Чикита

В общем, Чикита оказалась в кутузке вместе с Эммой Гольдман и другими женщинами и не на шутку струхнула, как бы ей не вчинили обвинение в анархизме и не загубили карьеру. Но ей повезло: не прошло и часа, как явился Босток и вытащил ее из тюрьмы, и журналисты не успели разнюхать, что ярмарочная карлица замешана в таких делишках. Это и вправду было бы плачевно, но Чиките чудом удалось спастись. Однако ты, наверное, задаешься вопросом: как же Король Зверей разнюхал, в какую переделку она попала? Я вот тоже озадачился.

Сама Чикита этого так и не узнала наверняка, но подозревала, что не обошлось без талисмана. С той минуты, как Эмма Гольдман ступила на трибуну, он вдруг начал вести себя странно, то холодел, то теплел невпопад. Так или иначе, своевременное появление Бостока стало для Чикиты доказательством, что ее отец и конго Кукамба не ошиблись, посоветовав ей работать на укротителя.

После этого случая Чикита охладела к анархизму, и ее отношения с Бобом быстро сошли на нет. Стоял конец апреля, пребывание в Чикаго подходило к концу. Чикита продлила контракт с Бостоком еще на пять или шесть месяцев, с тем чтобы выступать на Всемирной выставке, вскоре начинавшейся в Омахе. Но перед этим попросила отпуск. Кто-то рассказал ей про Фар-Рокавей, и она, мечтая побыть у моря, отправилась туда. Сняла домик на самом берегу и несколько недель провела в уединении, не помышляя, что этот курорт станет приютом в ее старости.

В Фар-Рокавей ее настигло известие о смерти Манон, зятя и единственного племянника от тифа. Письмо пришло от крестной Канделарии, одной из немногих оставшихся в Матансасе корреспонденток Чикиты. Горестная весть страшно удручила ее, но тем не менее она выехала в Омаху даже несколько раньше задуманного: нужно было найти аккомпаниатора и отрепетировать кое-какие танцы и песни. Международная выставка представляла собой зрелище классом повыше, чем зоопарк, и тут, чтобы обставить множество прочих диковинок, следовало завлекать публику чем-то особенным. Чикита надеялась, что работа заглушит боль утраты, и так оно и вышло.

Всемирная выставка в Омахе прошла у Чикиты на ура. Ее театрик стал одним из гвоздей программы на Мидуэе. Знаешь такое слово? Так гринго называют центральную аллею, которая есть на всех выставках и ярмарках. Там обычно показывают дрессированных зверей, бородатых женщин, метателей кинжалов, факиров, великанов и, само собой, карликов. Обстановка была совсем не такая, как во «Дворце удовольствий», но и не такая, как в зоопарке. Яркий, звонкий, причудливый мир. Чикита не слишком любила толпу и суматоху, но тут ей сразу понравилось.

В Омахе ей вновь довелось петь и танцевать (пианист, конечно, Мундо и в подметки не годился, но худо-бедно свои обязанности исполнял), и она по-прежнему зарабатывала кучу денег. Большинство посетителей мечтали дотронуться до нее или получить какой-нибудь сувенир и платили за подписанную фотографию и право пожать ей ручку. А это сотни и сотни людей в день! Выставка работала с раннего утра до позднего вечера, и народ туда валом валил[88].

Там Чикита впервые увидела выступление Фрэнка Ч. Бостока и убедилась в его безрассудной отваге. Он запирался в клетке с уймой бенгальских тигров и помыкал ими, словно котятами. И при этом почти не пользовался кнутом, а воздействовал на хищников силой взгляда.

Еще на выставке Чикита впервые в жизни сдружилась с прочими артистами. Она никогда не была склонна излишне доверять коллегам и слыла высокомерной и самовлюбленной. Но в Омахе как-то размякла, а в книге много писала о своих товарищах по Мидуэю, зачастую также нанятых Бостоком. К примеру, она сделалась не разлей вода с Селиской, шпагоглотательницей, и Розиной, заклинательницей змей. Все они были почти ровесницами, любили посплетничать и завели обычай вместе обедать в фургончике у одной из трех подруг.

