Семья волшебников. Том 1

– Ложь! – возмутился волшебник. – Я… следовал букве договора!

– Ты слишком жаден, – подошел и погладил кору Совнар. – Тебе было мало стать просто долгоживущим деревом. Ты понадеялся, что сможешь стать вечноживущим и сумеешь скрыть этот факт. Но откуда тебе было знать, что по твою душу явится не обычный бушук, а банкир?

– Я могу это контролировать, – торопливо произнес волшебник. – Это не истинное бессмертие. Только… вечное самоподдержание физической оболочки. И потом, я же дерево.

– Нет, тебя уже поймали, – ухмыльнулся Совнар. – Я теперь вижу твои корни… большая часть тебя под землей. Это даже не баньян, это… какой ты огромный. Ты и вправду добился с нашей помощью великого могущества. Бессмертия к тому же. Даже если б я сжег этот дуб подчистую – что бы случилось? Ничего. Ты бы ускользнул в свою корневую систему, а потом пророс снова. Хитро, ваше чародейство, очень хитро.

Вероника продолжала чиркать зажигалкой. Только теперь огонек почему-то все время оставался лиловым. Совнар покосился с недоумением, Вероника повернула к нему голову, чиркнула снова – и загорелся синий огонек… зеленый… серый…

– Итак, что же мы с тобой будем делать… – произнес Совнар. – А собственно, что я?.. Ты добился бессмертия – добился. Нарушил контракт. Я тебя забираю. Восемь лет назад еще мог забрать, считай их моим подарком.

Под землей что-то загудело. Земля содрогнулась, пошла волнами. Вероника не удержалась в сидячем положении и упала, издав недовольное кряканье.

– Сопротивление бесполезно, – предупредил Совнар, сворачивая контракт в трубочку. – Не делай сам себе хуже, глупая условка.

Суд затягивался, и Фурундарока это все сильнее злило. Он хотел побыстрее со всем покончить, и ему было плевать, кому достанется этот детеныш, одно из множества порождений его брата.

Решись дело в пользу Лахджи – Фурундарок будет рад, что удалось насолить Хальтрекароку. Решись в пользу брата – не устанет напоминать, что это только благодаря ему племянница вернулась в отчий дом.

Но другим было не все равно. Мазекресс упорно стояла на своей позиции, а Клюзерштатен умышленно затягивал заседание, потому что вонючего козла оно веселило. Кийталана билась за свою подружку, как львица, а Хальтрекарок твердо намеревался уж в этот раз не поступиться ничем.

– Это моя дочь! – снова и снова повторял он. – Моя собственность! Я демолорд, в конце концов!

– Не имеет никакого значения, – холодно отвечала Кийталана. – Сейчас девочка живет в Мистерии, а по законам Мистерии до наступления совершеннолетия она находится под опекой мастера фамиллиаров, которому принадлежит фамиллиар-мать.

Лахдже не понравилось, как звучит этот крючкотворский выверт, но все лучше, чем если Астрид передадут биологическому отцу.

Вообще, оказалось, что такие вот межмировые дела – это что-то невероятно запутанное, опирающееся на миллион древних законов, договоров и прецедентов. Причем Паргорон тысячелетиями оттачивал свою юриспруденцию, поэтому у него так чудовищно сложно выцарапать хоть одну душонку. Утопят в бумагах, задушат поправками и приложениями.

К счастью, в этот раз речь не шла о финансовой стороне. Никому из судей не было дела до Астрид, и даже Хальтрекарок хотел ее получить только из мелкой мести, а не ради нее самой. Так что ни члены суда, ни Паргорон в целом не были лично заинтересованы, и можно было надеяться на удачный исход.

Тем более, что Кийталана как раз достала заготовленный козырь.

– Встаньте, муж ответчицы, – велела она. – Отвечайте высокому суду – оформили ли вы опеку над объектом спора по всем законам Мистерии? Признали ли указанную Астрид своей дочерью?

– Оформил и признал, – произнес Дегатти, злорадно глядя на Хальтрекарока. – Вот, здесь паспорт волшебного существа. Здесь подтверждается, что Астрид находится под моей опекой как дочь моего фамиллиара, дочь моей жены и моя собственная дочь, что по всем правилам заверено в Кустодиане. Вот печать супрефекта и подписи двух свидетелей, подтверждающих, что мое поручительство было искренним и добровольным.

