Чикита

Когда напор ослаб, журналисты вызнали все, что хотели, а гости занялись вином и канапе, Чикита стала прохаживаться по залу в сопровождении Румальдо и месье Дюрана и беседовать с гостями. Медики и скульпторы не скупились на похвалы ее фигуре и дружно заявляли, что из всех известных им маленьких людей Чикита, несомненно, сложена лучше всех[45]. Мундо, чье участие больше не требовалось, присоединился к Рустике в комнатке, послужившей vestiaire[46], и оттуда они тайком наблюдали за ходом вечера.

Лилли Леман была потрясена, когда крошечная артистка заговорила с ней по-немецки. Уж она не преминет сообщить мужу Павлу («Выдающийся тенор Павел Калиш», — подсказал месье Дюран), как много он потерял, отказавшись идти на вечер. Чикита обязательно должна послушать ее в «Валькирии». Любит ли она Вагнера? И, не дав собеседнице рта раскрыть, Леман пустилась в рассказы о том, как гениальный композитор двадцать лет назад выбрал ее из сотен сопрано для исполнения тетралогии «Кольцо нибелунга» в театре, который блаженненький Людвиг II Баварский только что построил в Байройте. Да, в те марафонские дни она потрясла Листа и Чайковского, да что там — самого графа Толстого! Чтобы петь Вагнера, требуются изрядные легкие! Спектакли начинались в четыре часа дня и кончались за полночь. Другие сопрано, бывало, жаловались на излишнюю сложность партии Брунгильды, но она, без ложной скромности, способна спеть три «Валькирии» подряд как ни в чем не бывало.

С большим трудом, под предлогом того, что прочие приглашенные тоже хотели бы поздравить дебютантку, месье Дюран вырвал Чикиту из лап всепоглощающей фрау Леман и подвел к дивану, где сидели Барри с женой и доктор Биллингс, директор Нью-Йоркской публичной библиотеки.

— Я всегда знал, что феи существуют, — воскликнул Барри и поднялся, — но только нынче вечером мне довелось свести с ними знакомство. — И он поцеловал Чиките руку.

Чикита поблагодарила писателя за комплимент и заметила, что была бы счастлива прочесть какую-нибудь из его книг. Барри улыбнулся — по крайней мере, Чиките так показалось: из-за пышных усов рта было почти не разглядеть — и обещал послать ей завтра же подписанный экземпляр «Окна в Трамсе», последнего своего произведения.

— Зачем же откладывать до завтра? — перебила миссис Барри, раскрыла сумочку и достала книгу. Муж поблагодарил своего «ангела-хранителя», позаимствовал у доктора Биллингса ручку и изобразил цветистую дарственную надпись на форзаце[47].

Адмиралу Ивашенцову Чикита сообщила, что ее родители были знакомы с Алексеем Романовым, и справилась о здоровье Его Императорского Высочества. Да, хвала Господу, великий князь в добром здравии. И еще вопрос, месье l’Amiral[48]: жив ли Драгулеску, престарелый секретарь князя? Услышав имя карлика, адмирал изменился в лице и, понизив голос, сухо отвечал, что не имеет чести знать такого господина.

Из толпы вынырнула девушка, грациозно склонилась перед Чикитой и поздравила ее с успехом. Она и сама певица, танцовщица и актриса, а потому мечтает подружиться с Чикитой и устроить ей поход по лучшим магазинам города. Чикита наскоро приняла приглашение и под давлением месье Дюрана откланялась.

Румальдо поинтересовался, кто эта хорошенькая девица, на которую все косо поглядывают, и Дюран рассказал, что ее зовут Хоуп Бут. Совсем недавно она стала героиней скандала: полиция арестовала ее за нарушение общественного порядка. По-видимому, мисс Бут слишком многое выставляла напоказ во время ежевечернего шоу, собиравшего толпы зрителей мужского пола в казино «Сад на крыше». Полицейский инспектор, побывавший на одном выступлении, распорядился изъять из программы tableaux vivants[49], в которых Бут представляла наяду, Артемиду-охотницу и леди Годиву, но актриса и ее менеджер отказались, за что их арестовали и судили. Дело кончилось выговором и символическим штрафом, и многие справедливо заподозрили, что все это было подстроено ради продвижения карьеры мисс Хоуп. После происшествия предложения работы действительно посыпались на нее как из рога изобилия.

