Семья волшебников. Том 1

– У нас новоселье состоялось. Не хотите прийти в гости? – предложила Лахджа. – Будет фуршет, придут все соседи… когда я их приглашу.

– Почту за честь, – склонил голову Олиал. – Непременно известите меня о дате и времени, когда они будут определены. Также прошу заранее уведомить о форме одежды.

Лахджа почувствовала, как ее будущая вечеринка растет в статусе.

– Приходите, в чем нравится, – сказала она. – И вас мы тоже обязательно ждем, мэтр Кацуари. Можете и у нас сжечь мусорную кучу, мы возражать не будем.

Этот сосед ничего не ответил, только его пальцы задрожали еще сильнее. Лахджа решила, что он или не любит выходить в свет, или боится демонов.

– Я не буду писать жалобу, – наконец сказал Кацуари. – Я… наверное, спасибо… но в следующий раз спрашивайте. Я был бы не против, но спрашивайте. Мэтр Дегатти, как вы так легко ее… устранили?

– Это не было легко. Мы тут часа два чистили.

– Всего два?..

– Я запуляла ее! – гордо сказала Астрид и посветила Лучом Солары.

Лицо эльфа осталось бесстрастным, но правая бровь чуть-чуть изогнулась. Значит, он охвачен бурей эмоций. Что же до Кацуари, то он два раза снял и снова надел очки, достал из-за пазухи что-то вроде огромной лупы и посмотрел на Астрид сквозь нее. Потом пробормотал:

– Да… демон.

Лахджа поняла его удивление. Демон с подобным Ме – что-то из разряда казуистики. Теоретически возможно, но на практике – большая редкость. Демонам обычно не достаются подобные Ме, а развить подобное самостоятельно, не будучи святым подвижником или небожителем, довольно сложно.

– Я… я приду, – пообещал Кацуари.

На обратном пути Снежок не переставал ворчать. Он бубнил, что большую часть работы сделал он. Астрид просто баловалась и пару раз пшикнула невпопад, но вся слава досталась ей.

Коне-ечно, кому есть дело до маленького скромного кота?

Снежок, мы тебя очень ценим. Ты самый важный член нашего клуба. Ты хилер. Без хилера команда пропадет.

Не забывайте об этом.

– Наш сосед – эльф, – прокомментировала очевидное Лахджа. – Он тоже из старой семьи?

– Это невозможно, – отмахнулся Майно. – Все старые семьи – человеческие. Скорее всего, он женился на ком-то из старой семьи… или купил поместье…

Последнее он сказал с каким-то внутренним неверием, перемешанным с отвращением. Словно даже не мог себе представить такого святотатства – чтобы кто-то взял и продал поместье в Радужной Бухте. Еще и не кому-то из своих, а…

– А почему все старые семьи – человеческие? – спросила Астрид.

– Просто волшебники – расисты, – охотно объяснила Лахджа. – Они не говорят об этом, но эталонный волшебник для них – это богатый белый человек с длинной окладистой бородой и красивой итальянской фамилией.

– Какой фамилией?.. – не понял Дегатти. – И вообще это вздор! Ты же видела Валестру, там полно разных людей и нелюдей!

– Ну где Валестра, а где глубинка, – ухмыльнулась Лахджа. – Тут-то можно сохранить от мировой общественности истинные нравы старых мистерийских семей.

– О да, спим и видим, как бы это сделать всю магию достоянием одних только человеков, – закатил глаза Дегатти. – Где ты набралась такой чепухи?

И Дегатти почувствовал острую необходимость объяснить, почему Лахджа неправа. И он объяснял это всю дорогу домой, которая, к счастью, длилась недолго.

– …И вот таким образом, старые мистерийские семьи просто стали хранителями и приумножателями волшебных знаний, утерянных с гибелью Парифатской империи, – вещал он. – И теперь делятся ими со всей планетой, со всеми ее многообразными обитателями, которые тоже…

– О, мы пришли, – открыла калитку Лахджа, – Но я тебя внимательно слушала. Бремя мистерийского волшебника.

– Именно так, – не понял иронии Дегатти. – Хорошо сказано.

Весь остаток дня Лахджа сочиняла приглашения. Она уже познакомилась с соседями к западу, северо-западу и северо-востоку, а также знала, что к юго-западу живет некий Пордалли. Загадочными оставались восток и юго-восток, и Лахджа решила отложить вечеринку, пока не узнает хотя бы их фамилии.

Астрид тоже занималась письмом и счетом. А маленькая кукла-гохерримка стояла на краю вазона и как бы невзначай то вынимала, то задвигала в ножны саблю.

– Я назову тебя… – задумалась Астрид. – Ма-ам, как зовут гохерримок?!

– Ммм… ну не знаю, Нагалинара. Или Рикашьянамас. Или Эсветаллила.

– Я назову тебя Пырялка, – сделала выбор Астрид.

– Это гоблинское имя, – оторвался от газеты папа.

Папа любил вечерами сидеть на террасе с газетой, трубкой и своим любимым чаем в пузатом стакане – он назывался «виски». Мама говорила, что такой чай нравится только взрослым, да и то не всем. Какао гораздо вкуснее, и Астрид с этим согласилась, когда однажды потихоньку отпила у папы из стакана. Для верности она допила до конца, но решила, что какао все же лучше.

Это какое-то горькое.

– …Семьнадцать, осьмнадцать, девятьнадцать, десятьнадцать!.. – повторяла она.

