Когда наступает рассвет

4

Домна жила в радостном волнении. Казалось, что с падением старой власти все напасти кончились: царя нет, революция победила, и теперь все будет хорошо. Хозяин фабрики, испугавшись такого оборота дел, принял требования рабочих. Фабрика ожила, начала выпускать ситец и солдатскую бязь. Домна каждое утро вместе с Груней и Ксюшей спешила к своей машине.

Бежали дни за днями. Ткачева Домна редко видела. Днем он находился на фабрике, а по вечерам у него вечно были какие-то дела. Вот почему она обрадовалась, когда в воскресенье, ставя на стол кипящий самовар, услышала, как Иван Петрович разговаривал с женой:

— Сегодня куда-нибудь собираешься, Ваня?

— Может быть, придется уйти. А что?

— Спрятала твою одежду, вот что. Посиди дома. Уже лицо твое стала забывать, до того дожили!

— Значит, домашний арест? — добродушно рассмеялся Ткачев. — Ну что ж! Пусть будет по-твоему. Однако чаем, надеюсь, напоите меня? Хоть и под домашним арестом, а чай полагается… Ты у меня, Грушенька, строгая стала, что новое Временное правительство. Оно, слышно, собирается вводить смертную казнь.

— Не очень ты любезен к новой власти! — заметила Груня.

— Что же мне молиться на нее? — продолжал шутить Ткачев. — Уволь…

— Почему, Иван Петрович? — спросила Домна.

— У меня нет надежды, что будет польза от этих временных.

— Зачем же тогда было кричать: «Да здравствует революция!»? — недоуменно сдвинула брови девушка. — Я сама орала во все горло. А теперь что же выходит? Поворачивай оглобли к старому?

— Революция была, да не такая, — серьезно заговорил Ткачев. — Царя сбросили — хорошо. Министров в Петропавловку упрятали. И это неплохо. Полицейских с глаз долой убрали. Но посмотрите, кто к власти тянется? Все те же из царской думы: Родзянко, князь Львов, Милюков, капиталисты, фабриканты, помещики. Революцию делали мы, рабочие, солдаты, одетый в сермягу мужик, а власть захватили буржуи. Выходит, обдурили нас. Потому и говорю: ждать от Временного нечего.

— Кому же верить? — вздохнула Груня.

— Ленину, — сказал Ткачев.

— Кто это? — спросила Домна.

— Вождь рабочих, большевиков.

— А где он? Почему не слышно про него?

— Еще при старой власти вынужден был уехать за границу. Но, говорят, скоро вернется в Россию. Главная борьба впереди, — рассказывал притихшим женщинам Ткачев.

Груня осторожно, чтобы не помешать мужу, разливала чай.

Домне казалось, что она где-то уже слышала имя Ленин, но где, вспомнить не могла.

Незабываемые дни