Когда наступает рассвет

2

В антракте доверенный Космортов пригласил Латкина и протопопа в буфет.

Там было пусто, лишь Ладанов у стойки о чем-то расспрашивал буфетчика.

— Здравия желаю! — козырнул он вошедшим.

— Давно приехали, Алексей Архипович? — пожимая Ладанову руку, спросил Латкин. — Рад вас видеть в родных краях! Что ж не заглянете к нам в управу? Нехорошо, батенька, нехорошо!

— Простите, на днях обязательно зайду, уважаемый Степан Осипович!.. Не желаете ли закурить? С собой привез папиросы «Нега», сейчас — редкость.

— Буду ждать, — закуривая душистую папиросу, покровительственно сказал Латкин. — С вашим тестем, Афанасием Петровичем, мы часто видимся. Он гласный, навещает управу, помогает нам. Надеюсь, и вы не останетесь в стороне? Образованные люди нам нужны…

— Весьма рад быть полезным! — щелкнул Ладанов каблуками хромовых сапог. Он был все такой же худощавый, долговязый и нескладный. Военная форма висела на нем, как на вешалке. Лишь в движениях появилась порывистость. Он весь подергивался, говорил торопливо, словно куда-то спешил.

Буфетчик, толстенький, услужливый дядя Ваня, еще с порога заметил знатных гостей и только ждал времени, чтобы обратиться к ним.

— Пожалуйте-с, гости дорогие! — раскланивался он. — Что прикажете подать? Только что вскипятили самоварчик.

— А что еще у тебя есть, дядя Ваня? — уставился на буфетчика доверенный.

— Есть салатик, маринованные рыжички, ваша любимая заливная щука-с, Кондрат Мокеевич!

— М-да, — недовольно скривил губы доверенный. — Раньше, бывало, зайдешь к тебе, и сердце радуется… А теперь одна скука.

— Истинно так, Кондрат Мокеевич! Совершенно нечем угощать дорогих гостей. Никакой торговли нет. Плохо стали жить, ох как плохо…

Буфетчик, скосив глаза, посмотрел на Ладанова, спешившего управиться со своим чаем. Как только раздался звонок, приглашающий в зал, прапорщик раскланялся и помчался наверх. Космортов, кивнув головой буфетчику, заговорщически спросил у него:

— Поищи у себя, не найдется ли чего покрепче чая? Мы хотим посидеть тут.

Латкин тоже многозначительно подмигнул дяде Ване.

— Поискать можно, Степан Осипович! Отчего не поискать…

Буфетчик пошарил в шкафу рукой и, улыбаясь, извлек бутылку смирновской водки.

— Оказывается, была — в уголке стояла, а мне и невдомек!

— Каналья, давай ее сюда, голубушку! — воскликнул Космортов, потирая руки. — Проводи-ка нас в отдельную комнатку.

Буфетчик расставил на подносе бутылку, рюмки, закуску и повел гостей в отдельную комнатку. Те, расположившись как дома, задымили папиросками.

— Хороша, чертовка! — посмотрел доверенный рюмку на свет. — Уж и прозрачна… Иерусалимская слеза.

— Моя любимая, — щелкнул пальцем по этикетке бутылки Латкин. — Настоящий бальзам.

— Что слышно в мирской жизни, Степан Осипович? — похрустывая маринованными рыжиками, спросил протопоп у Латкина.

— Ничего утешительного, Яков Дмитриевич!.. — отозвался тот. — По слухам, большевики в Брест-Литовске ведут переговоры с немцами о заключении перемирия.

— Позор! — тяжело скрипнув стулом, определил Космортов. — Большевики продадут немцам Россию.

— Истина глаголет вашими устами! — поддержал отец Яков. — Но лучше немцы, чем большевики…

Космортов сказал в раздумье:

— Долго ли еще продержатся большевики у власти?

— Время покажет, дорогой Кондрат Мокеевич!.. — сказал Латкин и, осмотревшись, склонился ближе: — Есть новости… Поступила директива Комитета спасения родины и революции. Рекомендует усилить действия против большевистской власти.

— Значит, комитет жив? — обрадовался Космортов, но, увидев предостерегающий жест председателя управы, закрыл рот рукой.

Протопоп широко осенил себя крестным знамением и сказал тихонько:

— Слава тебе, господи!.. Позвольте уточнить, Степан Осипович, от кого эта директива?

— От самого Родзянки…

— Здравствует, значит, государственный муж?

— Вполне.