Я же не сказал: в Омахе Чикита жила в отеле только первые две недели. Поняв, что, заведя фургончик, как большинство артистов, можно здорово сэкономить, она тут же последовала всеобщему примеру. Странно, говоришь? А я думал, ты уже привык к ее странностям.

Рустика скрепя сердце согласилась: не то чтобы ее отпугивали неудобства или грязь — скорее сама жизнь бок о бок со всякими странным людьми. И ее страхи можно понять: на выставке, куда ни кинь, попадались те еще чудеса. Среди прочих в Омахе работали: Мадемуазель Фло, двухголовая женщина; Конго, Мальчик-черепаха; Живой Скелет и Джита, татуированная женщина, у которой по всему телу было больше ста тысяч рисунков. Но и не к такому человек привыкает, и Рустика вскоре поняла, что большинство этих людей очень добросердечны, несмотря на выпавшие им страдания, а выставляются, поскольку не имеют других средств к существованию.

В Омахе Чикита вела отнюдь не монашескую жизнь. Она то и дело меняла любовников, и первым оказался воин-сиу по имени Свирепый Орел, которого ей представила шпагоглотательница Селиска. Он приехал поучаствовать в Индейском конгрессе, проводившемся в рамках выставки. Всего туда съехалось больше пятисот человек из разных племен. Даже Джеронимо, знаменитый вождь апачей, почтил конгресс своим присутствием. Только не подумай, будто это мероприятие устроили, чтобы индейцы могли обсудить свои трудности (а трудностей было хоть отбавляй: белые американцы вконец обобрали коренные племена, лишили их земель и бизонов). Ничего подобного! Правительство задумало шоу, чтобы отметить десятую годовщину последней битвы с индейцами и создать впечатление, будто в Америке коренных жителей уважают и заботятся о них. В общем, участники конгресса в Омахе выставлялись, как и все прочие. Показывали людям свое платье, еду, вигвамы и торговали изделиями своих промыслов. Еще играли на музыкальных инструментах, плясали, скакали верхом и устраивали парады. Словом, это была живописная экзотика.

Но роман Чикиты со Свирепым Орлом кончился, едва начавшись. Она быстро выпихнула Орла из своего гнездышка и заменила его Бархатной Рукой, карманником родом из Чикаго, который выискивал на выставке жертв. Сам знаешь, где народ кучкуется — ворам раздолье. Но и эта история продлилась недолго: полиция поймала Бархатную Руку с поличным и отправила за решетку. А вот с Цзинь Линфу — совсем другое дело. Эта любовь окутала Чикиту, словно столп пламени, и едва не испепелила.

Цзинь Линфу, китайский фокусник, пользовался большой популярностью в Европе, но в Штаты приехал совсем недавно и турне начал как раз с омахской выставки. Он выступал не в одиночку, а возил за собой целую труппу музыкантов, жонглеров и танцовщиц.

У себя на родине он выучился традиционной магии, и на Западе народ дивился его фокусам до невозможности. Никогда прежде зрители не видали столько чудес зараз. Да и все восточное тогда было в моде. В начале шоу маг открывал рот и начинал изрыгать огонь, а потом вытаскивал у себя изо рта длиннющий прут, футов в пятнадцать. А один из самых знаменитых трюков, от которого у людей волосы дыбом вставали, состоял в отрубании головы китайчонку. При виде такого многие начинали в ужасе голосить и звать полицию, но по мановению Цзинь Линфу мальчик вставал, брал свою голову, надевал обратно на шею и колесом уходил со сцены.

