Чикита

— Дважды он делал мне предложение, а я отказывала, — сказала она. — И все же мне неприятно представлять его с другой.

— У сердца свои резоны, — поддакнула Нелли Блай и, заметив на шее у Чикиты талисман великого князя Алексея, поинтересовалась, как удалось его вернуть.

— Пару месяцев спустя после похищения моя горничная Рустика пошла за рыбой, купила окушка и в животе у него нашла мой кулон, — не моргнув глазом, солгала Чикита.

— Как в сказке про оловянного солдатика? — усомнилась Нелли.

— Точно, — ответила Чикита и побыстрее распрощалась с приятельницей, под предлогом того, что ей пора на сцену.

Однажды днем, когда Чикита совершала автомобильную прогулку, ее шофер едва не врезался в Гонсало де Кесаду, кубинского дипломата, с которым у них вышла такая милая встреча на Всемирной выставке в Париже. Кесада очень обрадовался и представил Чикиту генералу Леонарду Вуду, военному губернатору Кубы, занимавшему этот пост с конца Испано-Американской войны.

Чикита нашла широкоплечего, седовласого и пышноусого генерала весьма привлекательным и, несмотря на присутствие супруги, немного с ним пофлиртовала. С лукавой улыбкой она спросила, когда же ее родина станет наконец свободной и независимой. Генерал расхохотался и заверил, что наверняка в самом ближайшем времени… если ее соотечественники «и дальше будут себя хорошо вести»! Независимость не за горами, ведь кубинские руководители только что согласились включить в конституцию поправку Платта, которую Вашингтон считал необходимым условием и гарантией того, что республиканские правительства всегда будут достойными и честными.

«И покорными янкам», — прошипела Рустика, узнав про этот разговор. Чикита сделала вид, что не услышала. Она уже давно предпочитала не говорить со служанкой о политике в отношении Кубы, поскольку такие разговоры, как правило, выливались в ожесточенные перебранки, а Чикита не желала испытывать никаких неприятных чувств. Она переживала лучшие дни своей жизни: у нее были деньги, слава, красота, да вдобавок нечто похожее на любовь зарождалось в ее душе. Мечта, обещавшая скорое счастье, была связана с одним скромным и привлекательным молодым человеком, недавно появившимся в жизни Чикиты…

Но об этом потом. А пока оговоримся: не все встречи со старыми знакомыми доставили Чиките удовольствие. Эмма Гольдман явилась к ней на шоу, а в конце подошла поздороваться. Она месяц прогостила в Рочестере у своей сестры Елены, а теперь решила заскочить на выставку и по возможности обзавестись здесь новыми сторонниками.

Чикита выказала холодную вежливость, но Гольдман не смутилась и при всем честном народе начала громко вспоминать тот вечер, когда в Чикаго полиция ворвалась на ее лекцию, и они с Чикитой оказались в одной камере.

— После возвращения из Европы я опубликовала пару книжек и хотела бы тебе их прислать, — сказала анархистка, и Чикита, чтобы отделаться от гостьи, посоветовала отправить их на адрес выставки, а уж она не преминет с удовольствием погрузиться в чтение.

Любой Мидуэй, даже самый захудалый, полнится сплетнями, и в Буффало их было хоть отбавляй. Когда Чикита с Розиной устраивали себе перерыв за чашкой чая и печеньем, тем для разговора всегда хватало. Вскоре к их посиделкам присоединилась и гадалка Джезерит. Незадолго до этого они в компании Рустики отправились в «Уголки Каира» проверить, правду ли говорят об удивительных способностях ясновидящей.

Внимательно изучив Чикитино левое ушко (правые, по словам Джезерит, всегда были «немыми»), гадалка объявила, что лилипутке предстоит пережить большое потрясение, но со счастливым исходом. Пророчество исполнилось раньше, чем они ожидали. Когда Чикита возвращалась к себе в павильон, невесть откуда выскочила гигантская белка и жадно набросилась на нее, вероятно привлеченная золочеными пряжками ее туфелек. Это был откормленный косоглазый самец с мощным хвостом, которого выставляли в «Индийском селении». Каким-то образом он умудрился удрать из клетки[146].

