Когда наступает рассвет

1

Оттесняемые красными войсками в декабре 1919 года белогвардейцы откатились до Аныба. Здесь они построили ледяные блиндажи, отрыли окопы, установили пулеметы. Такие же укрепленные позиции возвели они в прилегающих к Аныбу деревушках, выдвинув заставы. Отряды стояли также в Усть-Неме и Усть-Куломе. Белые цеплялись за Аныбскую возвышенность, чтобы, накопив силы, снова ринуться вперед. В это осиное гнездо и должна была идти Домна.

В Подъельске она прожила два дня, готовясь в опасную дорогу. В день выхода на задание она надела черную юбку, легонькое пальтишко, повязала голову белой шалью. Едва стало рассветать, Домна попрощалась с красноармейцами и села в сани.

— Поехали, Паня! — весело крикнула она ямщику, подростку лет четырнадцати, и лошадь затрусила по селу.

Выехали из Подъельска. Дорога свернула в сосновый бор. Казалось, зимний лес шумел тревожно. Сосны, подступавшие к самой дороге, протягивали ветки к лошади, сыпали на седоков колючий снег.

С каждым новым поворотом Домна удалялась от своих, от дома, от близких, от всего, что было дорогого в ее беспокойной, тревожной жизни.

Чтобы не одолевали грустные мысли, Домна разговаривала с ямщиком-подростком. Мальчишка, подражая взрослым, говорил степенно, иногда замахивался кнутом на лошадь и строго покрикивал:

— Но, давай! А то видишь кнут?..

Домна расспрашивала, как он учится, с кем дружит, умеет ли ходить на лыжах.

— В детстве я любила кататься на лыжах. Бывало, под гору мчимся — аж дух захватывает! — рассказывала Домна.

— Куда же ты едешь, в Аныб? Там белые, — удивился малец, поправляя сползавшую на глаза шапку и, оглянувшись, недоверчиво посмотрел на Домну.

— Ну и что ж? Думаю наняться в богатый дом. Не помирать же с голоду.

— Не знаю, но я дальше Кероса тебя не повезу.

— А если в Керосе я не найду подводы? Неужели не довезешь до Аныба? Тебе же велено.

— Мало ли что велено! Боюсь я туда ехать…

— Чего бояться? Я уплачу. Разве не нужны тебе деньги?

— Как не нужны, да ведь там белые!

— Не бойся, не съедят. Если будут спрашивать, скажешь про меня: едет, мол, искать работу, а попросила подвезти. Я сама все расскажу. Не бойся, все будет хорошо!..

Ни в Керосе, ни в Эжоле подводы Домна не нашла и ей пришлось долго уговаривать ямщика ехать дальше, до Аныба. Надо было попасть туда еще засветло.

Между Эжолом и Аныбом дорога была запорошена снегом, как видно, ездили здесь редко. Лес возвышался вокруг мрачный и густой.

Едва они выехали из лесу, как раздался окрик:

— Стой!

Из укрытия выскочили солдаты.

— Кто такие?

У Домны похолодело в груди, но она преодолела робость и бойко ответила:

— Я в Помоздино, к родственникам. Хочу наняться в прислуги. А это ямщик.

Солдаты обыскали Домну и ямщика, перетряхнули сено в санях и, ничего не обнаружив, распорядились:

— Поехали на заставу!

Солдаты завязали им глаза, один сел на подводу и взятым у ямщика кнутом хлестнул по лошади; дорога спускалась под гору.

На Кодзвильской заставе Домне развязали глаза. Она осмотрелась.

Здесь было около десяти домов. За ручьем виднелся Аныб. Налево, за крутым обрывом, извивалась покрытая снегом Вычегда. За нею тянулся лес, где садилось холодное зимнее солнце.

На заставе Домну в дом не вводили. Начальник в мохнатой шапке и английской шубе тут же, около подводы, стал расспрашивать ее, кто она и откуда едет. Домна говорила то же, что и солдатам. Поправив сползавшую с головы шаль, она заговорила смелее:

— Отпустите, мне ведь дальше ехать! Куда дели мой узелок?

— Постой! — вдруг шагнул вперед косолапый солдат. — Где я видел тебя, молодушка?

— Меня? — неподдельно изумилась она. — Первый раз вижу тебя. И какая же я молодушка, если еще замужем не была?

— Подожди, не прыгай! — Вспоминая, солдат морщил лоб, сдвигал брови и вдруг радостно заорал — Знаешь, где встречались?

— Где? — спросила Домна с беспокойством. Она давно узнала его, но не подала виду, засмеялась — Ты, служивый, не клюкнул ли сегодня лишнего?

Не обращая больше на нее внимания, солдат обратился к начальнику заставы:

— Я видел ее совсем недавно. Патрулируя, зашли мы в один дом погреться. Там сидели девушки и пряли. Мой товарищ ей еще руку пожимал, побаловаться хотел.

— Мою руку пожимал? Ослеп ты, что ли, невесть что плетешь! Получше взгляни, тогда и говори! — возмутилась Домна. Она заметила, что солдат хоть и божился, но все же не был уверен до конца. А когда она горячо заспорила с ним, раздраженно махнул рукой и, отходя в сторону, пробормотал:

— А кто ее знает! Может, и не она! Все они на одну колодку! Темно было в избе.

— Вот ведь! У какой-то девки руку пожимал, а меня чернит! — с облегчением вздохнула Домна и стала просить начальника заставы — Ноги замерзли, хоть погреться пустите.

Но унтер-офицер в белых пимах, судя по выговору — с Ижмы, зло бросил ей:

— Не маши руками! Сходим к командиру. Шагом марш и больше не разговаривай! Ты тоже, щенок, с нами пойдешь! — И ткнул подростка в шею.

Домна поняла, что, если сейчас ее не отпустили, потом будет труднее выкрутиться. «Ну, да ладно, все еще впереди, нечего голову вешать!» — утешала она себя, шагая между вооруженными солдатами.