Семья волшебников. Том 1

В приспешницы… Астрид преисполнилась гордости и беспокойства одновременно. Стать приспешницей…

«мир дебе дорагой злой лорд Бильзедор я болучила двой адвед брозди я не магу быдь бризбежнигом я гхочу чдобы миня взе любили а езли я здану бризбежницей миня негдо небудид любидь развеждо дольго ды и какиедо другие бризбежниги а я хочу ждобы миня абажали поэдому разог убю дебя ничого личного з любовю-уваженьем Аздрид боги-чмоги», – старательно выводила девочка, высунув язык.

За минувшие дни она усвоила, что имена нужно начинать с больших букв, и очень собой гордилась.

– Это что такое? – строго спросила мама, закончившая болтать с тетей Сидзукой и поднявшаяся в библиотеку посмотреть, чем занята дочь.

Астрид лизнула кончик пера и сказала:

– Письмо пишу.

– Я вижу. А где закрывающие черты? Тут же ничего не разберешь, все согласные выглядят звонкими. Кашня какая… давай писать вместе, сейчас объясню…

И Лахджа снова растолковала дочери, что в парифатском языке всего восемнадцать букв – пять гласных, двенадцать согласных и полугласная «Й», однако у каждой буквы (кроме все той же «й») есть от двух до восьми вариантов начертаний, в соответствии с которыми буквы делятся на старшие и младшие (старшими начинаются предложения и имена), твердые и мягкие, а также звонкие и глухие или ударные и безударные.

Старшие буквы больше младших и обладают дополнительными черточками. Твердые и мягкие отличаются изгибами – у твердых они прямые, у мягких – округлые. Ударные гласные отличаются от безударных дополнительной точкой. Ну а глухие согласные – дополнительной чертой.

– Ставишь черточку вот сюда, и «д» превращается в «т», а «г» в «к», – показывала мама.

– А «м» во что превращается?

– Ни во что, у «м» нет глухого двойника.

…Дегатти поднял взгляд от монографии и на секунду подключился к глазам и ушам жены. Как мило, учит дочь правописанию. Вот так и он с отцом когда-то… Майно нахмурился и вернулся к работе. Не нужно отвлекаться, а то он случайно пропустил целое слово. Постучав пером о бумагу, волшебник велел буквам немного раздвинуться и дописал нужное.

А неплохо получается. Монография идет, как по маслу. Майно пробежался по написанному за день… так, вот тут стоит бы расписать подробнее особенности фамиллиарного контроля. Сам он именно к контролю не прибегал никогда, потому что с тем же успехом можно бить жену палкой, но на тот случай, если кто-то все-таки зафамиллиарит враждебного высшего демона, следует раскрыть тему. А заодно предупредить об опасностях подобного решения.

– Так, раздвиньтесь-ка, – велел волшебник предложениям. – Освободите место для десяти… нет, лучше двенадцати строчек.

Буквы послушно поползли, перетекая ниже, перепрыгивая на другие страницы. Каждую из них Майно Дегатти написал собственноручно, каждую лично вынес из чернильницы и перенес на бумагу – и они слушались его, точно ручные псы.

Бытовую магию часто недооценивают, считают чем-то ерундовым, потому что ее сложно применять в громких делах. Но она чрезвычайно облегчает жизнь и дает множество мелких преимуществ.

– Закр-рывающую чер-рту забыл! – подал голос попугай, пристально следящий за работой своего волшебника. – И вер-ртикальную в конце!

– …Ну вот, смотри, теперь получилось «поки-чмоки», – уверенно проставила закрывающие черты Лахджа. – Как и задумывалось.

– А «боги-чмоги» мне тоже понравилось, – задумалась Астрид.

– Это хула на богов. Если хочешь, оставь. Думаю, ему понравится. Теперь смотри – если поставить после слова точку, то это значит маленькую паузу, а если вертикальную черту – большую. Две черты – это конец абзаца, а три – главы или раздела…

– Мам, но черта – это же буква «й»!

