Дальневосточный тупик. Русская военная эмиграция в Китае (1920 — конец 1940-х годов)

Служба в Русском отряде Французской муниципальной полиции была не такой обременительной — отсутствовало казарменное положение, строгая дисциплина и армейская муштра, столь характерные для ШВК. Это делало французскую полицию более привлекательной для службы русской молодежи, особенно после того, как летом 1937 г. руководство Международного сеттльмента приняло решение о сокращении жалования служащим ШВК в среднем на 5 долл. Даже у части старослужащих Русского полка это решение вызвало желание перейти во французскую полицию [Красноусов, 1984, с. 215]. Но для русских офицеров служба в ШВК своим содержанием напоминала родную военную атмосферу, тогда как полицейская служба им претила. Возможно, это стало одной из главных причин, почему на протяжении всего периода существования русского подразделения в Волонтерском Корпусе его командный состав был представлен только офицерами еще русского производства.

Стремление русского командования полка к поддержанию духа русской армии во внутренней жизни подразделения, способствовало в определенной степени трансляции русских воинских традиций в эмигрантскую молодежную среду, включая отрицательное отношение к власти большевиков и непризнание СССР. Даже внутренние интерьеры помещений в расположении рот Русского полка отсылали к славным страницам истории Русского государства и армии. Так, самое большое помещение в расположении полка — столовая и одновременно гимнастический зал — была украшена портретами российских императоров, выполненными ротным художником, гипсовым бюстом Николая II, литыми медными двуглавыми орлами из бывшего Генерального консульства. Существовал «Суворовский уголок» с ростовым портретом полководца и изречениями из его книги «Наука побеждать» [Там же, с. 120, 121].

В то же время, как отмечалось выше, с уходом с должности командира полка майора Тиме и падением влияния Обще-Воинского Союза руководство Русского полка вышло из состава РОВС и стремилось строго держаться «вне политики».

Весной 1932 г. после провозглашения в Маньчжурии государства Маньчжоу-го и признания новым японским правительством Инукаи Цуёси правомочности действий Квантунской армии в Маньчжурии руководство РОВС в Китае изменило свою позицию к сложившейся в стране ситуации и стало искать контакты с японской стороной.

Генерал Дитерихс, никогда не питавший особых надежд на поддержку русских национальных сил со стороны Японии, тем не менее заявил, что нельзя упускать благоприятную возможность, созданную вторжением японцев в Маньчжурию, обострившим советско-японские отношения. В начале весны 1932 г. Михаил Константинович опубликовал «Призыв к Белой Русской Эмиграции всего мира», указывая, что за последние годы эмиграция уже упустила два благоприятных шанса для подъема антибольшевистского движения на российском Дальнем Востоке (1929 и 1930 гг.). Может быть упущен и нынешний шанс, если антибольшевистские силы в Маньчжурии не получат финансирования. На страницах «Голоса России» Дитерихс отмечал, что с марта 1932 г. на территории Маньчжурии ведется война против Японии по планам, принятым в Москве. Чтобы дать возможность существовать новому государству и решить все проблемы, «нужно поставить ясно и определенно все точки над i и указать корень зла, указать главного врага в Маньчжурии: СССР и его пособников, а это значит — Война с СССР». Генерал указывал, что эмиграции необходимо усиленно готовиться к переменам. Совместно с Японией разворачивать борьбу против Интернационала, «ибо, если в ближайшие три года Япония и белые воины не смогут поднять меч против Интернационала, то погибнут от него» [Голос России, 1932, № 11, с 6].

В ответ на призыв Дитерихса, генерал Миллер обратился к начальникам европейских отделов РОВС с предложением организовать сбор средств для борьбы с СССР на Дальнем Востоке. Эту идею поддержала редакция журнала «Часовой». Среди чинов РОВС было распространено специальное циркулярное письмо, посвященное событиям на Дальнем Востоке. В письме указывалось, что рассчитывать на свержение советской власти внутренними силами без толчка извне не приходится. Ни одно пограничное с Советским Союзом государство не выступит против него с целью свержения большевистского режима, если не последует каких-либо серьезных международных событий. В настоящий момент только Япония может стать союзником русских сил в борьбе с советской властью[476]. Руководство РОВС считало столкновение между Японией и СССР неизбежным, поэтому, как отмечалось в письме, «пропустить такой исторический момент было бы равносильно преступлению перед Отечеством. Если мы не используем его, и Япония, без нашего участия, т. е. без участия Русских национальных элементов, разрешит Дальне-Восточную проблему в узких пределах своих японских интересов, то можно опасаться, что в дальнейшем будет исключена всякая возможность применения в этих краях наших сил» [Голдин, 2002, с. 103].

По сведениям советской разведки [не имеют подтверждения в документах РОВС — С. С.], отдельные члены руководства Обще-Воинского Союза в Европе, включая генерала Миллера, имели встречи с представителями японских дипломатических кругов, а руководители Дальневосточного отдела якобы выезжали для переговоров о совместных с японцами действиях против Советского Союза в Японию. Аналогичные поездки предпринимали и представители легитимистов [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 366–368].

Несмотря на определенные попытки, центр не смог организовать сколько-нибудь заметную помощь Дальнему Востоку — финансовый крах, потеря авторитета, усиление внутренних противоречий и распрей, все это не способствовало эффективному руководству или хотя бы взаимодействию между центром и периферийными подразделениями. Дальневосточный отдел был вынужден решать все проблемы самостоятельно. Со стороны японцев также не последовало никаких шагов в поддержку усилий РОВС активизировать антибольшевистское движение.

