Конец
![Конец](/uploads/covers/2023-09-30/konec-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Сальваторе Шибона
- Жанр: Современная проза / Историческая проза
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Конец"
2
И вот война! Снова! Это было началом ядерного апокалипсиса, по крайней мере он так полагал.
Рокко лежал в постели один, изо всех сил стараясь убедить себя сохранять мужество. Поток света развеял его сон, за ним должен последовать звук, который прикончит его. Белизна простыней, и нательного белья на стуле, и его ни в чем не повинных коленей резала глаза. Услышит ли он грохот или барабанные перепонки сразу лопнут? Он ждал ударной волны, как говорили, невероятной силы, обнаженный мужчина на чистой простыне в ярко освещенной спальне. На этот раз человечество точно будет уничтожено.
Кошка вонзила когти в дверной косяк и потянулась. Он успел заметить, что вдалеке кричит сойка. Он ждал, как лишится слуха, а затем и вовсе распадется на молекулы. Сейчас он находился во много раз описанном промежутке между вспышкой и грохотом. Считал цель их верной – русские сбросили бомбу на сталепрокатные заводы в городе. Если бы большую красную кнопку нажимал Рокко, именно их он бы стер с лица земли первым делом. Он ждал, недолго полюбовался собой, потому что не испытывал страха перед ударом и последующей пустотой. Обернувшись, велел кошечке подойти приласкать папочку, но она отказалась и отказывалась до тех пор, пока вдруг не запрыгнула на кровать, опустилась рядом и лизнула Рокко в подбородок.
– Вот так, – одобрительно сказал он ей.
Ничто в реальности не бывает столь ужасным, каким представляется в воображении.
И знаете ли, никакого взрыва не последовало. Никакой это был не ядерный катаклизм. Старьевщик на улице призывал жителей Вермилион-авеню вынести ненужную бумагу и тряпки. Цокали подковы запряженной в его повозку старой клячи. Цок-цок. Колеса скрипели, переваливаясь с булыжника в песчаную вмятину мостовой.
Рокко справил нужду, принял душ, побрился, сварил кофе и поджарил тосты. Его семейство не видело этот тостер, потому не узнает его, когда вернется, но им будет приятно, что он сохранил мебель, которую они помнят.
Он решил, что отправится в путь вечером, переждав зной августовского дня. Облачившись в лучшую одежду – костюм-тройку угольного цвета в тонкую полоску и до блеска начищенные броги, – Рокко сунул в нагрудный карман сложенный квадратик туалетной бумаги и вышел.
Волосы зачесаны назад с помощью специального средства, в руках чашка и блюдце – в таком виде он шел к пекарне, уверенный, что там его ждет толпа покупателей. Кипящая толпа, как рисовало ему воображение, негодующая, вопрошающая, отчего Господь обрек их на лишения именно в это ничем не примечательное утро. Лавка Рокко всегда, ну вот всегда, была открыта, потому они редко думали о Рокко, так ведь? Они были уверены, что Рокко будет здесь всегда, с анисовым печеньем к Рождеству, а в феврале с булочками, покрытыми белой глазурью, украшенными сверху красным леденцом, которые должны были напоминать грудь святой Агаты.
Он свернул с Тринадцатой на Одиннадцатую, и, смотрите-ка, дальше по улице, внизу, действительно собралась толпа. Реальность оказалась суровее, чем он был способен вообразить. Ему виделись человек шестьдесят, а набралось их две сотни.
Рокко передумал. Кофе уже почти закончился, внезапно захотелось в туалет, и он решил вернуться домой.
Тело же его, однако, продолжало движение вниз с пригорка к бурлящей толпе. На него никто не обратил внимания, скорее всего, никто не узнал. А он уже скучал по обществу себя одного. Очень хотелось оказаться дома, запереться в туалете, чтобы никто не знал, что он там.
Справа его обогнал мальчишка на роликах. Голова опущена, как у полузащитника, готовящегося к атаке. Ключ от роликовых коньков, который мальчишка повесил себе на шею, во время движения забросило на спину, по которой он теперь и постукивал. Мальчик бормотал что-то неразборчивое, скорость развил впечатляющую и был близок, возможно ненамеренно, к лобовому столкновению с Ленни Томаро.
