Чикита

— Помните Микаэло? — затараторила она и, сообразив, что Чикита понятия не имеет, о ком идет речь, объяснила: — Ну, старшенький Пальмиры, мулат, шустрый такой еще.

Чикита спросонья кивнула. Ну разумеется, теперь вспомнила. Микаэло, любимый незаконный отпрыск Бенигно Сенды. Единокровный брат ее отца. Как не помнить? Он всегда защищал ее во время наездов в Ла-Маруку. Везде за ней ходил и отгонял дворовых псов, норовивших ее обнюхать. Много воды с тех пор утекло. Больше двадцати лет. К чему это Рустика про него завела?

— Он там на улице и при нем еще парень и девушка, оба белые, говорит, им надо срочно вас повидать, — сказала Рустика. — Увидите — обомлеете. Симпатичный, высокий, словно пальма, а одевается и говорит как настоящий кабальеро. А глаза-то зеленые, ни дать ни взять светлячки. Точь-в-точь как у вашего почтенного дедушки, прости, Господи. Так я приглашу их?

Чикита нерешительно засопела. Времени оставалось в обрез, но ей стало так любопытно взглянуть на Микаэло Сенду (да, все бывшие рабы из Ла-Маруки носили фамилию хозяев), что она решила принять родича. Рустика не соврала: молодой человек был очень хорош собой. Черты лица довольно тонкие, плечи широкие, ноги крепкие — аж брюки лопаются, улыбка открытая. Сочетание светлых глаз и кожи, цветом напоминающей бумажный кулек для карамелек, показалось Чиките очаровательным, и она подумала, что при виде такого типажа любая потеряет голову. Даже она сама… но, к сожалению, ей известно, что по их жилам бежит одна и та же кровь.

— Простите, что заявляюсь вот так вдруг, столько лет спустя, — начал Микаэло, — но мы с друзьями должны просить вас о важной услуге.

Девушка, пришедшая с Микаэло, выступила вперед и взяла слово. Она тоже была очень красива и, судя по тому, как она выражалась, по ее манерам и общему лоску, происходила из хорошей семьи.

— Мы с Микаэло и моим братом специально приехали из Вашингтона, чтобы сегодня вечером оказаться здесь, — напористо сказала она. — У нас есть обязательства перед нашим возлюбленным отечеством, и ничто не помешает нам исполнить их.

И она начала всячески поносить поправку Платта, «оскорбительный отросток», присовокупленный американцами к конституции будущей кубинской республики. Да, члены Учредительного собрания проголосовали за поправку, но только ради того, чтобы Соединенные Штаты отстали от Кубы и позволили ей составить собственное правительство. Следует привлечь внимание к грязной уловке гринго, и именно за этим они явились в Буффало.

— Сегодня днем, когда президент придет на концерт в «Храм музыки», мы поднимемся и раздадим людям листовки с требованием безусловной свободы и независимости Кубы, — раскрасневшись, продолжала девушка, и по тому, как она оперлась на руку Микаэло (интересно, почему не на руку брата?) Чикита догадалась, что у них с мулатом любовь.

— Скорее всего, нас арестуют и депортируют, — впервые заговорил третий делегат, — но честь родины стоит и не таких жертв.

— А мне-то к чему все это знать? — недовольно фыркнула Чикита. — Вы не соображаете, что одними только этими словами втягиваете меня в преступление?

— Кто мы такие? Три сопляка. А вы — звезда! Сам президент принимал вас в Белом доме, — ответил Микаэло. — Если вы пойдете с нами в «Храм музыки», этот глас вопиющего в пустыне услышит больше людей. О нашем кличе напишут в газетах, и весь мир узнает, что происходит на Кубе.

— Вы, верно, рехнулись? — медленно проговорила Чикита. — Я не могу так поступить с мистером Мак-Кинли. Это все равно что вонзить кинжал ему в спину.

— Это Кубе и идеалам, за которые пали наши патриоты, нанесли удар кинжалом в спину, — взвилась девушка и, с вызовом глядя Чиките в глаза, добавила: — В их числе пал и ваш брат, сеньорита Сенда.

