Руфь Танненбаум

Несчастного Мартина Гашпарича отвезли в стеневацкий санаторий, а на следующий день из Белграда за ним приехал автомобиль Генерального штаба. Молодого человека передали под расписку, и больше о нем ничего не было слышно.

Подготовку «Обители Марии Заступницы» тут же прекратили, пробы отменили, ансамбль распустили, но при этом было неизвестно, где именно принималось такое решение, и никто не говорил об этом ни слова. Обо всем этом не вспоминали не только в «Театральной кофейне», но и в пивных и забегаловках, где обычно собирался театральный пролетариат и полусвет. Общий позор был справедливо поделен на всех причастных к публичным зрелищам, а обет молчания, который характерен в таких обстоятельствах для нас, загребчан, не нарушили даже ежедневные газеты. Ни в «Новостях», ни в «Утренней газете», которые месяцами сулили сенсационную премьеру в Хорватском национальном театре и публиковали интервью с Гашпаричем, в основном расспрашивая его о ценах на свеклу и пиво в Берлине и о том, устраивает ли фюрер развлечения для элиты общества и где и что делает сейчас господин Томас Манн, ни одним словом не упомянули, что спектакль снят с репертуара и не сообщили о скандале с графом фон Типпельскирхом и его женой-француженкой. Городские власти и руководители театральной жизни в тишине зализывали раны, а в их маленьких потных кулаках, кто знает в который раз, накапливалось тяжелое, крепкое, но бессильное бешенство из-за того, что опять им не удалось прославиться перед Белградом и показать этим шумадийским псевдовоеводам и карагеоргиевским выскочкам и нуворишам, чье дело в этом несчастном королевстве состоит в том, чтобы таскать свою задницу по грязи, выращивать кукурузу и хвалиться победами в битвах при Салониках и Каймакчалане, а чье – создавать национальную культуру и театр, просвещать народ и строить то, благодаря чему югославы будут отличаться от обезьян.

Они пережили свою ярость молча, как буддистские мудрецы, а их беда заключалась лишь в том, что они чувствовали себя обманутыми кем-то неизвестным и им не приходило в голову, что, возможно, они выглядят ослами благодаря собственным стараниям и без чьего бы то ни было внешнего влияния.

«Обитель Марии Заступницы» как появилась ниоткуда, так и исчезла неизвестно куда. Единственным, что осталось, была завороженность Микоци глазами Руфи Танненбаум.