Чикита

Чикита пискнула, мол, хотелось бы подробностей. Но Кукамба лишь разразился леденящим хохотом и ответил, что в свое время ей все разъяснят и без него. А напоследок посоветовал не кочевряжиться и соглашаться на предложение Короля Зверей. В качестве прощального жеста конго пустил из ноздрей медиума струю такого густого и смрадного табачного дыма, что все закашлялись.

А знаешь, что, по рассказам Чикиты, было самое странное на том сеансе? Пока миссис Пайпер говорила, вращала глазами и вообще вела себя как старый негр, ее правая рука начала двигаться как бы сама по себе. Схватила ручку и начала записывать в тетради послание, которое ей диктовал еще один мертвец. Потом уж Чикита и Мундо узнали, что Леонора Пайпер как раз и отличается от большинства медиумов тем, что может служить проводником нескольким духам одновременно. Один говорит ее языком, а второй тем временем пишет ее рукой. Словом, уникальная женщина! Кармела, тоже очень хорошая ясновидящая, не умела делать ничего столь же сложного и, так сказать, изощренного.

Пайпер вышла из транса, вырвала листок из тетради и отдала Чиките. Та так и обмерла. Письмо было написано на ее имя и на безупречном испанском. Почерком ее отца.

Говорилось в нем вот что:

«Возлюбленная Чикита!

Надеюсь, это послание застанет тебя, а также Сехисмундо и Рустику в добром здравии и расположении. У нас, к счастью, все идет превосходно. Сперва мы чувствовали себя несколько странно, скучали по особняку и стеснялись разгуливать в чем мать родила. Но мало-помалу привыкли к новому существованию и перестали тосковать по вашему миру.

Знай, что мы с твоей матушкой преодолели разногласия, удалившие нас друг от друга в последние годы брака, и теперь близки, как никогда. И хоть считается, что здесь все равны и слуг не бывает, Минга взбунтовалась и не успокоилась, пока ей не позволили жить (назовем это так) с нами вместе. Она, видишь ли, осталась нам верна и после кончины. Хорошо бы Рустика оказала такую же преданность тебе.

О твоей бабушке Лоле ничего не могу сообщить: расстояния тут огромные, и мы с ней редко встречаемся. Дедушку Бенигно мы и вовсе ни разу не видели; стало быть, он, может, еще обретается в Матансасе, бог знает что и где творит, лишенный рассудка.

Прости, что не привожу подробностей нашего здешнего бытья. Здесь не принято об этом распространяться. Не запрещено, но, сама понимаешь, от вновь прибывших ждут скромности и молчания.

Дорогое дитя, позволь воспользоваться случаем и посоветовать тебе, далее не раздумывая, наняться на работу к господину Бостоку. У меня предчувствие, что так будет лучше. Босток — прямой и честный джентльмен. Он доказал, что является добрым другом и защитником таких людей, как ты.

Твоя мать просит передать: она надеется, что ты, несмотря на все прежние ошибки, остепенишься и выйдешь замуж как полагается. Они с Мингой тебя крепко целуют. И я тоже крепко-прекрепко целую тебя в лобик.

Обожающий тебя отец Игнасио Сенда»[81]

По завершении сеанса Леонора Пайпер отозвала Чикиту и заметила, что, если только она не ошибается — а это маловероятно, — гостья и сама обладает сверхъестественными способностями, только еще не успела их развить. Не слышит ли она голоса, не имеет ли видений? Не сбываются ли ее предчувствия? Леонора могла бы помочь ей научиться управлять своей силой и познакомить с существами из потустороннего мира, зачастую враждебными, капризными и своевольными. Но Чикита вежливо отказалась и, сославшись на то, что ее поезд в Нью-Йорк отправляется завтра рано утром, поскорее улизнула из лап ясновидящей.

