День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия

Когда же мы замечаем, что по крайней мере 3:25–26 говорит, вероятнее всего, о Божией верности завету, dikaiosynē theou, нам не стоит думать, что Павел цитирует существовавшую раньше «иудеохристианскую» формулировку, которую он спешит изменить, но что это действительно важнейшая для него тема. Верность Бога завету с Израилем, несмотря на то что Израиль как целое пал, позволит спасти весь грешный мир. Вот о чем, как логично было бы думать, говорится в данном отрывке.

Подобным образом, если мы замечаем, что в самом центральном месте отрывка о том, что «Бог сделал Иисуса местом милости», используется слово hilastērion, которое в Писании обозначает крышку Ковчега завета, то место, где Бог очищает Израиль от греха, чтобы он мог встретиться со своим народом, логично думать, что Павел говорит о восстановлении истинного поклонения Богу вместо идолопоклонства. Это не просто «культовая метафора» рядом с метафорой «судебной», с одной стороны, и метафора «рынка рабов», с другой. Он думает о восстановлении истинного культа, истинного поклонения: единый Бог очищает народ от скверны, чтобы могла наконец произойти истинная встреча, суть завета.

Эти предположения нас не подведут. Завет тут и в самом деле является контекстом, а восстановление истинного поклонения – целью. Этот отрывок действительно посвящен тому, что Бог делает с грехом. Но, чтобы справиться с грехом, Богу нужно, во-первых, выполнить древние обетования завета, а во-вторых, решить проблему идолопоклонства, стоящую за любой формой неверности человека. Иными словами, Бог являет свою «праведность» через верность до смерти Мессии Израилева Иисуса. Если мы попытаемся понять, что в этом отрывке Бог делает с грехом, не поместив в центр всего завет и культ, мы получим плоскую и в конечном итоге искаженную картину. Нам надо следовать за ходом мысли Павла, если мы хотим понять то главное, что он тут хочет сказать, о том, как смерть Иисуса оказалась решением проблемы греха.

Все это станет еще убедительнее, если мы посмотрим, что идет сразу после единой великой аргументации 1:18–4:25. В 5:1–2 Павел утверждает, что верность Божья восстановила «доступ» к «благодати» и надежду на «славу». И как ясно показывает текст 5:6–11, все, что Павел тут сказал, коренится в непоколебимой любви единого Бога, в любви завета: «Бог показывает свою любовь к нам» в 5:8 – это дальнейшее развитие того, притом по-прежнему на языке завета, что говорилось в 3:21: что «была явлена Божия справедливость завета». Тут Павел смотрит вперед, на финальную сцену Римлянам 1–8, где в 8:31–39 говорит об оправдании, укорененном в смерти Иисуса, как о действенном проявлении Божьей любви. В этом отрывке в центре обновленного культа стоит сам Иисус, находящийся по правую сторону Бога и ходатайствующий за свой народ: иными словами, царь, который исполняет роль священника (8:34). Тут было бы неуместно говорить об этом подробнее, но это подкрепляет сказанное выше о том, что в тексте 3:21–26, который кажется всем решительным шагом вперед в аргументации Павла, мы сталкиваемся не с «договором дел» (как то себе представляют читатели, шествующие «Римской дорогой»), но с заветом и культом как теми реалиями, с помощью которых единый Бог справляется с грехом и потому может создать всемирную семью прощенных людей, поклоняющихся ему.

После этого введения нам нужно сделать глубокий вдох и погрузиться в сложные детали нашего отрывка.