Музей «Шпионский Токио»

Полковник Дзинтан

Экспонат № 44

Рекламный плакат пилюль «Дзинтан»

Экспонат № 45

Книга Р. Н. Кима «Штабные офицеры, совершившие сэппуку, живы», 1952 год

Одна из лучших книг Романа Кима, посвященная вымышленной истории вскрытия американскими дешифровщиками японских военных кодов и отсылающая нас к опыту самого Кима, называется «По прочтении сжечь». Но появилась на свет она только в 1962 году, и путь к ней Кима-писателя не был легок. Случались у Романа Николаевича и взлеты, не избежал он и явных провалов. Первая большая работа, написанная вскоре после освобождения, оказалась удачной. Возможно, случись иначе, Ким-писатель и не состоялся бы вовсе. Его дебют как «приключенца» достоин того, чтобы не только вспомнить об этой книге сегодня, но и поместить некоторые меморабилии, связанные с ней, в наш музей.

Повесть «Тетрадь, найденная в Сунчоне» была опубликована в Советском Союзе в 1951 году. Практически мгновенно, хотя и с огромными купюрами, достигающими примерно четверти оригинального текста, ее перевели на японский язык под громоздким названием «Штабные офицеры, совершившие сэппуку, живы», а потом переиздавали и здесь и там. Читать это произведение в наши дни непросто. С одной стороны, с распадом социалистического лагеря и прекращением холодной войны между коммунизмом и капитализмом «Тетрадь…», как и большинство когда-то острополитических книг Романа Кима, устарела морально. Слишком много в ней коммунистической риторики, чересчур откровенно заявлены симпатии и антипатии автора, и читатель всегда точно знает, кто победит, а сегодня вдобавок еще и понимает, что в жизни все произошло не совсем так… С другой стороны, книга написана относительно легким и понятным современному читателю языком, сюжет ее плотно сбит и лихо закручен, а тема – козни японских и американских спецслужб – остается модной и актуальной даже в начале XXI века. Для почитателей же творчества именно Романа Кима главное в другом. Как и все книги этого автора, сегодня это уже не просто текст – вне зависимости от его достоинств и недостатков. Теперь для нас это – шифровка из прошлого. Загадочный код, который совсем не просто разгадать, не случайно ведь его автор когда-то получал награды именно за свое умение делать тайным даже самое явное. «Тетрадь, найденная в Сунчоне» – несколько сотен страниц сплошных загадок, и одна из них – обыкновенный рекламный плакат, какие в начале ХХ века встречались в Японии буквально на каждом углу.

Многие герои повести, а большинство из них – японские генералы и офицеры разведки, имеют вполне реальных прототипов. Точно известно, что с некоторыми из них Роман Николаевич свел личное знакомство в силу обстоятельств своей службы. Например, с представителем министерства иностранных дел Японии Огата Сёдзи, бывшим когда-то советником посольства в Маньчжоу-Го, а еще раньше – секретарем посольства в Москве: «Не жалея красок, он нарисовал страшную картину усиления коммунистического влияния во всем мире. И так увлекся, что сам во время доклада дважды пил валерьянку с камфарой. Слушатели последовали его примеру».

Или вот некоторые другие визави нашего героя, внешность которых он в разных местах книги коротко, но емко описывает: бывший начальник разведки Квантунской армии, заместитель начальника Генштаба Японии Кавабэ Торасиро («с толстыми выпяченными губами и надутыми щеками»), бывший шеф советского направления разведки Генштаба и начальник штаба Квантунской армии Касахара Юкио («лысый, с глазами навыкат»). Оба в прошлом отметились как военные атташе в Москве, а уже знакомый нам Кавабэ, ставший автором добытого чекистами многостраничного «Плана политико-стратегических мероприятий против СССР», однажды был даже задержан часовым при попытке проникнуть на территорию секретного авиационного завода в Филях{136}. Упоминает автор и генерала Миядзаки Масаюки – бывшего руководителя разведывательного бюро в Сяхаляне-на-Амуре (сейчас это китайский город Хэйхе напротив Благовещенска), и адмирала Маэда Тёку – в прошлом военно-морского атташе в Москве, сменившего несчастного капитана Коянаги. Знакомство же с майором Ямаока Мититакэ («загорелый, круглолицый») стало для самого чекиста одним из пунктов обвинения в шпионаже в пользу Японии в 1940 году, а к 1945-му японский разведчик заметно вырос по службе:

«Генерал Ямаока был известен как один из самых правоверных исихаровцев. Начало войны между Германией и Россией застало его на посту военного атташе в Москве. Говорили, что он каждую неделю извещал Генштаб о том, что, судя по всем данным, русские прекратят сопротивление к концу недели, затем стал предсказывать падение Москвы и трижды назначал срок. Наконец “предсказателя” отозвали в Токио и через некоторое время послали на китайский фронт…»

Читая эти строки, «те, кто в теме», обязательно вспомнят, что «предсказания» господина Ямаока так же еженедельно, как тот их писал, читал и переводил на русский язык чудом выживший заключенный Роман Ким.

