, отстранен не только от фактического руководства операцией, но и просто действенного участия в нем», – говорится в докладе северо-осетинской парламентской комиссии.

В 11:40 при помощи служащих ФАПСИ по Северной Осетии Дзасохов связался с российским президентом Владимиром Путиным и доложил ему о захвате заложников.

«Глава государства, со своей стороны, указал на принятие всех возможных мер по освобождению заложников и сообщил в этом телефонном разговоре, что по его указанию в Беслан в срочном порядке вылетает с группой офицеров ФСБ первый заместитель директора ФСБ Проничев В.Е». Оперативный штаб установил связь с террористами через офицера ФСБ, переговорщика Зангионова. Им сообщили, что власти готовы организовать для них живой коридор и обеспечить безопасный выход на указанную ими территорию, также переговорщик передал, что взрослые жители Осетии готовы войти в школу и стать заложниками в обмен на детей. Но главарь банды Хучбаров отказался принять эти условия. В присутствии Дмитрия Рогозина, Таймураза Мамсурова, доктора Рошаля и митрополита Феофана Дзасохов «заявил, что в сложившихся условиях он принял решение пойти в школу, как этого требуют террористы». Его намерение сразу стало известно Москве, и Дзасохову позвонили с просьбой «не позволять себе шагов, которые могут многократно усложнить операцию по освобождению заложников». Об этом парламентской комиссии рассказал сам Дзасохов. Кроме этого, генерал Паньков лично уведомил Дзасохова, что имеет приказ арестовать президента в случае его попытки двинуться к школе.

Любопытные детали содержались в докладе и относительно оперативного штаба – депутаты выяснили, что штабов было несколько и они слабо взаимодействовали друг с другом. В середине дня 1 сентября в Беслане появился второй оперативный штаб – по указанию президента России его сформировала ФСБ РФ. Возглавил штаб генерал Андреев, также в штаб вошли командующий 58-й армией Соболев, начальник региональной группы оперативного управления МВД России полковник Цыбань; начальник Главного управления МЧС РФ по РСО – Алания Дзгоев, региональный министр образования Левитская, руководитель центра «Защита» Минздрава РФ Гончаров и замдиректора департамента информационных программ «Вести» телеканала «Россия» Васильев. «Как видим, состав второго штаба, возглавленного В. Андреевым, включал семь человек, и только трое из них были членами первого штаба», – уточняется в докладе. При этом авторы расследования обращают внимание на то, что президент Дзасохов не вошел в «штаб Андреева», несмотря на то что по закону являлся руководителем антитеррористической комиссии Северной Осетии и в первые часы руководил штабом.

Самым таинственным комиссия назвала штаб, в котором находились генералы Проничев и Анисимов, которые, однако, официально «ни в одном из штабов не состояли». При этом, по данным парламентской комиссии, штабов было не два, а несколько. Кроме «штаба Дзасохова», который во второй половине дня 1 сентября уже ничего не решал, и «штаба Андреева», который тоже, по всей вероятности, не принимал самостоятельных решений, «были созданы как бы ведомственные штабы, обязанные исполнять распоряжения главного штаба». Комиссия дает подробное описание местоположения штабов, и это, на мой взгляд, одна из самых сильных частей доклада, свидетельствующая о «разброде» в руководстве операцией. Итак, в здании районной администрации Беслана находились:

• на первом этаже в левом крыле – представители ФСБ (генералы Андреев и Калоев);

• рядом с ними на том же этаже с 15 часов – генералы Проничев и Анисимов;

• на третьем этаже в левом крыле здания – президент Дзасохов, председатель парламента Мамсуров, полномочный представитель президента РФ в Южном федеральном округе Яковлев, а также группа депутатов Госдумы во главе с Рогозиным;

• в правом крыле третьего этажа – руководители спецподразделений «Альфа» и «Вымпел» во главе с генералом Тихоновым;

• на втором этаже в центре здания – «идеологический штаб», где редактировалась и цензурировалась информация перед ее официальным обнародованием. «Именно здесь, скорее всего, родилась пресловутая цифра о числе заложников – 354, имевшая хорошо всем теперь известные последствия», – сообщает доклад.

Таким образом, депутаты регионального парламента утверждают, что во время контртеррористической операции у руководителей республики не было информации, кто возглавляет операцию и отвечает за ее успех, а группы, обладающие различной степенью полномочий, множились и дублировали друг друга. Депутаты убеждены, что назначение генерала Андреева было формальным – ведь он многократно покидал штаб и терял, таким образом, нити управления операцией десятки раз – выступая перед жителями Беслана и журналистами, а также сопровождая 2 сентября до школы Аушева и 3 сентября туда же группу МЧС. «Мог ли поступать подобным образом генерал, от действий которого зависела жизнь сотен людей? – спрашивает комиссия и тут же отвечает: – Это или исключено, или же, напротив, вполне возможно, если за В. Андреева принимали решения (фактически руководили) его непосредственные начальники В. Проничев и В. Анисимов, а возможно, и глава УФСБ ЮФО Т. Калоев». При этом юридический статус пребывания в Беслане генералов Проничева и Анисимова остался для комиссии «непонятным».