Рустика и Розина так переполошились, что только и смогли завизжать и обняться в полной уверенности, что Эспирионе Сенде пришел конец. Но когда белка уже норовила вгрызться в Чикитину плоть своими могучими клыками, раздался выстрел, и грызун пал к ногами лилипутки, забрызгав все кругом кровью и мозгами. Пуля, спасшая Чиките жизнь, вылетела из револьвера самого Буффало Билла.

Знаменитый охотник отпихнул беличий труп носком сапога, присел на корточки и галантно взял дрожащую Чикиту под ручку.

— Как вы себя чувствуете? — осведомился он, снял шляпу и, когда перепуганная жертва заверила, что все в порядке, добавил: — Я знаю, у вас контракт с мистером Бостоком, устраивающий вас обоих, но послушайте, что я скажу: если когда-нибудь устанете от него, сразу же разыщите меня. Я сочту за честь заиметь артистку вашего ранга в «Диком Западе».

Буффало Билл подмигнул, надвинул шляпу на лоб и поднялся на ноги. Развернулся и, не удостоив взглядом Розину, Рустику и собравшихся зевак, удалился, позвякивая шпорами.

После этого происшествия Джезерит и Чикита стали не разлей вода. Каждый день они в гримерной лилипутки обсуждали свежие слухи. Однажды, пока они дожидались Розину к чаю, гадалка снова осмотрела Чикитино левое ухо и выдала новое предсказание.

— Не пугайся, — успокоила она подругу. — Тебя ждет что-то приятное, — и объявила, что Чикита вскоре влюбится.

В кого и когда именно — оставалось неясным, ухо на этот счет «молчало». Но предстоящая страсть точно изменит всю ее жизнь. При иных обстоятельствах Чикита вряд ли бы так просто поверила, но после случая с белкой она поняла, что предсказания Джезерит лучше не пропускать мимо ушей.

Однако это предначертание сбылось не так скоро, как предыдущее. Тоби Уокеру предстояло появиться в жизни Чикиты лишь через несколько дней. Зато когда он туда ворвался, то действовал не менее напористо, чем самец гигантской белки, — правда, Чикитину плоть он не стал грызть мощными клыками, а покрыл горячими поцелуями.

Американцы называют так цыплят — «Chick», а еще девушек. Тоби нежно обращался к Чиките: «Chick, ту lovely Chick…»

Но это, разумеется, уже когда они поняли, что их прежняя нежная дружба перерастает в неукротимую, неподвластную никому и ничему страсть. Сначала он относился к Чиките со всем возможным почтением и благоговением. Обращаясь, всегда добавлял «мисс Сенда». Да по-другому и быть не могло. Чикита — звезда Мидуэя, а юный Тоби — всего лишь человек-сэндвич, один из многих, нанятых рекламировать ее шоу.

Тоби Уокер приехал в Буффало из Эри в надежде найти работу на те месяцы, что будет длиться Панамериканская выставка. Ему повезло, Босток сразу же взял его, и на следующий день он уже прохаживался по Мидуэю, закованный, словно в доспехи, в два рекламных щита — на спине и на груди — с афишами выступлений Чикиты. В свободное время Тоби просачивался в театр и любовался танцующей и поющей лилипуткой.

Однажды его попросили доставить Чиките в фургончик букет цветов, и, воспользовавшись случаем, он выразил актрисе восхищение. От чаевых отказался, но взамен попросил подписанную фотографию. С этой минуты Тоби стал личным курьером Чикиты. Когда что-то требовалось — от ледяной газировки до таблетки от мигрени, — Рустика окликала его и посылала раздобыть. Так между артисткой и служащим возникла взаимная симпатия, переросшая во влечение, переросшее в любовь.

