Слова. Том I. С болью и любовью о современном человеке

Всю атмосферу загадили – так ничего, а кости им помешали

– Геронда, слышно, что собираются сжигать мёртвых – как говорят, «из соображений гигиены и для экономии земных площадей».

– Из соображений гигиены? Да ты только послушай! И не стыдно им такое говорить? То, что всю атмосферу загадили, так это ничего, а косточки им, видите ли, помешали! Да ведь останки, кроме всего прочего, ещё и омывают. А насчёт «экономии земли» – неужели нельзя в целой Греции со всеми её лесами найти место для кладбищ? Одному профессору университета я сказал пару тёплых слов насчёт всего этого. Как же так: для мусора находят столько места, а для священных останков не находят. Земли, что ли, дефицит? А сколько мощей святых может быть на кладбищах? Об этом они не подумали?

В Европе сжигают мёртвых не потому, что их негде хоронить, но потому, что кремацию считают делом прогрессивным. Вместо того чтобы вырубить какой-нибудь лесок и освободить место для мёртвых, скорее освободят место от них самих, сжигая и превращая их в золу. Потом кладут этот пепел в малюсенькую коробочку и считают всё это делом прогрессивным. Мёртвых сжигают потому что нигилисты хотят разложить всё – включая человека. Они хотят сделать так, чтобы не осталось ничего, что напоминало бы человеку о его родителях, о его дедах, о жизни его предков. Они хотят оторвать людей от Предания, хотят заставить их позабыть о жизни иной и привязать к жизни этой.

– Однако, геронда, говорят, что в некоторых муниципалитетах Афин действительно возникла такая проблема – негде хоронить мёртвых.

– Да ведь пустует столько места! Неужели нельзя найти немного земли? Вокруг Афин есть много пустырей, принадлежащих городу. И я знаю людей из правительства, у которых в пригородах Афин много земли. Что, не могут устроить там кладбище? А потом, ведь большинство жителей Афин родом из провинции. Почему бы не отвозить усопших для погребения в их города и деревни? Пусть каждого везут на его родину и там погребают. Там, в провинции, похороны не потребуют и больших затрат, надо будет только заплатить за перевозку тела. Пусть объявят, что те, кто переехал в Афины в последние годы, после смерти должны быть погребены там, откуда они приехали. Да так и лучше было бы. А тем семьям, что живут в столице не меньше трёх поколений, надо найти место в городе. Когда, спустя три года после похорон, останки достанут из могилы[102], пусть складывают их в более глубокие общие могильники. Неужели это трудно? Посмотри, как глубоко люди врываются в землю, добывая уголь. Пусть и для останков сделают какое-нибудь большое хранилище и хранят их там все вместе.

Уважение исчезло совсем. Ты только посмотри, что сейчас творится! Собственных родителей дети сдают в дома престарелых! А в старину заботились даже о состарившихся быках, не закалывали их, а говорили: «Это ведь наши кормильцы». А как почитали мёртвых!.. Помню войну: с каким риском мы ходили погребать убитых! Священник, понятно, был обязан пойти. Но солдаты шли вместе с ним – нести тела своих убитых товарищей – по сугробам, по морозу, под градом пуль. Во время Гражданской войны в 1945 году, перед призывом в армию, я помогал нашему церковному сторожу собирать и хоронить убитых. Первым шёл священник с кадилом. Как только доносился свист снаряда, мы падали на землю. Потом поднимались. Опять свист снаряда – снова на землю. После, когда я уже был солдатом и мы, разутые, сидели в снегах, нам сказали, что желающие могут пойти снять обувь с убитых. Никто даже с места не двинулся. Ах, прошли те добрые времена!

Зло в том, что те, кто обладает властью, молчат, соглашаются с происходящим. С того момента как возникла эта проблема с усопшими, Церковь должна была занять и выразить определённую позицию, чтобы проблема была решена, потому что своим молчанием Церковь даёт людям мира сего возможность вмешиваться в духовное и говорить всё, что им взбредёт в голову. А ведь это – нечестие. И как нынешний мир будет иметь благословение от Бога? До чего же мы докатились! Постепенно хотят лишить человека его достоинства. Ах, поэтому и места для мёртвых сейчас найдётся много, даже больше, чем достаточно…