– Смертные бумажки, заверенные смертными букашками, – фыркнул Хальтрекарок. – Кто вообще в здравом уме будет принимать это в расчет?

– Сальван будет, – холодно произнесла Кийталана. – И Паргорон, смею надеяться. Я напоминаю высокому суду, что именно этот повод всегда использовался истцом, когда он брал очередную жену из смертных. Вступая с ними в брак, он, согласно законам Паргорона, обретал над ними полную власть, и ни один из наших исков, а такоже исков других миров, не был удовлетворен несмотря на все апелляции. В том числе – вот, предъявляю копию акта, – иск о судьбе самой Лахджи, тогда еще смертной по фамилии Канерва. Смею надеяться, законы работают в обе стороны.

Судебная тройка обменялась взглядами, и даже Клюзерштатен неожиданно перестал смеяться. Хальтрекарок же гневно раздулся и воскликнул:

– Все эти бумаги утратят силу, если я просто сожру тебя, колдунец!

– А давай! – с вызовом воскликнул Дегатти. – Давай, сожри! Проглоти меня! Сколько у тебя там бывших жен, в твоем анклаве? Сто?.. Двести?.. Тысяча?! Они будут счастливы меня видеть! А я их.

Хальтрекарок осекся. Замер с приоткрытым ртом, впервые подумав об этом с такой стороны.

– Не превращайте суд в балаган, – приказала Мазекресс, недобро глядя на снова захохотавшего Клюзерштатена. – Продолжайте, представитель ответчицы.

– Я почти закончила, – сказала Кийталана. – Со своей стороны, а также как сальванский консул, я могу сказать, что соглашусь закрыть глаза на бумаги и законы Мистерии и передать объект спора ее паргоронскому отцу, если то же самое будет применено и в отношении к нему самому. Если истец немедленно отпустит всех своих жен, кроме тех, что пожелают с ним остаться. Вы согласны на эту сделку, истец?

Лахджа выпучила глаза, не веря в такое предательство со стороны Кийталаны. Но тут же поняла, что бояться нечего – Хальтрекарок на такой обмен не пойдет никогда. И в то же самое время этим жестом доброй воли его загнали в ловушку, и он явственно растерялся.

Его ларитра-представитель негромко что-то спросила. Хальтрекарок гневно ответил, и аж стены сотряслись от его ярости.

– По-моему, дело ясное, – сказала Мазекресс. – Нам не нужны межмировые дипломатические осложнения из-за одного демоненка. Мое мнение – объект спора остается под опекой ответчицы и ее мужа.

– Это безумие! – воскликнул Хальтрекарок. – Чем еще вы хотите поступиться?! Может, души перестанем жать… чтобы не осложнять отношения!.. Любимый брат, а каков твой вердикт?!

– Мой вердикт – ты тупоумный недоносок и отнимаешь у всех нас время, – зло пробасил Фурундарок.

– Поддерживаю!.. – выкрикнула Лахджа.

– Клюзерштатен!.. – в отчаянии выкрикнул Хальтрекарок. – Хоть ты стань голосом разума!..

– Ой, какая высокая ответственность – быть голосом разума… – прищелкнул пальцами Хромец. – Нет-нет, я считаю, нам необходимо все еще раз обсудить. Я не могу так просто принять настолько сложное решение.

Фурундарок потер пальцами виски. Он уже в сотый раз жалел, что вызвался председательствовать в этом суде. Ему просто хотелось в очередной раз макнуть брата в дерьмо и вернуться домой, радуясь новому приятному воспоминанию.

– Клюзерштатен, мы не будем обсуждать все по десятому кругу! – рявкнул Величайший Господин. – Твой вердикт?!