Днем они едва успевали перекинуться парой слов, но после полуночи, когда выставка засыпала, встречались у дверей фургончика и часами не могли наговориться. Тоби был простой малый, но далеко не дурак. Он пылал жаждой знаний и всегда просил возлюбленную рассказать о последних научных достижениях и о странах, где ей довелось побывать. А сам живописал, какую черешню и виноград выращивают его дед и бабка у себя на участке и каких карпов, тупохвостых форелей и желтых окуней он с братьями, бывало, вылавливал в озере Эри. Взявшись за руки, они любовались ночным небом, и Чикита показывала Тоби созвездия. Иногда они обменивались целомудренными отроческими поцелуями, прерываемыми Рустикиным многозначительным покашливанием.

Как-то вечером, просветив Тоби насчет электричества, беспроводного телеграфа, рентгеновских лучей и прочих чудес современного мира, Чикита сказала:

— Уже поздно, а завтра большой парад на Мидуэе. Тебе нужно выспаться, или утром на тебе лица не будет.

Юноша поморщился и нехотя встал, но тут же снова уселся рядом с Чикитой, зарделся, словно дедова черешня, и, устремив взгляд на свои огромные башмаки, попросил позволить ему остаться на ночь.

— Я тебя не потревожу, Чик, — сказал он и поднес руку к сердцу. — Честное слово, просто хочу посмотреть, как ты спишь.

Растроганная Чикита ощутила, как время отступает назад. Она словно вернулась в те годы, когда болтала с кузинами Экспедитой, Бландиной и Эксальтасьон про поклонников и красавчиков, и не смогла отказать Тоби в том, о чем он так мечтал.

Рустике пришлось вытащить свою койку из фургончика и, кляня судьбу, ночевать под звездами. Как и следовало ожидать, человек-сэндвич не сдержал пуританского обещания, и парочка утолила свою страсть. Тоби в два счета раздел Чикиту и как завороженный уставился на ее тонкую талию, высокую грудь, нежные, будто персики, ягодицы и округлые бедра. Но вскоре пришел в себя и стянул брюки, в свою очередь поразив Чикиту великолепным зрелищем своей мужественности.

О да, несомненно, мать-природа очень щедро одарила этого тощего, долговязого и веснушчатого уроженца Эри. Тоби Уокер мог бы потягаться с самим незабвенным Томасом Карродеагуасом, только его инструмент был не темным, как тропический плод каймито, а ангельского нежно-розового оттенка. У Чикиты не хватало пальцев на руках и ногах, чтобы пересчитать всех мужчин, с которыми она успела вступить в интимную связь к своему тридцати одному году, но тут она растерялась и в первую минуту не могла понять, как ей поступать с этим. Всякое проникновение представлялось опасным: она не хотела после ночи любви оказаться на больничной койке. И все же она не спасовала. «Кто не рискует, тот не пьет шампанского», — подбодрила она саму себя и, подчиняясь инстинктам, начала целовать, гладить, тереть, лизать и сосать все более рьяно. Вскоре ей показалось, что все эти «О да, Чик, вот так, Чик, не останавливайся, умоляю, Чик!», которыми Тоби вознаграждал ее усердие, становятся слишком громогласными и вся Панамериканская выставка уже в курсе происходящего между ними. Но она отогнала эти мысли и позволила любимому — а после и себе — кричать от наслаждения сколько влезет. Когда в окошко пробились первые лучики рассвета и напомнили, что пора прощаться, Чикита и Тоби Уокер были столь же утомлены, сколь ублажены.

— Я люблю тебя, Чик, — прошептал озерный юноша и, крепко прижав Чикиту к своей белесой безволосой груди, словно только что выловленную тупохвостую форель, норовящую ускользнуть, добавил: — Ты замечательная, и я хочу всегда быть с тобой.

Любовь творит чудеса. Через несколько часов цветущая и румяная Чикита уже блистала на Мидуэе, и никто не заподозрил бы, что она глаз не сомкнула всю ночь.