Дальневосточный тупик. Русская военная эмиграция в Китае (1920 — конец 1940-х годов)

Огромную роль в противодействии работе антибольшевистских организаций Дальнего Востока играла советская разведка, считавшая своими наиболее опасными противниками РОВС и БРП. Дитерихс достаточно реалистично оценивал глубину проникновения советской разведки в эмигрантские ряды. В декабрьском 1930 г. письме Миллеру генерал, отмечал, что половина работников 1-й и 2-й линии организации «уже не свободны в своих действиях и опутаны большевиками в полной мере, хотя сами работники и не осознают своего положения». Это относилось к наиболее крупным фигурам Обще-Воинского Союза в Маньчжурии — генералам Шильникову, Сычеву, Бордзиловскому, Косьмину, полковнику Бодрову. В связи с создавшейся обстановкой Дитерихс сделал ставку на разворачивание работы 3-й и 4-й линий организации. Не называя имен сотрудников, он указал, «что люди эти старые и опытные работники в приграничных районах, никогда своих имен не выдвигавшие, но почти не прекращавшие своей работы со времен оставления нами русской территории Дальнего Востока» [Ibid]. В состав этих сотрудников, скорее всего, входили полковник Аргунов и подполковник Мартынов, оба члены БРП. Известно, что и тот и другой получали некоторые суммы из средств РОВС [HIA. Petrov Papers, box. 1, f. 7]. Впрочем, в отношении Аргунова и Мартынова Дитерихс ошибался, так как они уже давно были в поле зрения советской разведки, а подполковник Мартынов, возможно, вел двойную игру. Что же касается т. н. «контрразведывательных» структур в белых организациях, которые могли бы выявлять советских агентов, то они практически отсутствовали.

Еще в 1930 г. советскими органами была усилена борьба против белого партизанского движения и засылавшихся на советскую территорию агентов. Например, Читинский оперативный сектор ГПУ в 1930 г. осуществил агентурную операцию «Ононцы», в результате которой была ликвидирована контрреволюционная организация, поддерживавшая связь с генералом Шильниковым. Более трехсот человек были арестованы [Базанов, 2013, с. 184]. Аналогичные мероприятия проходили в Хабаровске и Владивостоке. Во Владивостоке была раскрыта белая организация, работавшая под видом кооператива «Сад — Огород» [АВПРФ, ф. 0100, оп. 14, п. 160, д. 15, л. 21 об]. Репрессии продолжались и в последующие годы. Известно, что в первой половине 1933 г. в Приамурье по делу о т. н. контрреволюционной казачьей повстанческой организации генерала Сычева было арестовано 168 человек, 53 приговорены к расстрелу [ИркипедияRU].

Объектом пристального внимания советских спецслужб являлись белопартизанские отряды. Еще в июне 1930 г. на китайской территории был ликвидирован возвращавшийся из очередного рейда на советскую сторону отряд полковника Назарова (15 человек), преданный проводником-уссурийцем[457]. В сентябре 1930 г. советская разведка ликвидировала китайскими руками отряд генерала Загоскина, который предполагалось перебросить небольшими партиями из Фуцзяданя в Сансин. Первая группа во главе с сотником Лалетиным успешно покинула Фуцзядань, а вторая была арестована китайской полицией, получившей сведения от советской разведки, что это отряд красных [Наземцева, 2016, с. 373, 374]. Загоскин пытался их освободить, но дело уже получило широкий резонанс, генерал сам был арестован и осужден на семь месяцев тюрьмы [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 253][458].