Некоторые герои «Тетради…» встречаются и в других произведениях Кима, как, например, «Малайский тигр» Цудзи Масанобу. Интересно, что при этом писатель зачем-то смешивает двух реально существовавших людей. Исторический «Малайский тигр» – это генерал Ямасита Томоюки, командовавший войсками, захватившими Малаккский полуостров и Сингапур, – настоящая гроза и местного населения, и англо-американских войск. За свои военные преступления он был повешен по приговору американского трибунала 23 февраля 1946 года. А вот полковник Цудзи Масанобу, служивший в армии «Малайского тигра» и, подобно своему шефу, прославившийся крайне жестким отношением как к собственным солдатам, так и к пленным и туземцам, бесследно исчез. После разгрома Японии, как главный автор плана «малаккской резни» 1942 года, он справедливо опасался обвинения в злодеяниях военного времени и некоторое время скрывался в Таиланде, но потом не без удивления осознал (процесс этого понимания по сути и есть одна из главных тем «Тетради…»), что никто его преследовать не собирается. Бывший полковник Цудзи вернулся в Японию, где написал трогательные воспоминания и стал… депутатом парламента. Правда, ненадолго. В 1961 году неутомимый авантюрист отправился на партизанскую войну в Лаос, где, наконец, и сгинул. Официально Цудзи был объявлен умершим в 1968 году, и на его родине полковнику-садисту ныне поставлен памятник.

Все эти персонажи Тихоокеанской войны в большей или меньшей степени узнаваемы в книге Романа Кима, понятна история превращения их в литературных героев и попадания в повесть. Но вот прототип другого героя – да еще из главных! – найти долго не удавалось.

Не удавалось, несмотря на то, что автор четко и однозначно указывает его происхождение: «Наша группа – чины армейского отдела главной квартиры и офицеры штаба Восточного района – была послана на Миурский полуостров инспектировать укрепления, возведенные на побережье Токийского и Сагамийского заливов. Группу возглавлял полковник из адъютантской части главной квартиры, мой старый приятель Дзинтан. Эту кличку ему дали еще в военной академии за сходство с изображением на рекламе пилюль “Дзинтан”».

В начале ХХ века эти самые пилюли «Дзинтан» производились в колоссальных масштабах. Тогда считалось, что они помогают от всех болезней – совершенно по уже упоминавшемуся принципу лечения в Советской армии. Осакская компания «Морисита», выпускавшая «Дзинтан» и существующая поныне (и пилюли производятся, только теперь они честно называются «средством для освежения дыхания» и не более), получала огромные барыши с продаж «чудо-лекарства» и значительную долю собранных средств вкладывала в рекламу, ставшую неотъемлемой частью японского городского пейзажа тех времен. Один из символов Токио начала ХХ века, известный вид грандиозной «Башни, достигающей небес» (еще бы – 12 этажей!) в токийском районе Асакуса, навсегда сохранил для нас сюжет борьбы искусства архитектуры (башня) с капиталом (реклама «Дзинтан», закрывающая ее почти наполовину).

Не сами пилюли (видимо, они так никому и не помогли), а именно яркая реклама «Дзинтан» оказалась запечатлена классиками в литературе. Вот Акутагава Рюноскэ, с творчеством которого советских читателей впервые познакомил все тот же Роман Ким, в рассказе «Отец», написанном в 1916 году, как будто указывает дорожку своему будущему переводчику:

«– Ох и зануда же этот Дзинтан! – Дзинтан-Красномордый, было прозвище, которым Носэ наградил учителя Умабу».

А в новелле «Лук» тремя годами позже Акутагава видит типичный облик японского города таким: «Звуки оркестра на предновогодней распродаже товаров, назойливая световая реклама пилюль “Дзинтан”, рождественские украшения из веток криптомерии, паутинная сеть бумажных флажков всех стран, Санта-Клаус в витринах магазинов, открытки и календари на уличных лотках».

Реклама «Дзинтан» как часть японского визуального ряда существовала практически до наших дней. Культовый Харуки Мураками в «Дэнс, дэнс, дэнс» образца 1983 года в буквальном смысле прошел рядом: «Постепенно я добрался до Харадзюку, прошагал по Сэндагая мимо бейсбольного стадиона, через кладбище Аояма свернул к музею искусств Нэдзу, миновал кафе “Фигаро” и вновь очутился перед супермаркетом “Кинокуния”. Затем обогнул небоскреб Дзинтан – и вернулся на Сибуя».

Пока не культовый, но, на мой взгляд, куда более интересный наш соотечественник Вадим Смоленский в рассказе «Сатиновая кукла» полутора десятилетиями позже свидетельствовал: «Мой притиснутый к окну левый глаз продолжал фиксировать проносящиеся мимо объекты: группу крестьянских домишек, высоковольтную линию, храмовые ворота, белый щит с рекламой пилюль “Дзинтан”, кладбище на пригорке, автостоянку, рощицу, мостик, снова поля…»

Совершенно особая история связана с крупномасштабными поставками чудесных пилюлек и сопровождавшей этот процесс рекламной кампанией «Дзинтан» в завоеванной части Китая в 1920—1930-х годах. С точки зрения собирательства, именно там, в Китае, существуют ныне наиболее высокие шансы найти столь редкий в Японии плакат, ибо именно туда, в Маньчжурию, «Морисита» продавала свои снадобья в гигантских количествах, предлагая китайцам лечить ими все, что болит. Может быть, не так уж и удивительно поэтому, что в исторической памяти этого народа война с японскими оккупантами визуально тоже четко ассоциируется не только с винтовкой Арисака в руках японского солдата, не только с синтоистскими воротами-тории, что ставили оккупанты на каждом завоеванном клочке земли, или с самурайскими мечами, которыми приверженцы бусидо лихо сносили головы местному населению, но и со вполне мирным «Дзинтаном». В уже знакомой нам китайской патриотической драме 2016 года «Железнодорожные тигры» тамошние партизаны, во главе с Джеки Чаном в главной роли, совершают нападения на японские поезда, следующие по территории Маньчжурии. В нескольких сценах хорошо виден на торцевой стене вагона – там, где у нас обычно размещают схемы и рекламы, – постер с рекламой пилюль «Дзинтан».