День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия

Мир Нового Завета

Тут, к нашему удивлению, мы находим удивительно разные тексты. Мы не всегда замечаем, насколько взрывоопасны эти новые идеи и свежие интерпретации старых, которые появились за пятьдесят лет существования новой веры. Читая разные раннехристианские тексты, мы как будто поворачиваем калейдоскоп: мы видим те же краски и фигуры, но в постоянно меняющихся сочетаниях, так что они составляют все новые и новые узоры. Ничто в античном мире – будь то мир иудеев или язычников, – не объясняет нам, откуда внезапно появилась эта буря тем и образов, которые посыпались друг на друга, когда первые христиане приступили к попытке понять и объяснить, что произошло с Иисусом, миром и с ними самими. Если просто рассмотреть все эти вещи одну за другой, станет понятно, что я имею в виду. О каждой из них мы подробнее поговорим в третьей части, но здесь важно их обозначить, хотя бы по той причине, что все читатели Нового Завета чувствуют, насколько они важны, но при этом видят, что их на удивление трудно связать в цельную картину. Отчасти это объясняется тем, что, как показывала предыдущая глава, многие богословы и проповедники хорошо усвоили только часть вопроса, но им не удалось включить в свою картину все остальное. Я тоже не предложу вам всестороннего подхода. Но я надеюсь, что мои аргументы, представленные ниже, покажут, что эти раннехристианские тексты связаны в единое целое куда глубже, чем кажется.

В Новом Завете мы найдем немало сложных и непонятных слов о кресте – и когда он подан как часть большой картины, и когда о нем говорят подробно. Многим трудно увязать рассказы четырех евангелистов (об Иисусе, возвещающем приход Царства Бога и затем идущем на смерть) с тем, что, по-видимому, говорят Послания (история Бога, который, действуя через смерть Иисуса, спас грешников). Многим непонятны и сами Евангелия: как связаны между собой весть Иисуса о Царстве и его приближающаяся смерть? Первые христиане обращаются к Библии Израиля различными способами, так что у них даже появилась особая формулировка («Мессия умер за грехи наши по Писаниям»), но нам сложно понять даже то, как они сами представляли себе использование Писания, особенно по отношению к смерти Иисуса. Искали ли они отдельные доказательства в разрозненных библейских стихах или же говорили обо всей структуре повествования? Или что-то третье? Есть множество отдельных новозаветных текстов, которые ставят в тупик комментаторов, таких как знаменитый гимн в Послании к Филиппийцам 2:6–11, в центре которого стоит крест, на котором все держится. И есть многие евангельские события (например, Тайная Вечеря) и многие смысловые пласты в Посланиях (скажем, частое упоминание жертвоприношения), которые либо не удается объяснить, либо толкуют крайне поверхностно, не проникая в их глубину. Таков раннехристианский контекст для понимания смерти Иисуса – а значит, нас ждут великие трудности.

В частности, по-прежнему вызывает споры смысл жертвоприношения в мире Иисуса. Поскольку он сам и многие его первые последователи использовали в отношении его смерти язык жертвоприношения (что довольно примечательно само по себе, поскольку иудеи не верили в целесообразность человеческих жертвоприношений), важно яснее себе представить, хотя бы отчасти, какой смысл имело ритуальное убийство животного в Храме. Эта задача сложнее, чем она кажется. Раньше говорили, что животное в некотором роде подвергается казни, чтобы избавить от нее тех, кто приносит его в жертву, но это объяснение просто «не работает» по причинам, которые станут понятны позже. Только если мы погрузимся умом в мир еврейского богословия Храма I века, мы начнем понимать, что это может значить.

Таким образом, тексты Нового Завета ставят нас перед менее масштабной, но не менее трудной версией той самой проблемы, о которой речь шла в предыдущей главе. Похоже, распятие Иисуса порождало самые разные интерпретации не только на протяжении всей истории Церкви, но и уже в первом столетии существования христианства. Что это значит для нас? И как это можно приложить к проблемам нашего мира, или Церкви, или отдельного человека сегодня или в будущем поколении? Эта книга – попытка ответить на подобные вопросы.

Прежде чем мы погрузимся во вторую часть книги, где я опишу, как первые христиане понимали и использовали наследие древних священных текстов, я хочу представить ход моей аргументации. В дальнейшем каждая ее часть наполнится конкретным содержанием.

Во-первых, для меня совершенно очевидно, что как только мы заменим популярное понимание христианской надежды («попасть на небеса») на библейское представление о «новом небе и новой земле», это тотчас же переменит наши мысли – как о проблеме человека, так и о ее божественном решении. Во-вторых, согласно популярной модели, грех мешает нам попасть на небеса, а крест (каким-то образом) решает проблему греха. По библейской модели стать людьми в подлинном смысле слова (нести образ Божий, действовать как «царственное священство») нам мешает не только грех, но и стоящее за ним идолопоклонство. Идолы узурпировали ту самую власть, которой призваны были пользоваться люди в Божьем мире; человечество, поклоняющееся идолам, передало эту власть им. Новый мир Божий и обновленное человечество в нем могут возникнуть лишь тогда, когда идолы лишатся власти. Поскольку грех, последствие идолопоклонства, делает людей рабами лжебогов этого мира, устранение греха имеет куда более глубокие последствия, чем просто возможность попасть в рай. Оно освобождает людей от власти идолов, так что они могут поклоняться живому Богу и обновляться в соответствии с его образом.

Все это звучит как весьма абстрактное построение, но Библия делает его удивительно конкретным. В Писании замысел Божий об избавлении от греха, вслед за которым падет власть идолов и в мире начнется новое творение, сфокусирован на народе Израиля. В Новом Завете фокус сужается, в центре всего оказывается представитель Израиля, Мессия. От имени Израиля и за него он осуществляет Божий замысел о восстановлении творения. Такова очень краткая версия той истории, о которой мы будем говорить далее в этой книге, – революционной истории, в которой участвуют все последователи Иисуса.

И последнее вводное замечание, прежде чем мы пойдем дальше. В английском языке избавление от греха обычно называют словом atonement (искупление). Это слово стоит во многих библейских отрывках в английских переводах, а потому читателю кажется, что это термин с четким смыслом. Но это не так. Подобно многим другим богословским терминам, это ярлык. Кто-то говорит «искупление», подразумевая под этим: «то, что Иисус совершил на кресте». Но в Библии смысл слова куда шире, так что сюда входит – если взять, например, Послание к Римлянам 8 или все Послание к Евреям – не только распятие Иисуса Мессии, но и его воскресение и вознесение, после которого он (как сказано) постоянно ходатайствует перед Отцом за свой народ. И если «искупление» можно, так сказать, расширить в будущее, то его можно перенести и на прошлое. В Книге Откровения мы найдем загадочные слова об Агнце, закланном от создания мира (13:8). Что бы это ни значило, четыре Евангелия постоянно сопоставляют дела Иисуса во время его служения с пророчествами, прозвучавшими до его рождения, которые говорят: именно он «спасет народ свой от грехов их».

Ввиду всего этого я постараюсь пореже пользоваться словом «искупление» в процессе своей аргументации. Эти более широкие вопросы крайне важны, но я хочу сконцентрировать внимание на последнем вопросе, который связан с началом революции. Как считали древние христиане, к шести часам вечера Страстной пятницы мир стал другим. Что же изменилось? Почему изменилось? И как это революционное изменение бросает нам вызов сегодня, призывая нас стать последователями покрытого позором и презрением распятого Иисуса?

II. «По Писанию» Истории Древнего Израиля