Под давлением советской стороны китайцы, хотя и весьма неохотно, провели осенью 1930 г. несколько мероприятий по прекращению деятельности «белобандитов» на своей территории. На западной окраине КВЖД местные охранные войска, которыми командовал генерал Су Бинвэнь, расположили в районах действия партизан пехотные заставы, кавалерийские отряды и сформировали автомобильный отряд. Был издан указ о наказании лиц, помогающих белобандитам, и награждении тем, кто будет участвовать в их поимке. За сведения о местонахождении шайки китайские власти обещали награду в 100 долл. Бандитам, которые готовы были добровольно сдать свое оружие и лошадей, обещалось прощение и назначались денежные выплаты за каждую сданную единицу оружия и коня [АВПРФ, ф. 100, оп. 14, п. 24, д. 19, л. 70].

Китайская администрация поспешила объявить о ликвидации нескольких бандитских главарей — Пешкова, Алла-Верды, Сараева [Там же, оп. 15, п. 26, д. 21, л. 1, 14], что совершенно не соответствовало действительности. В конце 1930 г. есаул Пешков, не имея средств на содержание отряда (ни от Семенова, ни от РОВС он так ничего и не получил) и находясь под угрозой ареста, временно распустил отряд, сохранив лошадей и спрятав оружие. После чего есаул, получив от китайских властей охранный лист, поселился за Хинганом, в пос. Якеши, где позднее работал в полиции [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 443]. В январе 1931 г., как отмечали агенты советского консульства, «убитый китайцами» Пешков приезжал в Мукден якобы просить помощи у Дитерихса, который, в свою очередь, возлагал большие надежды на знаменитого партизанского вожака. В это же время в Мукдене находился Зыков, чей отряд был частично арестован китайцами, и Сараев[459]. Отношения между Пешковым и его соратниками по партизанской работе были «самыми враждебными» [АВПРФ, ф. 100, оп. 165, д. 15, л. 2].

В ноябре 1930 г. китайская полиция провела в Харбине обыски на квартирах белых активистов — Бордзиловского, Сычева, Бакшеева, Грызова, Мудрынина, Долова, Сушкова, В. А. Наркевича (секретарь ХКПРБ), взяв у них подписку об отказе от «политической деятельности». Обыски также проводились в помещениях некоторых эмигрантских организаций, в частности, в клубе «Санитас» [Там же, п. 26, д. 21, л. 14, 42]. После обыска в его квартире генерал Бордзиловский почел за благо оставить Харбин и вскоре перебрался в Шанхай.

На ст. Пограничная из предъявленного советским консулом списка из 20 белых активистов был арестован только один — полковник Пецко. После месячного заключения на станции его выдворили в Харбин. Из других лиц, согласно заявления китайской администрации, шестнадцать человек уже покинули Пограничную, остальные трое ни в чем предосудительном замечены не были [Там же, ф. 0100, оп. 14, п. 160, д. 15, л. 101].

Ряд русских полицейских, которых советская сторона обвинила в связях с партизанами, были перемещены в другие территориальные подразделения, но практически никто из них не был уволен. Так, много лет прослуживший в Полицейском управлении Харбина полковник Бодров, начальник харбинского отдела Урало-Приамурской группы, был переведен в поселковую полицию ст. Аньда (западная линия). После чего прекратил сообщение с Шанхаем[460].

Положение белых в Харбине усугубила смерть митрополита Мефодия (март 1931 г.), активно участвовавшего в организации антибольшевистского движения, и выход из состава Обще-Воинского Союза генерала Косьмина, который в мае 1931 г. возглавил только что образовавшуюся в результате раскола русского фашистского движения в Маньчжурии Русскую фашистскую партию (РФП)[461]. Часть офицеров из окружения Косьмина вслед за ним вступили в ряды фашистов.

В 1931–1932 гг. Западносибирское и Дальневосточное полпредства ОГПУ провели совместную агентурную разработку руководства РОВС и БРП «Таежные братья». На советской территории был ликвидирован ряд эмигрантских разведгрупп, разгромлены явки, арестованы несколько эмиссаров антибольшевистских организаций. Килограммы антисоветской («убойной»)[462] литературы, переправляемой из Китая, попадали прямо в ГПУ, советские агенты давали дезинформацию эмигрантским разведывательным структурам, выявляя настоящих пособников белых и заставляя в холостую работать представителей Обще-Воинского Союза и Братства. Особенно большой потерей для белых стал арест в январе 1932 г. И. А. Полякова, начальника боевого подотдела Шанхайского (Красновского) отдела БРП, который замыкал на себе все связи отдела за кордоном [HIA. Larin Papers, box 1, f. 1.10].