В пути Чикита все время вспоминала разговор с Кукамбой и перечитывала письмо отца. Ее занимало, как это они независимо друг от друга советовали ей принять предложение Фрэнка Ч. Бостока, Короля Зверей. Или они сговорились? Следует ли ей послушаться духов и порвать с Проктором? В «Большое яблоко» Чикита возвращалась утомленной, вымотанной долгим путешествием, но она была довольна результатами турне, и мысль о том, чтобы сменить театральный водевиль на зоопарк, по-прежнему казалась ей нелепой…

Под стук колес она закрыла глаза, сосредоточилась и попросила амулет великого князя Алексея подать ей знак, но тщетно. После возвращения к хозяйке золотой шарик ни разу не испускал искр, не теплел и не холодел. Чикита опасалась, что ей вернули не сам амулет, а искусную копию.

В «Хоффман-хаус» они ступили как в дом родной. Мундо, не приняв ванны, кинулся в Бруклин к своему Косточке, Рустика принялась распаковываться, а Чикита уселась читать бесчисленные письма, открытки и телеграммы от Кринигана, посланные на адрес отеля, сплошь романтичные и полные клятв в вечной любви. После полугода разлуки ирландец по-прежнему изъявлял твердое намерение жениться на Чиките.

Криниган считал, что рано или поздно Чикита передумает, примет его руку, а он готов ждать сколько надо. В одном из писем он божился, что, хоть в Гаване полно прелестных и весьма кокетливых креолок, он не притрагивался ни к одной женщине после расставания с Чикитой. Мгновения рядом с ней были незабываемы, и теперь он попросту не представлял себе романа с другой женщиной. Вот это постоянство, скажи? В наши дни так не влюбляются, но тогда еще встречалась подобная необузданная страсть, как в романах.

Письма ирландца польстили Чиките, но она не передумала. Ее совершенно не влекла возможность заделаться миссис Криниган. В биографии прямо не говорилось, но я лично думаю, что она, вкусив свободы, приохотилась к ней и не собиралась жертвовать всем ради какого-то там мужа.

Несколько дней Чикита и слышать ничего не хотела о работе и отказывалась принимать Проктора, который рвался подписать новый контракт и отправить ее в еще одно долгое турне по восточному побережью. Когда наконец встреча состоялась, Чикита ясно дала понять: отболтавшись три месяца кряду невесть где, она согласна выступать только в Нью-Йорке — можно во «Дворце удовольствий», можно в «Театре на 23-й улице». Импресарио стоял насмерть — или гастроли, или ничего. Чикита рассвирепела, и они разругались самым неблаговидным образом. На прощание Проктор пригрозил, что Чикита еще пожалеет о своем высокомерии: лилипутов, желающих на него работать, с избытком, а вот она вряд ли отыщет другого такого заботливого и терпеливого импресарио. Но и Чикита в долгу не осталась и свысока отвечала: она звезда, и от предложений у нее отбою нет, а он, если будет так любезен, пусть исчезнет из ее жизни раз и навсегда, поскольку видеть его физиономию она больше не может.

Буквально десять минут спустя после перебранки в дверь постучали. Кто бы, ты думал? Босток, повелитель львов, с предложением пять месяцев работать на звериной ярмарке в Чикаго. По словам Чикиты, в ту минуту она еще пребывала в такой ярости, что схватила бумаги и, почти не читая, поставила размашистую подпись. Но, поостыв, вновь засомневалась, а прилично ли артистке, покорившей Нью-Йорк, Бостон и множество других городов, сделаться экспонатом зоосада. И эти сомнения перевесили даже соблазнительную мысль о куда лучших, чем у Проктора, гонорарах. Чикита разрыдалась, словно дитя.

Босток взялся ее утешать, но она все не успокаивалась. Тогда он заявил, что, раз уж ее так коробит перспектива выступлений бок о бок со зверями в клетках, он готов разорвать контракт в клочья. Но пусть сперва хорошенько подумает. В конце-то концов, разве весь мир — не что иное, как большой зоопарк? И выдал целую теорию, над которой трудно было не задуматься.