– Непр-равильно! – уже устало перебил попугай. – Ты снова пер-репутала! За девятнадцатью идет двадцать!

– Я ничего не понимаю! – разревелась Астрид. – Я не могу запомнить! Я тупа-а-ая!.. Златобородка, прости, ты умрешь из-за моей тупости!

Раздался ленивый лай Тифона. К воротам подъехала передвижная лавка – маленькая, но очень вместительная многомерная кибитка, влекомая конем-големом. Сидящий на облучке гном спрыгнул и принялся сгружать мешки со своим немудреным товаром – мукой, сахаром, солью, крупами, лапшой, картошкой, овощами. Енот Ихалайнен его уже поджидал со списком в одной руке и кошелем в другом.

Такие лавки крейсировали по всей Радужной бухте. Жители здешних усадеб в основном зажиточны, у многих большие семьи или хозяйство. Волшебники часто разводят собак, коней, а то и драконов. Так что в Радужницах давно обосновался семейный клан гномов, которые скупают фермерскую продукцию, принимают заказы через дальнозеркала, а на следующий день подвозят прямо к воротам.

Торгуют они и вразнос. Если лавка проезжает мимо усадьбы, которая ничего не заказывала, то нарочито замедляется и позвякивает колокольчиком. А поскольку кроме обычных бакалейных товаров у гномов продается шоколад, печенье, пастила и прочие сладости, дети на этот колокольчик бегом бегут.

Они бы наверняка и мороженое развозили, да вот как раз его на Парифате не знают, не придумали как-то.

Что усадьба Дегатти снова наполнилась жизнью, торговых гномов обрадовало, поскольку раньше эта точка числилась в бесприбыльных. А вчера отсюда впервые поступил заказ, да сразу большой, почти на целый орб!

Ну да, закрома стоило пополнить. Все, что оставалось от прежних хозяев, давно сгнило и заплесневело, а привезенное из Валестры подходило к концу. Питаться только сотворенной пищей никому не хотелось, да и умела ее творить только Лахджа, причем не очень-то.

– Может, корову заведем? – предложила она, когда гном выгрузил последнюю коробку, торжественно отсчитал сдачу и поехал дальше.

– И кур, – взвалил на плечо мешок сахара енот.

– Коз еще можно… хотя не надо.

– Коз не надо, – согласился енот. – Корову и кур. Потом я еще что-нибудь заведу.

– А корова не будет болеть рядом со мной? – задумалась Лахджа. – Может, у нее прямо в вымени начнет молоко скисать?

Все задумались над этой возможностью и невольно посмотрели на бидон молока, тоже доставленный гномом. С ним ничего не происходило, потому что Лахджа держала себя в руках.

– Думаю, не будет, – решил Майно. – А коровник и птичник пустуют. Свежее молоко и яйца каждый день – дело хорошее. Когда я был маленьким, у нас были коровы… одна из них очень больно кусалась…

– Корова?.. кусалась?..

– Коровы больно кусаются!.. ладно, подумаем еще…

Неся в дом муку, рис, лапшу и манку, Лахджа с иронией подумала, что еще несколько лет назад она была свободным… почти свободным демоном среди других демонов. Вращалась в великосветском обществе, танцевала на балах, была на короткой ноге с демолордами. А теперь размышляет, не завести ли курей.

Нет, ее все устраивало. Такая жизнь гораздо приятнее и спокойнее. Вечера на террасе очень уютные. Но все-таки шаг вниз, как ни посмотри… даже скорее прыжок. В яму.

Очень мило.

А ты не подслушивай, и расстраиваться не будешь.

Знаешь, могла бы испытывать немножко больше благодарности.

Ну я ее испытываю.

Что-то не заметил.

Ну что мне, до конца жизни ноги тебе целовать?!

Хм-м-м…

– Ма-ам, а гусениц можно есть? – донеслось откуда-то из кустов.

– Можно, – щедро разрешила Лахджа.

– А жуков?

– Зайди домой и поешь нормально.

Мама все-таки не понимает. Астрид со вздохом поползла дальше. Нет, домой она не пойдет. Она сейчас – королева джунглей. Дикая и необузданная хищница, питающаяся свежепойманной дичью.

Она проползла под разросшимися и повалившими своей тяжестью плетень зарослями винограда. Крылья плотно прижимались к спине, чтобы не запутаться.

От них пока что больше вреда, чем пользы. Она может только делать короткие перелеты, но не летать. А все остальное время они вовсе мешаются.

– Глупые крылья, – бубнила Астрид. – У Пырялки их нет. И у Златобородки. А мне зачем? Крылья только у драконов, а я принцесса. Гроза гусениц.

Раз гусеница. Два гусеница. Астрид раздвинула листву, и на нее посыпались десятки гусениц. Они обглодали листья и сплели тут какие-то паутинки, которые густо покрыли ветки.

Как сладкая вата. Но не сладкая. Тьфуй.

Астрид пролезла еще немного дальше и натолкнулась лбом на что-то твердое. Это, кажется… а, это кастрюля.

Да-а-а, это та кастрюля, которую Астрид в самый первый день понесла выкидывать, но не нашла выгребную яму и просто поставила под кустом, а сама стала лопать крыжовник.

И забыла про нее.

Мама сказала, что там завелась разумная жизнь. Астрид решила проверить и открыла крышку. Она долго всматривалась, потому что мама никогда не врет. Почти.

Она смотрела и смотрела, пока перед глазами не поплыли круги. А потом… она увидела.

– Привет, – тихо сказала она. – Я королева джунглей. И ваш бог.