День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия

Послание к Филиппийцам

Настало время поговорить об одном месте Послания, написанного из тюрьмы и обращенного к верующим города Филиппы. Во 2-й главе Послания к Филиппийцам находится знаменитый гимн о распятии, каждая его половинка состоит из трех трехстрочных строф, а строка в середине как бы протягивает руки в двух направлениях, так что все наполняется потрясающим и революционным смыслом:

Который, хотя и был в образе Божием,
Не считал, что Ему нужно извлекать выгоду
Из того, что Он равен Богу,
Но опустошил Себя,
Приняв образ раба,
Став при рождении подобным людям.
И затем, в обличье человека,
Он смирил Себя,
Быв послушным до смерти,
И смерти крестной.
Потому и Бог превознес Его
И даровал Ему Имя,
Которое выше всякого имени,
Чтобы во имя Иисуса
Преклонилось всякое колено
Небесных и земных и преисподних,
И всякий язык исповедал,
Что Иисус Мессия – Господь,
Во славу Бога Отца (2:6–11).

Об этом отрывке написана не одна книга. Я же тут просто хочу обратить внимание на три вещи, которые важны для наших целей. Во-первых, этот гимн, пересказывая историю Иисуса, помещает крест в самый ее центр. Это заслуживает внимания даже само по себе. Но этот гимн, который перекликается со многими библейскими отрывками, в частности с текстами Книги Бытия и Исаии, также рассказывает историю человечества и Израиля, и в центре обеих этих историй стоит Иисус Мессия, представитель Израиля и всех людей. А в центре истории Иисуса, Израиля, семьи всех людей, Бога-Творца и его мира стоит крест. Это самая сердцевина библейского повествования.

Во-вторых, крест тут служит средством для победы над всеми силами этого мира. Во имя Иисуса, говорит гимн, преклонится всякое колено. Тут нет объяснения, почему так должно быть, во всяком случае нет традиционного объяснения (вроде слов «он умер за грехи наши»). Но фактически вся первая половина гимна содержит объяснение, которое соответствует тому, что мы уже находили в Новом Завете, в частности в 10-й главе Марка. В первой половине гимна Иисус отказывается делать то, что обычно делают все властители мира, – он не использует свое положение для личной выгоды. Во времена Павла, как то отлично понимали жители Филипп (римской колонии), этот контраст должен был броситься в глаза: все знали, как ведут себя императоры в этом мире, а Иисус поступал прямо противоположным образом. Он опустошил себя, он смирился, он был готов послушно исполнять замысел Божий, хотя это было равносильно согласию умереть жуткой и позорной смертью, – все это прямо противоположно обычному поведению людей, поведению властителей империи. В результате этого крест стал началом царствования Бога через посредничество Иисуса. Три последние строфы поэмы прославляют это событие. И тут они говорят ровно о том же, о чем говорят четыре Евангелия.

В-третьих, поэма в ее нынешнем контексте говорит об особом образе жизни, который дает и основу, и образец для того, как последователи Иисуса должны относиться друг к другу. Первые четыре стиха главы говорят о значении общей жизни верующих, взаимной любви, «общения в Духе», сострадания и милосердия. Павел наставляет церковь:

Имея одну и ту же любовь, приведите свою внутреннюю жизнь в гармоничное состояние, направьте ум на один общий предмет. Ничего не делайте из-за соперничества, ни из-за тщеславия, но в смирении почитайте каждого как стоящего выше вас. Преследуйте не свои интересы, но интересы других (2:2–4).

Далее идет гимн, который рассказывает историю Иисуса, которая не только показывает образец для подобного поведения, но и говорит, если можно так выразиться, о том месте, где можно найти подобный образ жизни. Такое «место» есть сам Мессия, «в котором» его народ находит свою идентичность: «Вот как вы должны мыслить между собой – думая тем умом, который у вас есть потому, что вы принадлежите Мессии Иисусу» (2:5). Они уже принадлежат ему, а его «ум» работал таким образом, следовательно, и они должны мыслить так же – и не только потому, что подражают Мессии, но потому, что его «ум» работает в них.

Но это помогает нам понять представления Павла о логике креста, стоящие за гимном. Мессия был Господином всего, но стал рабом. Всемогущий, он стал слабым. Равный Отцу, он не пользовался преимуществами своего статуса. Кроме того, тут многое перекликается с Исаией 40–55, в частности с гимнами «раба», так что мы можем сделать еще один шаг: невинный, он умер смертью виновных. Вот каким образом через крест было установлено Царство Божье: он понес на себе всю тяжесть греха и смерти и они потеряли свою силу. Царство Божье настало, когда идолопоклонство потеряло силу – а идолы получили власть, потому что ее передали им согрешившие люди. Стоит избавиться от греха, и идолы превратятся в кучу бесформенных обломков. Стоит избавиться от греха, и мир будет славить Бога.

Гимн достоин внимания по самым разным причинам, но нам важно отметить одну его особенность. Павел писал это Послание в середине 50-х годов I века, а это значит, что со дня смерти Иисуса не прошло и тридцати лет. Либо он сам сочинил этот гимн для Послания, что весьма правдоподобно, либо он приводит гимн, созданный кем-то еще. Это шедевр библейского богословия в сжатом виде. Можно только изумляться тому, как глубоки и выразительны его слова – всего лишь семьдесят шесть греческих слов. Гимн говорит о том, что первые христиане почти с самого начала единодушно верили в некоторые вещи. Они считали, во-первых, что смерть Иисуса была началом Царства Божьего; во-вторых, что царство пришло, потому что Иисус, подобно «рабу» Исаии, отождествил себя с грешным человечеством, умер вместе с ним, взяв на себя его грех; и, в-третьих, что Иисус совершил это не вопреки тому, что он был «в образе Божием» и «равен Богу», но именно потому, что он был таковым. Как бы ни пересказывал Новый Завет историю креста, это всегда история жертвенной Божьей любви.

Вот почему я говорю, что перед интерпретаторами смерти Иисуса стоит опасность все свести к языческому сценарию, где разгневанный Бог успокаивается тогда, когда его гнев обрушивается на Иисуса. Первые христиане не говорили о «Троице», но, думая об Иисусе и его смерти, решительно утверждали и показывали – так что это смогло стать поразительной поэзией, – что случившееся на кресте было явлением той любви, которая создала мир.