Музей «Шпионский Токио»

Фото на память

Экспонат № 19

Фото В. С. Ощепкова в кресле в шляпе и с тросточкой, подлинник, ориентировочно 1925 год

Экспонат № 20

Три групповых фотопортрета воспитанников Токийской православной семинарии разных лет – с 1907 по 1913 год, копии

Экспонат № 21

Материалы судебно-медицинской экспертизы по установлению изображения В. С. Ощепкова на предъявленных снимках, копии

Экспонат № 22

Фото В. С. Ощепкова с супругой Марией, ориентировочно 1925–1926 годы, подлинник

Экспонат № 23

Вырезка из японской книги с изображением броска «ката гурума», подаренная В. С. Ощепковым А. А. Будзинскому в 1935 году, подлинник

Сегодня это трудно представить, но еще в конце 1990-х годов не все, кто слышал имя Василия Ощепкова (а и таких было очень немного), точно представляли себе, как он выглядит. Интернет еще не стал тогда всеобщим благом, и узнать, кто на какой фотографии изображен, могли лишь те, у кого в распоряжении имелись и сами снимки, и рассказы ветеранов, пояснявших, кто где. Конечно, Ощепкова легко можно было узнать на портретных снимках. Самые известные из них тиражируются и сегодня («Ощепков с тросточкой в кресле» и «Ощепков на стуле, развернутом спинкой к себе»). Он фотографировался с учениками и для учебных материалов – там тоже нет проблем с опознаванием. А как быть с самыми популярными сегодня групповыми снимками первых русских дзюдоистов из Токио? На их копиях, не всегда самого хорошего качества, тогда, в 1990-е, надо было еще найти Васю Ощепкова. Найти и убедиться, сличив изображения с имевшимися его портретами, сделанными во взрослом возрасте и ранее четко атрибутированными родственниками и еще живыми учениками, что один из семинаристов – именно он. Конечно, можно было ткнуть пальцем в снимок и заявить: «Это точно он!» – но… То, что сегодня воспринимается как само собой разумеющееся, стало плодом большой работы спортивных журналистов и историков борьбы Михаила Николаевича Лукашева, Андрея Александровича Будзинского и Льва Семеновича Матвеева. Именно Лев Матвеев в свое время обеспечил нам уверенность в том, что коротко стриженный мальчик, с завидным упорством почему-то становящийся во время группового фотографирования третьим слева в среднем ряду, – и есть будущий гений русского дзюдо и основоположник самбо. Чтобы точно доказать это, понадобилось получить семь страниц убористого текста с подписью знаменитого в определенных кругах судебно-медицинского эксперта 111-го Главного государственного центра судебно-медицинских и криминалистических экспертиз Министерства обороны РФ С. С. Абрамова. И сегодня со всеми основаниями мы можем говорить: да, это он – Василий Сергеевич Ощепков.

Теперь, имея полную уверенность, что один из подростков – наш герой, именем которого называют улицы и которому ставят памятники, осталось самое малое: найти подлинники этих фотографий. Как ни странно, эта задача остается невыполнимой: местонахождение этих снимков и сегодня охраняется, как тайна – непонятно чья и от кого. По косвенным данным, подлинники находятся на японской стороне – в архивах некоторых служителей Японской автономной церкви, а в нашем распоряжении имеются только копии этих уникальных фотографий. Только о нескольких оригиналах снимков постсеминарских времен мы точно знаем, где они находятся и у кого. Тот, о которых упоминалось выше: с тросточкой и на стуле – в коллекции Андрея Будзинского.

Андрей Александрович еще в далекие советские годы сделал с него большой фотопортрет, который уже его сын – Александр Андреевич свято бережет и демонстрирует на немногочисленных, к сожалению, мероприятиях памяти Ощепкова. Сберегли в семье и маленькое фото своего учителя, явно хранившееся когда-то у самого Василия Сергеевича. На нем наш герой в косоворотке и пиджаке прижимает к плечу Марию – свою вторую жену. Где они фотографировались, неизвестно. Но, учитывая, что познакомились Василий и Мария осенью 1924 года в Харбине, пожив там недолго, переехали в Японию, в мае 1926-го оказались вместе во Владивостоке, вскоре отправились в Новосибирск, где в 1929 году Мария скончалась, выбор мест не так уж велик, а времени на совместное фото им было отведено совсем чуть-чуть. Мы даже можем позволить себе рискнуть предположить, что и это, и «фото с тросточкой» сделаны в Японии, в Токио. Ведь именно там резидент «Монах» планировал свести знакомство с каким-нибудь фотографом, работающим поблизости от расположения японских воинских частей. По данным М. Н. Лукашева, работавшего в архивах в эпоху рассекречивания в 1990-е годы и видевшего больше, чем нам доступно сегодня, задача эта была выполнена. Василий Сергеевич «поселился неподалеку от казарм Третьего полка (1-й пехотной дивизии. – А. К.), расквартированного в районе Адзабу, и свел доброе знакомство с хозяином соседнего фотоателье, сниматься в которое ходил весь полк от командира до последнего новобранца. Сердце фотографа разведчик покорил, предлагая тому выгодные заказы на изготовление рекламных фотографий с кадрами готовящихся к показу новых фильмов»{77}.

Спустя примерно десять лет, уже в Москве, когда Ощепков тяжело заболел и его мучили приступы стенокардии, ученики навещали учителя у него дома. Один из них – совсем молодой парень по имени Андрей Будзинский. К нему Мастер имел отдельный разговор. Зная, что Будзинский не только перспективный спортсмен (в 1939 и 1940 годах Андрей Александрович станет первым чемпионом Советского Союза по «вольной борьбе советского стиля», то есть де-факто по самбо), но и неплохой художник (он занимался в художественной школе), Ощепков попросил его об одолжении. Василий Сергеевич начал готовить книгу с изложением своей системы и предложил Будзинскому оформить для нее обложку. Для вдохновения Ощепков подарил Андрею вырезанные из японской книги два снимка с изображением броска «ката гурума», или «мельницы». Андрей Будзинский «мельницу» любил, бросок считался его «коронкой», так что подарок был символичным.

Книга так и не вышла. Ощепков погиб, всякие упоминания о японском прообразе самбо стали смертельно опасны, но Будзинский сохранил эти вырезки. Позднее он для лучшей сохранности наклеил их на картон, поэтому его сын, Александр Андреевич, долгое время был убежден, что это японские открытки. Лишь когда за дело взялся специалист, «открытки» заговорили на профессиональном языке.

Алексей Горбылев вспоминает: «Но когда он продемонстрировал одну из “открыток” мне, я сразу опознал в ней страницу из 3-го тома книги Ногути. Отслоив картон, по тексту на обороте мы легко удостоверились в правоте моей догадки. Итак, доподлинно установлено, что Ощепков располагал 3-м томом “Руководства по дзюдзюцу школы Синто рикуго-рю”…

Ощепков считал, что борец должен уметь бороться и без одежды, и потому ввел в программу своей системы дзюудо технику вольно-американской борьбы. Однако уже в 6-м томе труда Ногути, изданном тремя десятилетиями ранее, мы находим указание, что для старших учеников, имеющих мастерскую степень не ниже 1-го дана, курс борьбы без одежды обязателен. Для иллюстрации такой техники у японского наставника приведены три броска. Все это убеждает, что Ощепков располагал, по крайней мере, несколькими томами “Руководства по дзюдзюцу школы Синто рикуго-рю”. Это тем более вероятно, что эти книги многократно переиздавались и были сравнительно легко доступны, несмотря на все запрещения продажи и передачи, значившиеся на титульных листах»{78}.

Так по двум старым фото, сохраненным просто «на память», профессионал может установить некоторые из истоков огромного в своей широте явления, ныне называемого самбо.