Фокусник произвел фурор в Соединенных Штатах, но в конце гастролей, в Нью-Йорке, сильно дал маху. Он, видишь ли, отличался тщеславием и запустил в газеты следующее пари: он-де заплатит тысячу долларов каждому, кто повторит его трюки. Такая реклама, понимаешь? Но она ему боком вышла, потому что ни с того ни с сего один фокусник из Бруклина принял вызов и стал показывать в своем захудалом театришке в точности все, что делал китаец. Ни в чем не уступил. Ошибка Цзинь Линфу состояла в том, что он отказался выплатить сопернику тысячу долларов, и тот в отместку начал наряжаться китайцем и выступать под псевдонимом Чэн Ляньсу. Он подражал костюмам, репертуару, афишам незадачливого противника. И соперничество их длилось не один год, потому что вскоре Чэн Ляньсу стал разъезжать по тем же странам, куда отправлялся на гастроли Цзинь Линфу, и отбирать у него публику.

Однажды в Лондоне им достались залы буквально по соседству, и страсти накалились до предела. К тому времени Чэн Ляньсу уже позабыл, что родители его родом из Шотландии, а сам он родился в Бруклине, и всех уверял, что настоящий китайский маг — это он, а Цзинь Линфу — лживый самозванец. Он даже отказывался говорить по-английски и давал интервью через переводчика. То ли валял дурака, то ли вправду сошел с ума — этого никто так и не узнал[89].

Газетчики, естественно, как голодные псы, набросились на соперничающих магов и придумали, чтобы оба китайца выступили на одной сцене, потягались в талантах, а уж зрители решат, за кем останется победа. Но явился на дуэль один Чэн Ляньсу, потому что Цзинь Линфу счел это верхом унижения, собрал вещички и отбыл из Лондона со всей труппой. Англичане объявили победителем бруклинца, и он совершил триумфальное кругосветное турне.

Но все это произошло уже после романа Цзинь Линфу с Чикитой. Его шоу на выставке в Омахе имело бешеный успех, и зрители выходили из театра в совершенном ошеломлении. Однажды Чикита условилась со шпагоглотательницей и заклинательницей змей, и втроем они отправились посмотреть на китайца. Цзинь Линфу выплыл на сцену в пестром шелковом халате. Весь череп у него был выбрит, но с затылка до пяток свисала коса. По воспоминаниям Чикиты, мужчина он был высокий, худощавый и выглядел лет на тридцать[90].

Фокусы, как обычно, привели публику в неистовство, но в тот вечер маг напоследок совершил нечто неожиданное. Перед самым уходом со сцены он выдул ртом клуб пламени, и тот, словно огненный змей, устремился в зрительный зал и оплелся вокруг талии Чикиты, сидевшей в первом ряду. Она рассказывала, что ощутила лишь приятное тепло. После этого у Селиски с Розиной не осталось сомнений, что иллюзионист положил глаз на их подругу.

И точно: уже на следующий день он нанес ей тайный визит. Да, забыл сказать: Цзинь Линфу был женат. Его супруга и ассистентка зорко следила за ним и до ужаса ревновала. Она заметно превосходила мужа по возрасту, но отличалась редкостной красотой, роскошно одевалась и никогда не появлялась без макияжа и украшений. Она подозревала, что Цзинь Линфу хаживает налево, но никак не могла застукать, потому что всякий раз, перед тем как улизнуть в фургончик к Чиките, тот заклинанием погружал ее в глубокий сон.

Чикита писала в книге, что ночи с Цзинь Линфу были незабываемы, ведь в постели маг оказался не менее искусен, чем на сцене. Он знал, как заставить их тела парить в воздухе, и в полете осыпал ее самыми изощренными и головокружительными ласками. В минуты близости он называл Чикиту Лотосом Тропиков и пел, подыгрывая себе на чем-то вроде контрабаса с одной струной.

Когда они впервые занялись любовью, случилось нечто любопытное. Не успели они раздеться, как китаец попросил Чикиту снять талисман, потому что, по его словам, от золотого шарика исходили сильнейшие флюиды, препятствовавшие его органам прийти в полную боеготовность. Чикита повиновалась, Цзинь Линфу присмотрелся к амулету и лукаво воскликнул: