Когда мое сердце станет одним из Тысячи

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В «Бастерз» Стэнли и я оказываемся единственными посетителями, кроме пожилой пары, расположившейся за угловым столиком. При входе стоит скульптура, талисман заведения — подмигивающий бобр ростом с человека, в поварском колпаке и со стопкой политых сиропом блинчиков на подносе.

Я заказываю шведские блинчики, а Стэнли — яйца бенедиктин. Официантка наливает нам кофе.

— Если мы все же этим займемся, у меня есть несколько условий.

— Условий?

Я делаю глоток из чашки.

— Во-первых, я не люблю, когда ко мне прикасаются…

— Но как же мы тогда…

Я уточняю:

— Когда другой человек прикасается ко мне, мне очень неприятно. Но если я сама кого-то касаюсь, мне, в целом, нормально. Поэтому я должна все время контролировать процесс. Ты не против такого.

Он сводит брови к переносице:

— Почему ты не любишь, когда тебя касаются?

Мой взгляд блуждает по красно-белой клетчатой поверхности стола. На краю стола засохшая и затвердевшая капля кетчупа.

— Нет причины. Я всегда была такой.

Он ничего не отвечает, но я чувствую на себе его взгляд.

Приносят еду. Я пробую шведские блинчики. И пока жую, смотрю на него. Сам факт того, что мы это обсуждаем, говорит хотя бы о том, что он всерьез рассматривает мое предложение. В голове у меня странно гудит. Зрение и слух немного притупляются, словно я сижу внутри водяного шара. Я перевожу внимание на свое дыхание и жую.

Наконец он произносит:

— Если тебе так будет спокойней, то я не против.

Мышцы в моей грудной клетке расслабляются, позволяя мне снова нормально дышать. Я киваю:

— Спасибо.

Он делает глоток кофе, и я замечаю, что его рука немного трясется. Пальцы второй руки быстро барабанят по столу. Он берет вилку и нож и начинает разрезать яйца бенедиктин.

— Еще, — говорю я с набитым ртом, — я хочу узнать о твоих фетишах.

Он резко выпрямляется, замирая с вилкой в руке и открытым ртом, кусочек яйца падает с вилки.

— О чем?!

Я проглатываю еду, смывая блины еще одним глотком кофе.

— Фетиши, — произношу я как можно более отчетливо. — Ну что тебя заводит.

Лицо его бледнеет.

— Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о своих сексуальных фантазиях? — спрашивает он, повышая голос.

Пожилая пара на другом конце зала оборачивается на нас, глядя поверх очков и хмурясь.

Он замечает их внимание, вздрагивает и говорит уже тише:

— А ты всегда такие вопросы задаешь на первом свидании?

Мне нечего ответить, потому что сейчас, вообще-то, первое свидание, на котором я была. Но я не собираюсь ему об этом сообщать.

— А что, разве на свиданиях не задают вопросы.

— Ну да, можно спросить про любимую песню или кого больше любишь — кошек или собак.

— Если мы займемся сексом, мне нужно знать, что тебя заводит, а что — нет. Мне не нравится действовать вслепую.

— Ну просто… Я не привык обсуждать такие вещи с… да вообще-то, ни с кем. — Он сглатывает. И я замечаю, что он ничегошеньки до сих пор не съел, он продолжает резать свою яичницу на еще более мелкие кусочки. Они почти уже растекаются по его тарелке.

— Мы же обычным способом этим займемся?

— Если под «обычным способом» ты имеешь в виду совокупление, то да.

На другом конце кафе пухленькая женщина с серебристыми волосами качает головой и что-то шепчет своему мужу. Стэнли снова на них оглядывается, затем кладет локти на стол, закрывает лицо руками и смотрит на меня сквозь решетку своих пальцев.

— Прости, — говорит он. — Я не могу это обсуждать. Не здесь.

Он замолкает, медленно и глубоко втягивая воздух.

— Кажется, ты не понимаешь, как это мучительно для меня. Просто… взгляни на меня.

Я смотрю на него, но не очень понимаю, что именно я должна увидеть.

Он продолжает говорить, его речь течет непрерывным потоком:

— Я, может, где-то в глубине и тешил себя надеждой, что, если сегодня все пройдет хорошо, ты согласишься встретиться со мной еще раз. И если бы мы стали видеться, то когда-нибудь стали бы больше чем друзьями. Но я думал, что, даже если ты захочешь дать мне шанс, куча всего произойдет до того, как мы даже заговорим о сексе.

Я разглядываю свои блинчики, но внезапно чувствую, что есть больше не хочется. Вилка больно впивается мне в руку, и я понимаю, что слишком крепко ее сжимаю.

— Эй… — его голос смягчается, он сводит брови. Его рука тянется ко мне и затем останавливается. — Можно?

Я задумываюсь, потом киваю. Он кладет руку поверх моей и сжимает. Сквозь меня словно бы проходит электрический разряд, тысяча крохотных безвредных иголок вонзаются в кожу, но первый шок оборачивается чем-то… почти приятным. Теплым. Я смотрю на его длинные бледные пальцы, лежащие на моих.

Я размышляю, как я вообще могла думать о том, чтобы заняться с ним сексом, если малейшее прикосновение производит такой ошеломляющий эффект. Может, я обманываю себя, думая, что это возможно.

— Элви? Дыши.

Легкие болят. Я выдыхаю застоялый воздух и втягиваю свежий:

— Так да или нет.

Он не спрашивает меня, о чем я. Ему не нужно.

Он убирает руку с моей и снова закусывает губу.

— Я хочу сделать это правильно.

Пузырьки водят на поверхности кофе медленные хороводы, формируя крошечные галактики.

— Что ты имеешь в виду?

Он расправляет плечи:

— Я хочу ухаживать за тобой.

Слово «ухаживать» звучит причудливо и старомодно. От него веет дамами в чепчиках и белых платьях, с зонтиками в руках. Дамами, перед которыми раскланиваются господа в костюмах и усаживают их в повозки, запряженные лошадьми. Но я отчего-то понимаю, что он не о том.

— А конкретней?

— Ну вот такие вещи. Болтать. Проводить время вместе. Ходить в кино, ужинать или играть в мини-гольф. Да что угодно.

Несколько мгновений я даже размышляю об этом. Но уже совершенно точно знаю:

— Это невозможно.

— Почему?

Я опускаю голову.

— Не могу объяснить.

Я сделаю это один раз, я так решила. Мне не нужны отношения. Я просто хочу попробовать это, доказать себе, что я могу, а заняться этим со Стэнли кажется более резонным, чем предлагать это какому-то незнакомцу с Крейгслиста[3]. Он молод и мужского пола, а значит, по статистике, его интересует секс. Прошлой ночью, когда я взвешивала все за и против, это казалось беспроигрышным предприятием.

— Взгляни на меня, — просит он.

Я поднимаю голову, и его глаза впиваются в мои. От кожи головы вниз по позвоночнику пробегает стайка мурашек. Он так пристально смотрит на меня. Не знаю, что он там видит или ожидает увидеть. Но я позволяю ему смотреть.

— Пожалуйста, скажи честно, — говорит он очень тихо, — ты действительно этого хочешь?

Не понимаю, почему он так в этом сомневается. Это вроде бы очевидно, разве нет? Я же сама предложила.

— Я действительно этого хочу.

Некоторое время он ничего не произносит. Не знаю, о чем он думает. Он закрывает глаза и медленно вдыхает.

— Тогда… да.

Голова едва не идет кругом. Да. Он сказал «да». Сегодня ночью я займусь сексом со Стэнли Финкелом.

— Ты все еще хочешь узнать, что меня заводит? — спрашивает он.

— Я была бы рада, если ты поделишься, да. — Но, помня о его реакции, добавляю: — Но ты не обязан мне рассказывать.

Он закусывает нижнюю губу. Он продолжает это делать. Он до крови ее закусает, если не перестанет.

— Что, если я отвечу только на один вопрос?

Я задумываюсь.

— Хорошо, тогда назови что-то одно, что тебе нравится. Что-то, что тебя привлекает.

— В тебе или…

— Все что угодно.

— Ну… — он водит вилкой и ножом по тарелке, — мненравятсятвоичулки.

Слова вылетают одним залпом. Мне не сразу удается их распутать.

— Мои чулки? — Я хмурюсь и опускаю взгляд. Черно-белые полосатые чулки великоваты и морщатся вокруг щиколоток. На левом колене дырка. Никогда не думала, что они могут быть сексуальными.

— Правда?

— Мне просто кажется, что они милые.

Я киваю.

— Ну тогда я не буду их снимать.

Он снова заливается румянцем, скрещивает руки на груди, упираясь пальцами в бицепсы так, что кожа вокруг ногтей белеет.

— Дело в том… что я…

Я жду.

— Неважно, — он улыбается, мышцы на его лице подрагивают. — Я сейчас должен спросить «ко мне или к тебе», да?

Я даже не думала, где мы займемся этим.

Вспоминаю свою квартиру: куча вещей на полу, пустые стены, вытертый ковер, опустошенный холодильник с куском плесени, который раньше был сэндвичем с ветчиной и который я не выбрасываю, потому что боюсь его коснуться. Я решаю, что не хочу, чтобы он видел мою квартиру. Но мысль о том, чтобы оказаться в чужой квартире, пугает еще больше, — это как оказаться в другой стране, законов и языка которой я не знаю.

— Ни то, ни другое.

— Куда тогда?

— Недалеко есть мотель. Я могу нас туда отвезти.

— Мы что, и правда сделаем это по всем правилам секса на одну ночь?

— Я не знаю, — говорю я. — Не знаю, как обычно происходят случайные связи. Но в мотеле будет удобнее.

Он опускает глаза. Улыбка потухает на его лице.

— Ну как скажешь.

Интересно, что он собирался сказать, но остановился. Что такое это было. Думаю, не задать ли вопрос. С другой стороны, если он недоговорил, может, это и не так важно.