Чикита

Знаешь, кто такая Йенни Линд? И чему вас только учат в университетах? Одному научному коммунизму, видать. А как же общая культура? Я кого ни назову знаменитого — ты никого не знаешь. Йенни Линд была великой певицей. Ее прозвали Шведским Соловьем, и она считалась безответной любовью Ханса Кристиана Андерсена. Я говорю «считалась», потому что сам-то грешным делом думаю, Андерсен играл за другую команду. А любовь к Йенни — сказочка, уловка, чтобы скрыть голубизну.

Чикита рассказывала, что, живя в этом отеле в Вашингтоне, не раз слышала по ночам, как женский голос исполняет арии. Она считала, что это призрак Шведского Соловья, по непонятной причине застрявший в ее номере. Я, само собой, не поверил ни единому слову, да и Рустика, сидевшая с нами в тот вечер, состроила, слушая эту историю, насмешливую мину, как бы давая понять, что про привидение Йенни Линд — все враки.

Я уже говорил, Рустика нечасто баловала нас своим присутствием, когда мы работали. А иногда Чикита сама отправляла ее на кухню, если не хотела, чтобы та услышала, как она диктует мне тот или иной отрывок. Но если уж Рустика была на месте, мне стоило только глянуть на нее искоса, и я уже знал — правду мне рассказывают или лгут.

Ну, продолжим. В Вашингтоне шоу Чикиты увидел личный секретарь президента Мак-Кинли. Они с супругой[130] стали горячими поклонниками лилипутки, подружились с ней и через несколько дней сообщили приятное известие: президент приглашает ее в Белый дом.

Представляешь себе, что это приглашение значило для Чикиты? Ей предстояло стать первой кубинской и первой латиноамериканской актрисой в гостях у президента Соединенных Штатов! Как ни посмотри, а это огромная честь. Так что Чикита сшила новое платье и подкупила драгоценностей взамен тех, что сгорели в Балтиморе, потому что хотела явиться на эту встречу сущей королевой. Ее Величество Чикита Лилипутская.

Разумеется, узнав о возможности закрытых переговоров с самим Мак-Кинли, руководители ордена дали Чиките поручение обсудить темы, важные для будущего всего мира и особенно для лилипутов и карликов.

Чикита в книге не называла этих тем, только замечала, что блестяще справилась с заданием и по результатам встречи Мак-Кинли принял несколько благоприятных для целей братства решений.

Точно не помню, в какой день Чикита отправилась в Белый дом[131]. Секретарь президента провел ее в элегантно обставленную гостиную. Мак-Кинли появился через несколько минут со словами: «Добро пожаловать, мисс Сенда!» Чикита поклонилась и поблагодарила президента не только за прием, но и за все, что он сделал для кубинского народа[132].

Сегодня нам может показаться, что не очень-то патриотично благодарить за военную оккупацию острова и интервенционное правительство, но в начале 1901 года Чикита и многие другие придерживались иного мнения. Они считали, что кубинцы еще не готовы к свободной жизни и нуждаются в сильной руке, которая научит их республиканскому правлению и демократии. Чикита мечтала видеть Кубу суверенной и независимой, такой, за какую сражался ее брат Хувеналь, и думала, что переходный период не только полезен, но и необходим: так кубинцы привыкнут к цивилизованной власти и мало-помалу примут управление родиной на себя.

А кто же справится с задачей лучше Соединенных Штатов, представляющих прогресс, современность и справедливость? Мало обрести свободу — надо еще научиться ею пользоваться. Чикита не хотела, чтобы Куба, подобно большинству бывших испанских колоний, превратилась в отсталую республику, погрязшую в коррупции.

Позволь тебе заметить: когда она диктовала мне этот кусок, мы довольно сильно повздорили, потому что я совсем по-другому оценивал вторжение. Мой дед Эваристо Оласабаль, старый мамби, все мое детство на чем свет стоит ругал американцев и поправку Платта. Всегда твердил, что янки увели победу из-под носа у освободительной армии, а временное правительство нужно было только затем, чтобы при республике американцы снова могли вмешиваться в кубинские дела как только захотят.

Чикита отвечала, что дед забил мне голову всякой чушью, а на самом деле за три года у власти временное правительство успело сделать много хорошего. Прежде всего американцы озаботились вопросами здравоохранения и гигиены, откровенно хромавшими прежде. Далеко не в каждом доме были уборные, а туберкулез и желтая лихорадка так и косили людей. Так вот, американцы решили исправить положение: стали строить канализационные трубы и стоки, починили водопроводы, вымостили улицы и отремонтировали дороги. Они же ввели трамваи на электротяге, чтобы на мостовых было меньше лошадиного дерьма, и начали раздавать крестьянам семена и рабочий инструмент. И сверх того создали тысячи рабочих мест для учителей, а также назначили выборы местной власти в деревнях и городках, чтобы люди привыкали голосовать.

Почему же было не поблагодарить Мак-Кинли за все это? Наоборот, она могла бы и подольше рассыпаться в благодарностях. Я в долгу не остался и заявил вслед за дедом, что все это они устроили ради «американизации» Кубы.

— И что с того? — вскипела Чикита. — А вы с дедом, поди, хотели, чтобы Куба, вместо Штатов, подражала какой-нибудь отсталой стране? Заруби себе на носу: когда американцы ушли, то оставили нам в наследство гораздо лучшее государство, чем досталось им во временное правление.

Однако, что касается поправки Платта, Чикита признавала: подло было заставлять кубинцев принять ее как обязательное условие независимости. Но что поделаешь? Хозяевами положения выступали янки, и, как выразился Мануэль Сангили, лучше уж республика с поправкой, чем поправка без республики.

— Но когда меня принимали в Белом доме, никакой поправки Платта еще не придумали, так что не встревай с ней, — сказала мне Чикита.

В тот день в Белом доме Мак-Кинли говорил мало, все больше внимательно слушал Чикиту, интересовался ее жизнью и политическими пристрастиями. Беседа несколько увяла, когда президент спросил, в скором ли времени Чикита собирается вернуться на Кубу. «Одному богу ведомо…» — ответила она, и повисло долгое молчание. Затем Мак-Кинли предложил представить Чикиту своей супруге и провел в другую гостиную. Чикита и первая леди, тяжело больная и много выстрадавшая дама, так и не оправившаяся от утраты двух дочерей, превосходно поладили.

На прощание президент вынул из петлицы сюртука гвоздику и приколол к платью Чикиты[133]. А через несколько дней Чикита получила подарок из Белого дома: ландо по ее мерке и двух карликовых пони в придачу.