Другой крупной операцией советских спецслужб против боевых организаций эмиграции, разработанной и начавшей реализоваться в 1931 г., стала операция «Мечтатели», организованная и проведенная по типу операций «Трест» и «Синдикаты» на Западе. Операция успешно осуществлялась вплоть до 1935 г. [Базанов, 2013, с. 184–187]. На китайской территории агенты ОГПУ совершали нападения и убийства белых активистов. Так, в августе 1931 г. в харбинском районе Модягоу советские агенты тяжело ранили подполковника Мартынова и только счастливая случайность помогла ему избежать смерти [Часовой, 1931, № 66, с. 22].

На фоне активного противостояния между эмигрантским активом и советской разведкой весьма неоднозначно выглядит появление в середине 1931 г. на харбинском горизонте фигуры генерала Р. Гайды[463] в лице его представителя, бывшего капитана В. В. Бретенара, личности достаточно подозрительной[464]. Бретенер встречался с представителями эмигрантских организаций, убеждая их, что Гайда более популярен, нежели Семенов или Дитерихс, что он «больше русский, чем чех». Обещал финансовую помощь со стороны заинтересованных чехословацких структур [Аблажей, 2003, с. 134, 135]. То есть пытался внести смятение и в без того неполный и хрупкий единый фронт дальневосточных организаций. Миссия Бретенара провалилась, большинство эмигрантских организаций восприняло ее как авантюру. Тем не менее, в конце 1932 г. в Харбине была создана Всеславянская лига в Маньчжоу-го, призванная укрепить славянскую солидарность русской, польской и чешской колоний Харбина. Возглавляли лигу Бретенар и К. И. Славянский-Цыпленков, деятель Крестьянского союза [Там же, с. 135]. Здесь же подвизался генерал Клерже, который, возможно, уже в это время работал на советскую разведку[465].

С начала 1932 г. активность Дальневосточного отдела РОВС существенно сократилась. По сообщению Дитерихса генералу Миллеру, он был вынужден прекратить работу по 1-й, 2-й и 4-й линиям, сохранив только часть работы по 3-й линии, «дабы не терять связей с деревней и с контрразведкой как в СССР-ии, так и в Маньчжурии» [MRC, box 3, f. Дитерихс — Миллер]. Пришлось отказаться от работы Сычева и Мартынова, поддерживая очень скромными суммами только Аргунова и Шильникова [HIA. Petrov Papers, box. 1, f. 7]. В то же время в среде дальневосточных военных организаций значительно выросло недовольство слишком «прямолинейными» действиями Дитерихса, включая опубликование в эмигрантской прессе фамилий жертвователей в Фонд помощи России и информации о деятельности партизанских отрядов, а также его требованиями соблюдения строгой воинской дисциплины и присущим генералу «религиозным фанатизмом»[466].

С января 1932 г. начался выход из состава Дальневосточного отдела РОВС отдельных военных организаций. Первым отдел покинуло Общество Егерского полка, возглавляемое полковником Александровым, в свое время одним из инициаторов объединения военных организаций Шанхая [MRC, box 3, f. Переписка начальника Дальневосточного отдела РОВС. Дитерихс].

Таким образом, события 1929–1931 гг., несмотря на усиление объединительных тенденций в среде военной эмиграции и заметную активизацию антисоветской борьбы, показали неспособность ни одной из крупных русских военных организаций Китая как объединить вокруг себя всю антисоветскую военную эмиграцию, так и вести эффективную самостоятельную работу по ликвидации советской власти на Дальнем Востоке.