— Не обольщайтесь, мисс Сенда, — сказал он. — Вы, я, ваша служанка, президент Соединенных Штатов, мальчишка-газетчик, королева Лилиуокалани, отельный портье — все, все до единого, мы обитаем в зоопарке, хоть подчас того не сознаем. В человечьем зоопарке полно клеток разного размера, какие-то лучше, какие-то хуже, и мы занимаем ту, что нам полагается. Если вы женщина — на вас наложены одни ограничения, если мужчина — другие. То же с бедняками и богачами, людьми образованными и неграмотными, людьми среднего роста или теми, кто нескольких дюймов не дотягивает до вышины, которую принято считать «нормальной». Эти ограничения (назовем их обычаями, условностями или неписаными правилами) — и есть прутья невидимых клеток. В отличие от животных, мы способны сломить прутья, но, то ли по привычке, то ли из лени, из почтения к другим или страха перед мнением общества, мы редко на это идем. По большей части люди довольствуются переходом из узенькой клетки в клетку чуть пошире или краткой прогулкой на воле, после которой возвращаются за надежные прутья, сулящие безопасность. А знаете, Чикита, как вырваться из клетки? Единственный способ — познать действительность, понять, что мир — зоопарк и все мы — его часть. Это позволяет нам видеть жизнь под иным углом, преодолевать границы и пренебрегать многими предрассудками. Так что проявите благоразумие, полно жеманиться, зарабатывайте деньги и будьте уверены: зоопарк со зверями ничем не унизительнее человечьего.

На Чикиту эта речь произвела сильное впечатление, но в книге она писала, что на окончательное решение ее натолкнуло другое: пока она слушала разглагольствования Бостока, талисман, столько времени остававшийся «мертвым», вдруг забился под платьем, как бы подсказывая, что именно по этому пути следует отправиться. И она поехала к Чикаго работать на ярмарке. Начался новый этап ее жизни.

Но перед этим ее ждало еще одно непредвиденное путешествие, связанное с ее кузеном и Косточкой.

Через пару дней после подписания контракта с Бостоком Косточка получил известие о том, что его двоюродный дедушка приказал долго жить и оставил ему в наследство бар у себя в городке. Бедняга Мундо впал в совершеннейшую истерику. Он просто не знал, как поступить. Его жених хотел, чтобы Мундо уехал с ним, — они бы вели вместе бизнес и жили как супружеская пара. О лучшем он и мечтать не смел: в отличие от Чикиты, в его представлении высшим счастьем был «брак» с любимым мужчиной. Но он боялся принять предложение Косточки и тем самым предать кузину. Он чувствовал, что обязан следовать за Чикитой всюду — хоть в Чикаго, хоть в к черту на рога, — потому что некогда в Матансасе принес соответствующую клятву и был человеком слова. В результате Мундо стал чахнуть, потерял сон и аппетит и так исхудал, что едва не превратился во второго Косточку. Как-то вечером он попытался отравиться опиумом, но, по счастью, Рустика вовремя заметила, ему промыли желудок и спасли.

И тут у Чикиты случился странный приступ великодушия. Вообще-то, такое поведение ей было несвойственно, она, скорее, предпочитала распоряжаться чужими судьбами как вздумается. Но Мундо она вдруг захотела освободить от клятвы, призвала в свидетели Рустику и Косточку и во всеуслышание объявила о своем решении.

Я печатал эту главу и умилялся, как это слезы Мундо так смягчили сердце Чикиты. Но Рустика вывела меня из заблуждения. Просто Босток предупредил, что в зоопарке ей пианист не понадобится: все ее обязанности будут состоять в том, чтобы разговаривать с людьми, а случится необходимость сплясать — так сойдет и граммофон. «Она его отпустила, чтобы сэкономить на содержании», — прошипела Рустика, которая временами бывала той еще змеей подколодной. Кто знает, как оно там было на самом деле? Теперь уж нам не суждено понять.