Музей «Шпионский Токио»

Дела эти скорбные

Экспонат № 28

«Статейный список» на М. С. Ощепкову, 1890–1904 годы, копия

В течение жизни Василия Ощепкова на него было заведено множество дел. Наверняка существовал какой-то лист учета в Токийской семинарии, где японский сотрудник, возможно сам ректор Иван Акимович Сэнума, зафиксировал, когда и откуда появился сей ученик (по счастью, архиепископ Николай продублировал эти сведения в одной из своих статей, благодаря чему они дошли до нас). Сохранились несколько записей о приеме Василия в школу Кодокан, одну из них – с красными печатями – вы уже знаете. При зачислении Ощепкова на военную службу на него было заведено полноценное личное дело, но оно пока не обнаружено. Известно, что, вернувшись на родину, Ощепков дважды попадал в поле зрения русской полиции: в 1914 и 1916 годах. В первом случае это могло быть связано с выдачей ему российского паспорта после долгого пребывания за границей (возможно, первого паспорта, поскольку из страны он уехал несовершеннолетним). Что касается второго, тот тут и вовсе непонятно, что стало причиной внимания к Ощепкову со стороны полиции. Так или иначе, но на нашего героя оба раза заводились учетные карточки в Департаменте полиции МВД Российской империи, в том его разделе, где хранились материалы и на секретных агентов, а значит, было одно или даже два его дела. Увы, эти бумаги утрачены, и, судя по всему, безвозвратно. В ответе Государственного архива РФ на вопрос автора о том, где должны храниться эти документы, значится следующее: «В дни Февральской революции 1917 года материалы 8-го делопроизводства были практически уничтожены уголовными элементами при разгроме помещений Департамента полиции».

А потом были дела в Управлении военных сообщений японского экспедиционного корпуса в Приморье, при назначении на должность переводчика в Штаб Сибирского военного округа, при переводе в Москву на должность инструктора ЦДКА и в Государственном центральном институте физкультуры, где Василий Сергеевич проработал несколько лет. Существовали, вероятно, дело в «базе данных» Учета бывших белых офицеров (имелся в ОГПУ и такой) и дело оперативного учета, заведенное на него перед арестом. А потом – дело уголовное (оно же архивно-следственное – АСД) и дело, которое завели при доставке его в Бутырскую тюрьму… Вечное музейное увы: от всего этого бюрократического великолепия почти ничего не осталось. Что-то утрачено, что-то уничтожено, что-то, как мы надеемся, пока просто еще не найдено и ждет своих исследователей. Но кое-что все-таки можем подержать в своих руках и мы. В полном объеме доступно архивно-следственное дело НКВД, и в нашем музее есть его полная, заверенная Государственным архивом Российской Федерации копия. С невероятным трудом, но все же удалось получить копии части дела, заведенного на агента «Монаха» советской военной разведкой. А Государственный исторический архив по Дальнему Востоку прислал даже дело… Марии Семеновны Ощепковой – матери нашего героя{82}.

Называется оно «Статейный список». Строго говоря, это не уголовное дело, а лишь специальный сопроводительный документ, с которым приговоренная к каторге Мария Семеновна Ощепкова прибыла на Сахалин. Составлен «Список» 15 сентября 1889 года, и из него нам теперь известно, что осужденной на тот момент исполнилось 40 лет и родом она происходила из Воробьевской волости Оханского уезда (ныне – в современном Пермском крае).

В «Статейном списке» указаны приметы женщины: «Рост 2 аршина 6 вершков (1,69 метра. – А. К.), лицо чистое, широкое, глаза карие, волосы на голове и бровях русые, лоб крутой, нос длинный, рот большой, подбородок круглый, зубы все». Вероисповедание («православная»), семейное положение («вдова после первого брака»), профессия («мастерства не знала»). Судя по словесному портрету, внешне сын был похож на мать (даже рост ее довольно велик для русских женщин середины XIX века, а Ощепкова в Японии называли «русским медведем»). Из этого же документа мы можем сделать некоторые выводы о том, за что именно получила свое наказание Ощепкова. Впервые Мария Семеновна была осуждена еще 31 марта 1884 года за неуказанное в документах преступление, совершенное в сентябре 1883 года. Тогда ее приговорили «к лишению всех прав состояния и ссылке в каторжные работы на заводах на семнадцать с половиною лет». В соответствии с действовавшим в то время «Уложением о наказаниях уголовных и исправительных» от 1845 года, лишь очень немногие правонарушения могли повлечь за собой такую страшную кару. Какое именно? Вряд ли малограмотная (если грамотная вообще), не обученная ремеслу пермская крестьянка участвовала в антиправительственном заговоре или собиралась стать террористкой. В преступление против православной веры тоже верится слабо. Остается только убийство с отягчающими обстоятельствами. В таком случае что толкнуло ее на преступление и было ли оно вообще? И этого мы пока не знаем: в картотеке Департамента полиции МВД Российской империи карточка на Ощепкову Марию Семеновну тоже, увы, не сохранилась.

Сегодня мы можем только констатировать, что, судя по «Статейному списку», Мария Семеновна на заводы то ли не попала, сбежав «по пути следования на каторжные работы» в феврале 1886 года, то ли под «путем следования» имелась в виду какая-то конкретная дорога от казарм, где жили заключенные, до завода, и она ринулась в бега из-под конвоя по этой дороге. Так или иначе, но Мария Ощепкова успешно скрывалась от правосудия в течение двадцати месяцев, то есть более полутора лет! Задержать ее сумели только в сентябре 1887 года в городке Камышлове Пермской губернии. 20 июля 1889 года Мария Семеновна получила свой второй срок: еще 15 лет каторги за побег (всего набралось 32,5 года) и 60 ударов плетьми.