Приказы и распоряжения Андреева документально не оформлялись, утверждают депутаты, а заседания штаба не проводились. «Все решалось в ходе рабочих встреч с представителями различных ведомств посредством устных указаний». В связи с этим установить точную картину событий трудно. Кроме того, депутаты так и не получили полную информацию о содержании переговоров с боевиками и о кассете, переданной с Аушевым. Как удалось установить комиссии, во время переговоров Хучбаров сообщил Аушеву, что подчиняется Басаеву, но переговоры необходимо вести с Масхадовым. Эти слова и были записаны на видеокассету. Однако неизвестно, кто смотрел эту кассету и какие решения в связи с этим принимал.

Из-за того, что многие факты оказались скрытыми от парламентской комиссии, она не смогла оценить степень готовности штаба к силовым и несиловым вариантам освобождения заложников. Однако установила, что одной из причин ухудшения положения заложников было поведение оперативного штаба. К исходу второго дня ни один из федеральных чиновников не вышел на переговоры с террористами, что привело к ожесточению террористов, которые лишили заложников воды и походов в туалет. А упорные сообщения о том, что в школе находятся 354 заложника, могли стать поводом для расстрела двух десятков мужчин из числа заложников. Депутаты полагают, что в оперативном штабе знали с самого начала примерную цифру заложников, и называют их поведение «непонятным упорством». Число заложников имело принципиальное значение, считает комиссия: «Площадь спортзала и число находившихся в нем заложников обуславливали такое понятие, как плотность, то есть число последних на единицу площади. Для спецназа этот показатель является одним из определяющих успех или неудачу при попытке проведения спецоперации. Высокая плотность изначально обрекает на провал спецоперацию и превращает ее в армейскую». Дезинформация о числе заложников могла привести и к провалу спасательной операции: «Из показаний руководителя центра „Защита“ С. Ф. Гончарова явствует, что первоначально ему в ОШ была озвучена цифра 354, исходя из которой он начал планировать свою работу, дав соответствующие распоряжения. И только после общения с Р. Аушевым, после его выхода из школы, узнав о реальном количестве заложников, вынужден был перестраивать свою работу, корректировать ранее принятые решения. Кто теперь возьмется утверждать, что нехватка на завершающем этапе операции спасателей, врачей, карет скорой помощи, смертность от несвоевременного оказания квалифицированной медицинской помощи и т. д. не есть результат обозначенного действия, правильная квалификация которого влечет за собой непростые правовые последствия».

Ответственность за недостоверную информацию о количестве заложников комиссия возлагает на «идеологический» центр операции. Именно туда приглашали и Кесаева на разъяснительную беседу, во время которой ему сообщили, что число заложников установлено штабом и называть надо именно эту цифру. Исходя из всего сказанного, можно сделать вывод, что все решения в Беслане принимали приезжие чиновники.

Комиссия рассмотрела возможные варианты развития событий и остановилась на одном из них: «Существует мнение, что самый реальный из последних (вариантов. – Ред.) мог быть связан с именами Масхадова и Закаева, к которым в те дни обращались не как к виновникам или организаторам происходившего, а как к посредникам. Предполагаемое время их появления в Беслане – вечер 3 сентября. Степень вероятности приезда Масхадова никто бы тогда не взялся определить. Хотя очевидно, что самыми заинтересованными в этом были, конечно же, заложники и их родные, а также сам Масхадов, т. к. возможный успех его миссии позволил бы Масхадову получить репутацию миротворца и повысить тем самым вероятность своего диалога с федеральным центром в качестве легитимного лидера Чечни, в свое время признанного Москвой».

Говоря о причинах начала штурма, депутатская комиссия особое внимание уделяет двум первым взрывам, «прозвучавшим с интервалом в полторы-две минуты и положившим начало массовой гибели заложников». Но «ключевым в событиях 1–3 сентября 2004 года» в Беслане называет именно вопрос о первом взрыве. «Ход и характер предварительного следствия позволяют утверждать, что официальные версии о раздоре среди испытывавших „ломку“ бандитов, об отклеившемся скотче, из-за чего упала и разорвалась бомба, о неосторожности контролировавшего педаль террориста… носят явно предположительный характер и позволяют высказывать свои версии, – отмечает комиссия. – Если речь идет о неполадках в цепи, то взрывов должно было быть несколько, причем одновременных. Если же одна из бомб выпала из цепи, то она тем самым лишилась детонатора, а значит, и возможности взорваться. Что касается разлада в среде бандитов, у которых якобы закончились наркотики, то и тут явная нестыковка: позаботившись о достаточном количестве оружия и боеприпасов, бывалые наркоманы вряд ли забыли бы взять с собой стимуляторы». Отвечая на вопрос о причинах первых взрывов, депутаты обращают внимание на место взрывов и их последствия: «Самый первый взрыв произошел в северной части чердачного помещения спортзала, что подтверждается показаниями находившихся в спортзале заложников („Над нами в потолке открылась дыра, через которую мы увидели небо“); одновременно над крышей взметнулось дымное облако грибовидной формы. Такое никак не могло произойти в случае, если бы разорвалась одна из установленных бандитами бомб. Причем по нескольким причинам.