Рокко через мгновение стал частью собравшихся. Мальчик врезался в спину Ленни и повалился на землю. Ленни несколько раз ткнула его в ребра, будто поучая по-матерински, но окружающие даже не взглянули на них. Рокко был уже в толпе, но никто этого еще не понял. Он не сразу заметил, что напевает песню «Прощай, черный дрозд!». На тротуаре две девочки играли в джекс желтым резиновым мячиком стоя на коленях. Рядом мальчишки-близнецы разложили на бетоне пазл. Из открытых дверей лавок на улицу изливался разноголосый хор радиоприемников. Может, так никто и не узнал бы Рокко в красивой одежде без россыпи муки на усах и бумажного колпака на голове. Он слышал, как тут и там звучало его имя, но только в разговоре – его никто так и не окликнул.
– Я разрешил им остаться, – послышался из толпы чей-то голос, – потому что девочку покусали крысы, да так много и по всему телу.
А следом еще:
– Я так вам скажу, так вам скажу: он умолял меня. И я могу сказать вам ровно то же самое, что сказал ему.
А потом кто-то произнес:
– Мы увидели очередь, потому подошли и встали.
А потом еще:
– Тут написано: «Продолжение на Б, двадцать четыре», но Б, двадцать четыре вы не принесли, верно?
Между столбами с фонарями узкой улицы натянули транспаранты с красными буквами, прославлявшими Богородицу. Успение, а он совсем забыл. Скоро придет время праздника, и сколько людей останутся без корочки хлеба из-за того, что Рокко не открыл свою лавку.
Зазвонил церковный колокол.
И кто-то сказал:
– У нее теперь солнечные очки, и она снимает их в таком порыве, словно ждет, что я испугаюсь.
– Ага! – воскликнул кто-то рядом. – Вот же он!
И тут его заметила Тестаквадра, местная умалишенная. Свои рыжие волосы она стригла почти налысо. Тестаквадра наставила палец на Рокко с таким видом, словно он был преступником, а за ней и все остальные начали поворачиваться в его сторону. Рокко внезапно оказался в перекрестье множества взглядов.
Было восемь часов утра.
Тестаквадра подошла к нему, пробормотала что-то, неразборчивое в людском гомоне, и двинулась дальше по улице.
– Магазин сегодня закрыт, – сказал он мягко, как мог, пышногрудой девице с глазами, возможно, приятными, он не рассмотрел – она предпочла отвести взгляд, сделать вид, что вовсе не к ней обращается. Она была одной из тех покорных, ожидавших хозяина, который обратится ко всем сразу и объяснит, почему же сегодня вдруг не будет хлеба. Но зря она возлагала на Рокко эти ожидания, он был не из таких. Существуют люди, чье величие духа только Господу увидеть под силу; он не мог говорить громко со всеми сразу. Он был простым христианином. Развернувшись, прошел под брезентовый навес у входа в лавку и сел на ступеньки.
Все внимательно наблюдали за ним, изредка переговариваясь, и отводили взгляды, видя, что он отворачивается, не желая вступать в беседу.
Недалеко от него в толпе стояла светловолосая девчушка – она чуть косила, и зубки у нее были острые. Звали ее Кьяра. Он поманил ее пальцем – и она смело шагнула к нему.
Он с двух сторон накрыл ее маленькую ладошку своими, словно сделав сэндвич, и произнес:
– Рокко не будет работать. Он берет отпуск. На неделю, возможно. Скажи им. Потом все само собой наладится.
Он взял чашку и блюдце с бетонной ступеньки, отхлебнул и махнул рукой на толпу, чтобы Кьяра пошла и передала им его слова.
Вместо этого девочка опустилась на крыльцо рядом с ним. Погладила Рокко по руке, окинула толпу решительным и полным гнева взглядом.
Сквозь толпу наконец протиснулся Д’Агостино, и девушка подпрыгнула, встала ему навстречу, скрестив руки на груди, будто запрещая приближаться, и щелкнула для убедительности каблуками.