– Правильно. Поэтому культурные и образованные девочки заканчивают последнее слово в фразе звуком «й», в группе фраз – двойной «й», а когда заканчивают говорить совсем – тройной.

– Так Кланос говорит-й… – сморщила носик Астрид. – Мне не нравится-й…

– Так говорят все культурные существа, – уклончиво сказала Лахджа, которая сама эту злосчастную «й» произносить всегда забывала.

Ни в ее родном финском, ни в паргоронском такого правила не было. Да и сами парифатцы его по большей части игнорировали, так что у тех, кто все-таки соблюдал, речь звучала скорее высокопарно, на этакий старинный манер.

– А если добавить «й» к любой другой букве, получится связующее слово… – продолжала объяснять Лахджа.

В этот день маленькая Астрид многое узнала и многому научилась. Она отправила лорду Бельзедору второе письмо, теперь написанное по всем правилам и без ошибок (мама проверила).

«Мир тебе, злой лорд Бельзедор. Долгих тебе лет правления…»

Мама объяснила, что он глава целой страны, поэтому сначала надо немного расшаркаться.

«…и крепкого здоровья. Сегодня я пишу без ошибак, потому что мама пробъяснила мне закрывающие черты. Большое тебе спасибо за предложение, оно очень щедрое, и мне было приятно. Но я не могу стать твоей приспешницей, потому что приспешников злого лорда никто не любит, а я хочу, чтобы меня все любили. Поэтому я стану не приспешницей, а твоим злейшим врагом. Великой гераиней, которая однажды придет и убьет тебя. Ты не обижайся, ты все равно воскреснешь, скорее всего, а мне надо, чтобы мной восхитились и забыли, что я демон. Я не буду очень сильно стараться, просто немножко тебя убью, разок. Вот и все, целую-обнимаю, жди встречи через, не знаю, наверное 2-ва года. Быстрее я точно не успею. С уважением, твоя Астрид, поки-чмоки или боги-чмоги, я не решила точно».

Отправив письмо, Астрид заглянула к папе в кабинет и спросила:

– Пап, а демон может стать великим героем?

– Конечно, – оторвался от монографии отец. – Демону даже легче будет.

– Правда?! – обрадовалась Астрид. – Почему?!

– Ну у тебя крылья есть. Конь тебе не нужен.

Астрид задумалась. И правда.

– И вырастешь ты сильной, наверное, – добавил папа. – Если будешь тренироваться.

– Мне надо тренироваться?!

– Конечно. Гохерримы же тренируются. Они не становятся великими воителями просто потому, что родились гохерримами. Демонам тоже надо тренироваться. И учиться.

– А за два года я успею стать великим воителем?

– Что?.. нет, конечно.

– Тля!.. он зря будет ждать!..

Астрид расстроилась. Зря обнадежила. Надо написать вдогонку другое письмо и объяснить, что она ошибилась, и что подождать придется дольше. Возможно, целых три года.

Целых три года… страшно даже представить. Это же почти вечность.

Вот если бы она росла побыстрее, как… кстати, интересно, как у них дела.

– Пап, я еще спросить хотела, – сказала она, залезая на стул с ногами и изучая канцелярские принадлежности. – У тебя есть лупа?

– Лупа?.. – полез в ящик стола папа.

– Ну да, чтоб увеличивать и… и… чтоб медленней… ну… они так быстро бегают… ничо не разберу.

– А, муравьев изучать, – догадался Майно. – Но зима же на дворе, они спят все.

– Не муравьев. Меньше.

– Хомунциев?.. хм, похвально. Но тогда нужна особая лупа, как у твоей бабушки. Где-то я ее видел… а, вот она.

Папа торжественно вручил Астрид старый, но все еще действующий артефакт. Волшебное стекло, в тысячи раз увеличивающее изображение, а кроме того, замедляющее его, чтобы рассматривать в мельчайших подробностях.

– У твоей бабушки еще и очки были, но их мама забрала, – добавил папа.

– Лупа пойдет, – спрыгнула со стула девочка. – Пасиба.