Чикита переговорила уже с десятками знаменитостей, судей, сенаторов, банкиров, а также дам и девиц из высшего общества. Она очаровательно держалась со всеми, но думала о другом. Разве никто из трех оставшихся импресарио не удостоит ее хоть словом? Под конец, когда гости начали расходиться, Пастор все же подошел и поздравил ее. За ним последовал Хаммерстайн, а потом и Проктор.

Все высказались в том духе, что им пришлись по нраву ее песни и танцы и они с удовольствием взяли бы ее в свои водевили. Но, к сожалению, они уже связаны контрактами с другими артистами ее типажа. Пастор после долгих переговоров добился нью-йоркских гастролей от популярной итальянской труппы лилипутов «И Пикколини» под руководством синьора Помпео. Они подписали договор на двадцать недель выступлений с возможностью продления, если обе стороны того пожелают.

Что до Хаммерстайна, то он предпочитал проторенные дорожки. Осенью он шестой год подряд привезет знаменитых немецких «Ди Лилипутанер». Да, «И Пикколини» — это, конечно, новинка, но все же надо еще посмотреть, как их примет нью-йоркский зритель. А вот успех «Ди Лилипутанер» — дело уже решенное, хотя бы из-за одного Франца Эберта, у которого тысячи поклонников. Да и в любом случае соперничество немца Эберта и итальянца Помпео благотворно скажется на кассе обоих продюсеров.

Проктор же приберег козырь в рукаве. Его карлики нового сезона приедут не из Европы, а из самой Арктики. С помощью Роберта Эдвина Пири и его жены Жозефины, бесстрашных исследователей Гренландии, он сумел привлечь целое семейство арктических лилипутов на бессрочный контракт с «Дворцом удовольствий». Шоу эскимосов, каковые вот-вот должны были прибыть на судне Пири, включало песнопения и пляски, костюмы из медвежьих шкур, дрессированных тюленей и морских львов, собачьи упряжки и даже настоящее иглу.

При этом все три менеджера намекнули Чиките на возможность работы в театрах менее высокого класса или странствующих труппах. То тут, то там возникает нужда в артистах, готовых отработать две-три недели. Румальдо категорически отверг подобное предложение. Чикита — выдающаяся актриса, и работодатели обязаны уважать это обстоятельство.

— Боюсь, ты был слишком привередлив, — упрекнула его сестра, когда зал опустел и они побрели к лифту. — В конце концов, захудалый театр лучше, чем ничего.

Однако Дюран стал на сторону Румальдо. Мадемуазель Чикита должна проявить терпение и ждать достойного предложения. Когда ее имя появится в газетах, а видевшие шоу раструбят о своих впечатлениях, импресарио сами набегут.

На следующий день самые крупные газеты напечатали рецензии на выступление Чикиты. «Нью-Йорк таймс» рассыпалась в похвалах и утверждала, что по завершении шоу у артистки уже образовалась «свита поклонников». Заметка в «Нью-Йорк джорнал» также была благосклонной. В начале говорилось, что «кубинская примадонна» насчитывает столько же дюймов росту, сколько ей лет — двадцать шесть, — а в конце Чикиту называли сложившейся профессионалкой. Румальдо и Рустика в кои-то веки сошлись во мнении и выбранили Чикиту за то, что открыла свой возраст. Сехисмундо же счел, что это вовсе не важно. А важно, с каким воодушевлением репортеры пишут о певческих и танцевальных талантах кузины. Статья в «Нью-Йорк уорлд» была покороче, но тоже состояла сплошь из комплиментов[50].