– Ладно-ладно, – расплылся в улыбке гохеррим-полукровка. – Я согласен с Мазекресс, дело ясное. Девчонку вернуть в Паргорон вместе с матерью… под опеку Мазекресс. Смертного пырнуть и в Банк Душ – на счет вдовы. Что она до сих пор без единой эфирки? А Хальтрекарока… тоже пырнуть, но два раза. Готов взять на себя эту неприятную обязанность. Сорок пять процентов наследства Балаганщика передать его сыну, еще сорок пять – брату, пять процентов – вдове, как моральную компенсацию… и еще пять распорядителям и душеприказчикам – нам с Мазекресс. Жен и рабов Хальтрекарока, что пожелают уйти – передать Сальвану, как жест доброй воли.

Воцарилась тишина. Клюзерштатен ухмылялся, продолжая отщелкивать и защелкивать замочек трости. А Лахджа с ужасом поняла, что и Фурундарок, и Мазекресс, и даже Кийталана всерьез обдумывают такой вариант.

А вот Майно и Хальтрекарок впервые оказались по одну сторону баррикад, потому что им это не понравилось в равной степени.

Но нет, нет. Демолорды на такое не пойдут. У них же клятва, они друг друга не убивают.

Не пойдут же?

– Я протестую! – воскликнул Хальтрекарок. – Что ты себе позволяешь, Хромец?! Это скандал!

– Меня не устраивает это предложение, я не хочу становиться вдовой, – присоединилась к нему Лахджа.

– Ради тебя же стараюсь, – обезоруживающе улыбнулся Клюзерштатен. – Привяжешься – потом плакать будешь. Лучше сразу. Как болячку сорвать.

– Даже если это неудачная шутка, хочу напомнить, что разбирательство идет только по поводу моей дочери, – поспешила добавить Лахджа. – О смерти моих мужей, бывшего и нынешнего, речи быть не может.

– Я знал! – подбоченился Хальтрекарок. – Ты по-прежнему жить без меня не можешь!

– Интересное предложение, Хромец, – наконец произнесла Мазекресс. – Но мы не можем принять его лишь в составе тройки. Кроме того, спор действительно идет лишь о судьбе одного демоненка…

Вероника пискнула и сжалась в комочек. Слюнявые челюсти клацнули у самого лица, демон почти откусил девочке нос. Но все-таки не дотянулся на какой-то пальчик… потому что повис в воздухе. Совнар раздраженно хмыкнул, покрутил рукой, и наглая тварь превратилась в смятый мешок из осколков костей и раздавленной плоти.

– Не отползай далеко, – велел бушук девочке. – Тут каждый так и норовит пообедать аппетитным младенцем.

– Дя, – серьезно кивнула забрызганная кровью Вероника.

Совнар поглядел на нее с сомнением. Возможно, не стоило тащить ребенка в эту дыру. Все-таки тут Темный мир, причем не цивилизованный Паргорон, а какое-то захолустье с первобытными демонами.

Впрочем, Веронику, кажется, все устраивает. Вон, уже пытается вырвать клык… не порежется она там?.. Совнар заботливо наколдовал ей рукавички и сам вырвал пару клыков поострее.

Пусть ребенок поиграется.

Здесь сделка покрупнее, чем одна-единственная душа, пусть даже могучего волшебника. Нет, там тоже был неплохой куш, Совнар уже прикинул, что великий Мегреболл потянет условок на триста, но для банкира это все-таки не сумма. Тем более, что половина уйдет на счет барона Гастарока, а еще четверть разбежится на мелкие и крупные пошлины. Совнару, как исполнителю, останется всего условок семьдесят-восемьдесят. Мелочишка на молочишко, детям на конфеты.

Зато здесь сумма обещает быть пятизначной. Уже серьезно даже для банкира.

– Уа, – подала голос Вероника.

Есть хочет. Совнар вырастил много бушучат и умел с ними обращаться. Из воздуха появилась теплая бутылочка, Вероника жадно ее схватила, и Совнар вздохнул:

– Ох, я бы тебя лучше зельем бушуков напоил. Лучшая еда для младенцев. Такие демоны получаются!.. Но твоя мамка против. Еще чего, говорит. Будешь, мол, совершеннолетней, сама решишь… а поздно будет!.. Станешь низшим демоном разве что, а то и просто сдохнешь. К зелью бушуков надо с младых ногтей… хотя, конечно, Мазекресс… бабушка-то не откажет… Ты понимаешь, о чем я?