В 1890 году заключенная Ощепкова была отправлена на Сахалин из Одессы пароходом Добровольного флота – такова была обычная практика по доставке каторжан на окраину империи, куда не дотянулись (и по сей день) линии железных дорог. Следуя, как особо отмечено в сопроводительных документах, «без оков» (куда она денется посреди моря из трюма парохода «Доброфлота»?), Мария Семеновна меньше чем за год до восточного вояжа цесаревича Николая Александровича проследовала почти тем же маршрутом: через Средиземное море, Индийский океан, мимо Африки, Аравии, Индии, Сиама и Японии в «столицу каторги» – поселок Александровский Пост на Сахалине. Только компания у нее была другая – без царственных «кузенов», принцев и князей свиты.

На каторгу Мария Семеновна прибыла не позже 23 октября 1890 года – именно тогда местный врач засвидетельствовал получение ею тридцати из назначенных шестидесяти ударов плетьми. О том, как это выглядело, можно судить по рассказу маститого журналиста Власа Дорошевича, побывавшего на Сахалине позже, в 1897 году:

«На кобылу (деревянную опору. – А. К.) клали особенно строптивого арестанта, клявшегося, что он ни за что “не покорится начальству”.

И каторга с интересом ждала, как он будет держать себя под розгами.

Стиснув зубы, подчас до крови закусив губы, лежал он на кобыле и молчал. Только дико вращавшиеся глаза да надувшиеся на шее жилы говорили, какие жестокие мучения он терпел и чего стоит это молчание перед лицом всей каторги.

– Двенадцать! Тринадцать! Четырнадцать! – мерно считал надзиратель.

– Не мажь!.. Реже!.. Крепче! – кричал раздраженный этим стоическим молчанием смотритель.

Палач бил реже, клал розгу крепче…

– Пятнадцать… Шестнадцать… – уже с большими интервалами произносил надзиратель.

Стон, невольный крик боли вырывался у несчастного.

– Срезался! Не выдержал!

Каторга отвечала взрывом смеха. Смотритель глядел победоносно:

– Сломал!»{83}

«Сломал» на шестнадцатом. Мария Ощепкова только в первой партии наказания получила сразу 30 плетей…

За десять дней до ее экзекуции Сахалин покинул писатель Антон Павлович Чехов. Он уехал, завершив первую в истории Острова перепись населения – и каторжан и ссыльнопоселенцев. Чехов совсем немного, но все же разминулся с матерью нашего героя, иначе она бы обязательно попала в его картотеку, которую он так кропотливо составлял на Острове более двух месяцев.

Каторжанка Ощепкова осталась на Сахалине навсегда. Из того же «Статейного списка» мы знаем, что «Ощепкова Мария умерла в селении Рыковском 24.04.1904 в возрасте 54 года. Причиной смерти явилось заболевание – рак почек и туберкулез пузыря. Погребение совершил священник Александр Винокуров 27.04.1904 на Рыковском сельском кладбище». Уже два месяца шла Русско-японская война. До первого путешествия их сына – Васи Ощепкова – в Японию оставалось меньше трех с половиной лет. Началось новое дело.

Экспонат № 29

Дело № 1043 на «Секретного агента Развед. отдела штаба Сибирского военного округа тов. “Монаха”», 1923–1926 годы, копия

Ниндзя, пусть и православным, у современных журналистов Василий Ощепков прослыл благодаря своей деятельности в Японии в качестве одного из первых нелегальных резидентов советской военной разведки. Сотрудничество Ощепкова с Разведывательным отделом штаба дислоцированной в Приморье 5-й армии документально оформили в сентябре 1923 года. Бывший агент красного подполья по кличке «Японец» превратился в агента военной разведки под псевдонимом «ДД». 1 сентября Василий Сергеевич поставил свой автограф на документе под названием «Подписка на агента». Вот текст этого удивительного документа, с сохранением орфографии оригинала.

«Секретно

Подписка

Действительно на один год

1923 года, сентября 1 дня

На агента Василия Ощепкова [подпись]

Я, нижеподписавшийся Василий Сергеевич Ощепков, поступивший в Отдел Агентурной Разведки 5 армии, даю настоящую подписку в том, что

Все возложенные ею на меня обязанности я обязуюсь точно и скоро исполнять.

Не разглашать никаких получаемых сведений.

Все сведения после тщательной проверки обязуюсь передавать своему начальнику или лицу, указанному им.

Не выдавать товарища-сотрудника, служащих Отдела Агентурной Разведки, хотя бы под угрозой смерти.

Не разглашать о деятельности Отдела, а также о штате вообще и не произносить слов “Агентурной Разведки”.

Признаю только Советскую власть и буду работать только на укрепление добытой кровью трудового народа Революции.

Мне объявлено, что в случае неисполнения указанного в подписке моя семья будет преследоваться наравне с семьями белогвардейцев и контрреволюционеров.

Требую смертного для себя приговора, если разглашу какие-либо сведения и буду действовать во вред Советской власти, в чем и подписуюсь.

Подпись: Василий Ощепков

Настоящую подпись удостоверяю:

Уполномоченный для поручений [подпись неразборчиво]»{84}.

Месяцем позже, 1 октября, на Ощепкова оформили личное дело № 1043 (это же был и его номер как агента). На обложке множество грифов:

«Хранить без срока»;

«Сов. секретно»;

«4 Управление Штаба РККА. 2-ой отдел».

Завели дело на «Секретного агента Развед. отдела штаба Сибирского военного округа тов. “Монаха”», видимо, прошлым числом, потому что на последней странице анкеты есть запись: «С согласия Н-ка Отдела работать буду под псевдонимом (кличкой) ДД».