Дитерихс в порыве отчаяния решился на последнее средство, чтобы добыть деньги для работы по свержению советского режима, включиться в безнадежную тяжбу за русское золото, хранившееся в японских банках. Осенью 1932 г. в Японию был направлен начальник штаба отдела генерал Петров. Формально он назначался начальником Японского отделения РОВС. В задачи генерала входило изучение политической ситуации в Японии и информирование руководства Дальневосточного отдела об ее изменениях, а также возбуждение судебного иска о возвращении переданных в ноябре 1920 г. Петровым, в то время начальником снабжения Дальневосточной армии, на хранение начальнику ЯВМ на ст. Маньчжурия полковнику Идзоме 20 ящиков с золотой монетой и 2 ящиков с золотом в слитках. О чем была составлена соответствующая расписка[477]. Забегая вперед, нужно сказать, что судебное дело, затеянное генералом Петровым, затянулось на долгие годы и не принесло положительного результата, как и все предшествовавшие этому попытки атамана Семенова и областников. В конце концов, генерал, в условиях начавшейся Второй мировой войны, согласился с предложением японских властей прекратить тяжбу в обмен на уплату всех судебных издержек [Волков Е., 2006, с. 83, 87].

Попытки Дитерихса заполучить «петровское золото» ухудшили отношение к РОВСу со стороны японцев и так достаточно негативное в силу ориентации союза на Европу. Фигура самого Дитерихса у японцев также была непопулярна. Масла в огонь подлило и то, что Дальневосточное Объединение эмиграции в период работы в Маньчжурии комиссии лорда Литтона активно сотрудничало с ней (генерал Хорват еще в конце 1928 г. стал полномочным представителем Лиги Наций по делам русских эмигрантов на Дальнем Востоке), добиваясь улучшения правового положения для русских эмигрантов и предоставления им статуса национального меньшинства в Китае, и тем самым оказалось на плохом счету у новых хозяев Маньчжурии.

Просчетами «николаевцев» не упустили случая воспользоваться их политические оппоненты в лице легитимистов, фашистов и семеновцев. К началу 1933 г. сложился своеобразный альянс, направленный против Хорвата и Дитерихса. Первый удар члены альянса нанесли в январе 1933 г., когда в Токийскую жандармерию был направлен донос с обвинениями Хорвата и Дитерихса в работе против Маньчжоу-го. По словам Дитерихса, донос был составлен легитимистом капитаном 1-го ранга Шубертом, атаманом Семеновым и Кͦ [MRC, box 3, f. Переписка начальника Дальневост. Отдела РОВС Дитерихс]. В марте 1933-го в тяньцзинской газете «Возрождение Азии», издававшейся под редакцией некоего Юрьева на территории японского концессии[478], появилась статья «Белые Русские в Манджуго и „Черное дело“», в которой представители белой эмиграции обвинялись в неблагонадежности к властям Маньчжоу-го и Японии и в «каком-то раскрытом преступлении, именуемом шпионажем». Тень бросалась на «некую объединенную организацию, глава которой живет в Пекине» [ГАРФ, ф. Р-9145, оп. 1, д. 254, л. 1]. В мае того же года в крупной японской газете «Осака Асахи» была опубликована статья, обвинявшая Хорвата и Дитерихса в организации разведывательной работы по внутреннему положению в Маньчжоу-го и действиям японских войск[479]. При этом генералы якобы передавали заведомо ложные сведения о ситуации в Маньчжурии в Лигу Наций и вели агитацию среди белых русских «с целью поднятия анти-Японо-Маньчжурского настроения» [MRC, box 3, f. Переписка начальника Дальневост. Отдела РОВС Дитерихс]. Вслед за этим аналогичные по характеру материалы были опубликованы в «Харбинском времени вечером» и «Возрождении Азии»[480].

Формальным поводом для выступления в печати против Хорвата и Дитерихса стал арест в Синьцзине (бывший Чанчунь), столице Маньчжоу-го, и других маньчжурских городах более пятидесяти представителей Дальневосточного объединения эмиграции и членов РОВС, наиболее известными среди которых были полковник М. А. Михайлов и М. И. Букин, представитель генерала Хорвата в Синьцзине. Они якобы собирали сведения для дальнейшей дискредитации деятельности японских властей в Маньчжурии и, будучи арестованными, признались в своих связях с Хорватом и Дитерихсом. Вскоре все эмигранты были освобождены (при этом Михайлов так и не получил, отобранных у него документов), как арестованные по ложному доносу [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 581–585], но это уже было неважно — провокация способствовала дискредитации руководства крупнейших эмигрантских организаций и ожесточенным нападкам на них.

Представители ряда эмигрантских организаций в Маньчжоу-го (РФП, легитимисты, возглавляемое генералом Клерже Общество военных ветеранов, семеновский Дальневосточный союз казаков) выступили с демаршем против Дитерихса, отмежевавшись от него и Обще-Воинского Союза. «Возрождение Азии» обрушилось с нападками не только на Хорвата и Дитерихса, но и на их представителей в Тяньцзине — полковников Бендерского и Веденяпина, и А. А. Дьякова. Русская общественность Тяньцзина была возмущена и обеспокоена. Представители русских национальных организаций обращались к властям японской концессии, с просьбой положить конец клеветническим наветам «Возрождения Азии», и призывали русские организации сохранять единство рядов эмиграции [ГАРФ, ф. Р-9145, оп. 1, д. 254, л. 3, 6; Китай и русская эмиграция в дневниках Серебренниковых, 2006, с. 317].