— Сохрани его, господи, от всех напастей, дай силы и мужество, — снова перекрестился протопоп.

Буфетчик принес им чай в стаканах с мельхиоровыми подстаканниками, смахнул со стола крошки и вышел. Проводив его взглядом, доверенный заговорил вполголоса:

— Не будь революции, все было бы иначе. Наша фирма понесла от нее огромные убытки… А что в городе делается! Везде солдатня в рваных шинелях. Распустили мы их, Степан Осипович, распустили… Да-с.

— Вы думаете, с ними легко разговаривать? — возразил Латкин. — Каждый день то один, то другой врываются, стучат кулаком по столу…

— В такое время нельзя падать духом, Степан Осипович! — назидательно сказал протопоп. — Руководителю города и уезда не подобает проявлять слабость. Покажите им свою власть!

— Забываете, господа, в какое время живем, — снова возразил Латкин. — Слава богу, до нас эта большевистская зараза пока не докатилась, но крикунов становится больше. Они уже свой Совет избрали. А это, господа, плохой признак…

— Уверяю вас, Степан Осипович, — помешивая ложечкой в стакане, сказал отец Яков, — большевики долго не продержатся. А смута в городе и государстве нам на руку. Я имею в виду отдаленность нашего края от столицы и в связи с этим возможность отделиться.

— Каким образом, отец Яков? — насторожился Космортов.

— Наступает золотое время, и наш край вознесется к былой своей славе и могуществу! Биармия должна воскреснуть!

— То есть как воскреснуть? — удивленно вскинув глаза на протопопа, спросил Латкин.

— Все зависит от нас. Прежде всего, воспользовавшись смутой в стране, мы должны образовать свое государство!

— Ах, вот вы о чем, отец Яков! — усмехнулся Латкин. — Отделиться — легко сказать… А что из этого получится?

— Наш край сказочно богат, вы это знаете. На севере около четырнадцати миллионов десятин леса. Кондрату Мокеевичу виднее, какую выгоду можно иметь от леса.

— Наша фирма получала немалые деньги, — подтвердил Космортов.

— Это от леса, а пушнина, рыба, полезные ископаемые? По подсчетам людей сведущих, получится кругленькая сумма в двадцать четыре миллиона рубликов ежегодного доходу!

— Эге-ге! — воскликнул Космортов.

— На эти деньги мы построим фабрики, лесопильные заводы. Кондрат Мокеевич деловой человек и скажет: хватит ли у нас сил поднять лесопильную промышленность?

— А почему бы нет? Если с толком взяться… — поспешил заверить Космортов, который и сам не раз задумывался над тем, как бы освободиться от архангельских хозяев и открыть в зырянском крае лесопромышленную фирму.

— Отделиться, конечно, неплохо, и богатства у нас неисчерпаемые под спудом лежат… — сказал в раздумье Латкин. — Но если дело развертывать с размахом, то для этого нам нужен выход к морю. Архангельские промышленники наверняка скажут: «Стоп, друзья! Осади назад! К морю мы вас не пустим!»

— Печалиться об этом нет особой нужды! — поспешил его успокоить протопоп. — Есть же на свете государства, которые находятся в сходных с нами географических условиях. Швейцария, например, в несколько раз меньше нашего уезда, выхода к морю тоже не имеет. Однако живут, и неплохо. О водных путях всегда можно договориться.

— Будет нужна железная дорога, своими силами мы ее построить не в состоянии, — не уступал Латкин.

Однако и эти его возражения не застали протопопа врасплох. Придерживая мягкой, холеной рукой серебряное распятие на груди, он стал убежденно доказывать:

— Бояться этого тоже не следует. Уверяю, деньги у нас будут. Ведь и торговля и налоги окажутся в наших руках. А будут деньги, будут и специалисты. Зато какие откроются райские дали! Время подходящее. Смотрите, Степан Осипович, как бы не проморгать. Будьте мудрым и смелым, мой друг!

Латкин пожал плечами, ответил, уклончиво:

— Дело серьезное, отец Яков. Надо подумать. Заманчиво, но… Впрочем, если просвещенное общество будет в этом единодушно, я, как руководитель уезда, всегда готов к услугам.

— Как говорится, за компанию и монах женился, — засмеялся Космортов, разливая по рюмкам остаток водки, — А вам, отец Яков, быть министром,

— Богу богово, кесарю кесарево! — ответил, улыбнувшись, благочинный.

Допив водку, они отправились наверх, где концерт уже был в разгаре.