Обойдя ее, Д’Агостино согнулся пополам и поцеловал воздух с обеих сторон головы Рокко, у самых ушей.
– Ты страдаешь, да поможет тебе Господь, – сказал он.
– Может, ты им что-то объяснишь за меня, и тогда они разойдутся? – сказал Рокко.
– Вчера вечером я был у твоего дома, я стучал, но никто не открыл, – продолжал Д’Агостино. – На тебя совсем не похоже. Но теперь все ясно. Ты, вероятно, это уже видел. – Он развернул газету, что держал в руке.
Рокко взял газету, но одну руку все же оставил на плече Кьяры, которая уже заняла прежнее место рядом на ступеньке, чашка с остатками кофе нетвердо стояла на коленях.
Заголовок на первой странице гласил: «Солдат лишился на войне ног и рук, но все же возвращается домой, собираясь отдохнуть». Д’Агостино окинул взглядом страницу и перевернул вверх тормашками. Под местом сгиба, рядом с рекламой фирмы по чистке ковров, расположилась статья колонкой в пять дюймов, сообщавшая о большой реконструкции того, что осталось от Элефант-Парка.
На Кьяре были чулки бледно-голубого цвета, расшитые крошечными рыбками. Рокко задался вопросом: что же он такого сделал, что Бог послал ему ее в такую минуту?
Холодящая душу уверенность вызвала нервный смех, вырвавшийся из глубины нутра Рокко. Он вновь перевернул газету.
– Ты неверно понял, Джозеф. Вы все неверно поняли. Это не о Миммо. Произошла ошибка на самом верху.
Рокко плутовски улыбнулся:
– Ошибка при опознании.
Д’Агостино спросил:
– Что это значит? Что произошло?
Кончик его носа при этом дергался.
Это значило, что Рокко и его жена должны явиться в государственное учреждение, посмотреть на тело и объяснить всем, что это не их Миммо.
Издалека послышался звук приближающегося цементовоза, и толпа, занимавшая уже всю улицу по ширине, сдвинулась к тротуару. В ней распространялось его видение ситуации, переданное теперь Д’Агостино. Громкость шума снизилась. Ощущение было такое, будто у него распухли гайморовы пазухи и влияли теперь на работу мозга.
Д’Агостино повернулся и произнес:
– И теперь тебе придется терпеть неудобства, остановить работу пекарни, ехать в Нью-Джерси, а потом еще обратно, и все потому, что кто-то там напутал с записями, так?
– Именно так, – кивнул Рокко.
Кьяра посмотрела на него, сжав губы так сильно, что от них отлила кровь. Страдальческий изгиб побелевшей губы ее кричал: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего».
Опираясь на все имевшееся в душе милосердие и терпение, он заговорил тихо, почти шепотом:
– Пойми и меня, дорогая, они суют свои грязные пальцы мне в рот и проверяют зубы.
Д’Агостино перекатился с мыска на пятку, вышел из тени навеса, возвел очи к небу, затем вновь повернулся к Рокко.
– Должны они хотя бы, – заговорил он, – прочитать, что написано на жетонах, ведь всем известно, что их никогда не снимают.
В определенном смысле Рокко были понятны выводы властей. По словам являвшихся вчера в его дом джентльменов, у найденного парня был жетон с именем Миммо Лаграсса, к тому же личный номер совпадал с тем, который Рокко записал на бумажку и хранил как раз на этот случай в бумажнике с того самого дня, как его мальчик записался на военную службу. Да и рост совпал.
Он повернулся к девушке и спросил:
– Так пойдет?
– Мне бы больше хотелось пончиков с яблоками, – умоляюще произнесла она.
Рокко взглянул на газету. Переполняемый яростью и стыдом. И еще печалью оттого, что Кьяра увидела его таким.
– Итак, джентльмены из морской пехоты, – продолжал Д’Агостино, – решив окончательно разобраться в ситуации, сказали Рокко: «Нам нужно, чтобы вы пришли на опознание»? Как будто они сами не знают, кто это, и только благодаря статье в газете стало понятно?