Слова. Том I. С болью и любовью о современном человеке

Сегодня не отличить мужчину от женщины

Однажды к премудрому Соломону желая его испытать, привели детей – совершенно одинаково одетых мальчиков и девочек, с тем чтобы он отличил одних от других. Соломон отвёл детей к источнику и велел им умыться. Наблюдая, как дети умывались, он разделил их. Девочки аккуратно, стыдливо прыскали водой в глаза, тогда как мальчики смело плескали воду в лицо и били по ней ладошками[217].

Сегодня мужчины стали настолько женоподобны, что часто в них и не различить мужчин. В старое время на расстоянии пятисот метров можно было отличить мужчину от женщины. Сейчас иногда не отличишь и вблизи. Не поймёшь: мужчина перед тобой? женщина? Поэтому пророчество и говорит, что придёт время, когда нельзя будет отличить мужчину от женщины[218]. Старец Арсений Пещерник как-то спросил одного длинноволосого юношу: «Так кто же ты есть? Мальчик ты или девочка?» Сам старец не мог этого понять. Раньше на Святой Горе таких стригли. Сейчас приезжают какие есть… Но я их стригу: ножницами, которыми обрезаю шерсть, когда плету чётки. Знаете, скольких я уже обстриг! Я стригу их во дворе за стеной алтаря. Когда приходят такие длинноволосые, я говорю им: «Вот хорошо! А то у меня есть несколько лысых знакомых и я обещал приклеить им шевелюры. Окажите любовь, дайте вас обстричь! Что поделать, я ведь дал людям слово».

– Соглашаются, геронда?

– Зависит от того, как им об этом сказать. Я ведь не налетаю на них с криками: «Что за срамотища такая! Как вам не стыдно! Вы не чтите это священное место!» – но говорю: «Слушайте, парни, ведь этими волосами вы оскорбляете своё мужское достоинство. Если вы увидите, как гвардеец почётного караула марширует по площади Согласия с дамским ридикюлем, как вы на это посмотрите? Ну, скажи, приличествует ли гвардейцу ридикюль? Давай острижём твои волосы!» И стригу. Знаете, сколько я собираю волос! Иногда, если кто-нибудь из них заартачится и начнёт всякие «почему» да «зачем», я отвечаю: «Что ещё за „почему“? Разве я не монах? Вот и совершаю „постриги“. Ведь это моя работа». Всё дело в том, как это преподнести. Ребята смеются, а это мне и нужно. После этого я их стригу. Нет, имена при «постриге» не меняю. Только одному малому дал имя «Досто́йно есть», потому что, когда я совершал его «постриг», неподалёку проходил крестный ход с иконой «Досто́йно есть»! А как бывают рады родители моих «постриженников»! Знаешь, сколько благодарных родительских, материнских писем мне приходит? У! Только за это простит меня Бог!

Сейчас ещё взяли моду обстригать на голове волосы, а сзади оставлять хвостик. «Эй, орлы! – спрашиваю, – какой же в этих хвостах смысл?» – «Мы, – отвечают „орлы“, – оставляем хвосты, чтобы на нас обращали внимание». – «Чудики вы, чудики, – говорю я им, – да у людей сегодня столько проблем, что они не будут обращать на вас внимания, даже если вы станете им за это платить!» А другие, здоровенные дылдищи, носят в ушах серёжки. Сколько же я поснимал с них этих серёжек!

– А некоторые, геронда, носят только одну серёжку.

– Одну серьгу носят анархисты. Одна серьга в ухе – символ анархии. Они надевают эту серьгу не для того, чтобы украсить себя, как женщины. Они протыкают своё ухо и надевают серьгу в знак протеста. Как-то ко мне в каливу пришёл отец с сыном двадцати двух лет – длинноволосым, с бородой и серёжкой в ухе. «Неприличны парням серёжки, – сказал я ему. – Многие вас понимают неправильно. Мне это объяснять не нужно, но люди-то ведь не знают, что вы анархисты, и понимают это неправильно». После он снял серёжку и отдал её мне. Она была золотая. «Отдай её, – говорю, – ювелиру, чтобы он сделал тебе нательный крестик».

– Некоторые, геронда, носят серьгу даже в носу.

– Это значит, что диавол вставил им в нос кольцо. Только уздечки не видно. А некоторые носят на шее широкие золотые цепочки – в несколько рядов. Одному я устроил выволочку, поснимал с него все эти побрякушки и сказал: «Отдай это золото какому-нибудь сироте. Или вручи его своей матери, чтобы она передала его какому-нибудь бедняку». После того как я привёл его в более-менее божеский вид, он меня спрашивает: «Что мне делать?» – «Начни с того, – говорю, – что надень на себя крестик на скромной цепочке». Подумать только – мужчины, а носят золотые украшения! Стоит перед тобой, весь сверкает золотом, на шее в два-три ряда толстенные золотые цепочки – принцессы и то таких не носят, стоит и жалуется, какие у него проблемы! А проблема-то как раз в этом! Его проблемы – это епитимья, которую он несёт. С одних я снимаю эти побрякушки сам, другим говорю, чтобы они сделали это своими руками. Люди потеряли меру. Они стали вконец никуда не годными. Некоторые носят на шее знаки зодиака. «Что это? – спрашиваю одного. – Первый раз такое вижу». – «Это, – отвечает, – зверушка такая, мой знак зодиака». А мне сперва показалось, что это иконка Божией Матери. «Что же, – говорю, – сами-то вы разве тоже зверушки из зоопарка, коли носите на себе эти знаки зодиака?» Ой, чудны́е… Внутреннее бесчинство выпирает наружу. Давайте же молиться, чтобы Бог просветил молодёжь и сохранил немного закваски.