Легенда о лиловом драконе

Эйнард взволнованно прижался губами к ее руке и вспомнил, как плакала маленькая Ильга, когда он уезжал из города. Ей тогда едва исполнилось восемь, и она была невероятно смышленой девочкой. Вовсю помогала матери не только по хозяйству, но и в ее работе: кипятила воду для рожениц, мыла и пеленала младенцев, и была надеждой и отрадой. Эйнарду с его упрямством и непонятными идеями доставались лишь упреки, и Ильга по мере сил старалась хоть как-то скрасить брату неприятности. Она была как котенок: ласковая, игривая и очень преданная, и первые месяцы в разлуке Эйнарду больше всего не хватало именно ее тепла. Потом он постепенно привык, заматерел, свел воедино мать с сестрой и решил, что может откупиться от них и своей совести деньгами. К счастью, боги оказались мудрее него, не только позволив вернуться домой, но и с Ильгиной помощью узнать, чего он действительно стоит.

— Я обязательно помирюсь с мамой, — пообещал он и вздохнул совсем как сестра. — Правда, боюсь, мой новый интерес понравится ей еще меньше предыдущего.

— Беанна? — мигом поняла Ильга, и Эйнард даже вздрогнул от ее проницательности. — Ты с таким чувством рассказывал, как она бинтовала тебе голову, что я сразу все поняла, — объяснила она. — Она, конечно, очень красивая…

— Но?.. — напряженно продолжил Эйнард, готовясь защищать свой выбор от любых посягательств, однако Ильга в очередной раз вздохнула.

— Беанна очень красивая, — повторила она, — а для вас, мужчин, это почему-то является самым главным…

Очевидно, Эйнард уловил в ее голосе какие-то непривычные нотки, потому что тут же подобрался, насторожился и принялся было задавать наводящие вопросы о том, что сестра имеет в виду. Но Ильга не собиралась открывать ему свое сердце. Во-первых, за десять лет отсутствия Эйнард стал каким-то чужим, непонятливым и даже эгоистичным, и он ни за что не одобрил бы ее выбора. Во-вторых, избранник Ильги, вероятнее всего, даже не подозревал о ее существовании, а если и подозревал, то уж точно не мог ей заинтересоваться: такой скромной серой мышкой, которую даже мать не всегда замечала. В-третьих, даже если бы случилось чудо и Ильгина любовь стала взаимной, его семья никогда не дала бы согласия на брак с дочерью повитухи: мамина профессия, кормившая их все эти годы, изначально лишала Ильгу любых шансов на удачное замужество, потому что ценилась едва ли выше мойщицы посуды при доме градоначальника. Ну, и в-четвертых, именно ее избранник — а мама не стала скрывать этот факт от дочери — был носителем точно такого же родимого пятна на бедре, какое было на ножке дочери Беанны. И надеяться дальше было совсем уж не на что…