Тем же вечером репортер, назвавшийся Патриком Криниганом, попросил Чикиту принять его. Когда его впустили, он рассказал, что пришел по поручению Джозефа Пулитцера, хозяина «Уорлд». Супруга судьи Дикмана позвонила Пулитцеру и поставила на вид, что его издание, кичащееся тем, что всегда доносит до читателя все самое интересное в стране, посвятило излишне краткую заметку приезду столь великой актрисы.

— Босс хотел бы исправить оплошность и взять у вас большое интервью, — сказал Криниган. — Собственно, сделать это поручили мне.

Симпатичный рыжий молодой человек, ростом повыше Румальдо, устремил на Чикиту полуумоляющий, полунасмешливый взгляд. Согласится ли она ответить на его вопросы? От ее решения зависит, уволят ли ирландца с хорошо оплачиваемой должности в «Уорлд», или он останется на работе и сможет по-прежнему оплачивать аренду квартиры.

Чикита озорно и звонко рассмеялась в ответ на шутку и тут же, обретая прежний серьезный вид, ответила, что даст интервью, дабы не мучиться в будущем угрызениями совести. Рустика, которая как раз протирала фортепиано и подслушивала, поджала губы и фыркнула. Ей померещилось, или Чикита вправду кокетничает? Она искоса глянула на Сехисмундо и убедилась, что и он того же мнения.

— Если хотите, можете задавать вопросы прямо сейчас! — с улыбкой воскликнула сеньорита Сенда.

— Сейчас? — протянул репортер и неуверенно огляделся. — У меня были другие мысли на этот счет.

Румальдо решил вмешаться и двойной властью менеджера и брата потребовал от Кринигана изложить планы подробнее. Что тот и не замедлил сделать: ему пришло в голову провести интервью в двадцатишестиэтажном здании пулитцеровской редакции, чтобы подогреть читательский интерес и способствовать популярности Чикиты. От такого шансы на успех точно поднимутся, словно пена в бокале пива. Он уже и название придумал: «Самая маленькая женщина в мире в самом высоком здании в мире»[51].

На следующее утро брат и сестра Сенда отправились в редакцию «Уорлд». Пока Чикита отвечала на вопросы Кринигана, поражая его остроумием и находчивостью, художник Уолт Мак-Дугал набросал ее портрет углем. Чикита вновь рассказала историю о расстреле большинства ее родственников и побеге с Кубы, но добавила подробностей: солдаты якобы вынудили ее смотреть на казнь, а потом приставили к виску револьвер и велели кричать: «Да здравствует Испания!» Она же наотрез отказалась, рискуя жизнью. Румальдо, восхищенный умелым враньем сестры, время от времени веско поддакивал.

Десятки служащих редакции сновали мимо дверей кабинета, тайком заглядывая внутрь и дивясь необыкновенной сеньорите, а когда Сенда собрались уходить, секретарша сообщила, что мистер Пулитцер хотел бы познакомиться с Чикитой. Криниган провел их в купол здания, где размещался полукруглый кабинет Большого Босса со стенами, обитыми тисненой кожей, и потолочными фресками в веницианском духе.

Пулитцер прервал беседу с сотрудником, обозрел Чикиту с высоты своих шести с лишним футов, всем своим видом выражая мысль: «Силы благие, никогда бы не подумал, что бывают такие мелкие люди!» — и приветствовал кубинцев в своей империи. Гостья выразила восхищение монументальностью здания и не смутилась, когда магнат предложил ей полюбоваться видами на Бруклин, Лонг-Айленд и Губернаторский остров сквозь огромные окна, для чего Румальдо пришлось взять ее на руки.

Пристально разглядывая Чикиту, Пулитцер поинтересовался, в каком театре она будет выступать. «Мы еще не решили, — похвастался Румальдо. — Получили несколько предложений. Я пока над этим думаю».

Владелец «Уорлд» крайне учтиво обращался с Криниганом и не жалел похвал в его адрес, и Чикита с Румальдо решили, что он и впрямь один из лучших журналистов издания.