— Я вас понимаю, Чикита, — примирительно произнес Микаэло. — Но позвольте уточнить: наш протест направлен не против господина Мак-Кинли лично, а против его правительства.

— Против империи, которая лишила наших соотечественников права быть свободными без опеки какой-либо метрополии! — поддакнул брат.

У Чикиты застучало в ушах. Давление, что ли, поднялось?

— Сожалею, — ответила она. — На меня не рассчитывайте.

Все трое наперебой принялись уговаривать ее, повторяя на разные лады те же доводы, но, поскольку официальный талисман только отрицательно качал головой и уже не вслушивался, они в конце концов отступились.

— В любом случае позвольте вручить вам кое-что, — разочарованно сказала девушка, извлекла из саквояжа прелестное платьице в цветах кубинского флага и вложила Чиките в руки. — Мы надеялись, вы наденете его в «Храм музыки».

— Вдруг вы все же передумаете? — сказал на прощание Микаэло, и они втроем покинули фургончик.

— Нет, каково? — воскликнула Чикита, обращаясь к Рустике, которая все время находилась здесь же. — Почему все думают, будто могут вертеть мною, как марионеткой?

Рустика двусмысленно хмыкнула, забрала у хозяйки платье-стяг, внимательно рассмотрела и заметила, что сшито оно на славу.

— Можно подумать, у них и мерки ваши были. Сядет как влитое. Изволите примерить?

Чикита нехотя согласилась. Платье сидело великолепно.

— Не убедили они вас? — промурлыкала Рустика. — По мне, так они правы в каждом слове.

— И ты туда же? — рассердилась Чикита. — Что такого, что американцы преподают нам ускоренный курс демократии? Все только и твердят, что они явились к самому концу уже выигранной войны. Да только никто не вспоминает, что многие вожаки мамби перессорились между собой и каждый лез со своей волей. Какое бы у них получилось правительство, если они от зависти готовы были глотки друг дружке перегрызть? Я вот думаю, не так уж страшна эта поправка, как ее малюют. В конечном итоге Штаты прибегнут к ней, только если наше правительство плохо себя поведет.

Рустика запальчиво возразила, мол, в этом-то и беда. Где это видано, чтобы одна свободная республика надзирала за другой? Разве Франция командует Англией? Или, может, Германия сует нос в дела Испании?

— Неуважение, одним словом, — заключила она.

Чикита нетерпеливо топнула ножкой, давая понять, что не желает больше об этом говорить. Она, как всегда, разнервничалась, ведь, хоть она и не желала признавать, совесть подсказывала: в поведении Соединенных Штатов, в их попытках держать кубинцев в узде и вправду было много заносчивости и стремления унизить. И все равно она была благодарна «северному соседу» за то, что положил конец долгой изнурительной войне, старался осовременить остров и прививал идеи демократии.

— Помоги-ка снять платье! — велела она Рустике.

Но платье осталось на Чиките, потому что в эту минуту в фургончик вихрем ворвалась египетская гадалка Джезерит, схватила подругу за руки и срывающимся от волнения голосом рассказала, что с ней только что приключилось:

— Я торопилась в «Храм музыки», взглянуть на ухо президента, и на Фонтанной площади знаешь, кого встретила? — Не успела Чикита высказать догадку, как она продолжила: — Давешнего малого, этого Леона, как бишь его…

— Чолгоша, — подсказала Чикита.

— Вот-вот! Он меня не видел, а вот я хорошенько его разглядела. Он вымыл уши, и я такое там рассмотрела, подруженька, что от страха только и смогла развернуться и до тебя добежать!

— Так говори уже толком, не томи!

— Он тоже шел в «Храм музыки», но не послушать президента, как все остальные, а убить его!

— Ты уверена? — пробормотала Чикита и сглотнула.

— Хотела бы я ошибиться! — ответила Джезерит. — Если только не случится какого чуда, сегодня этот мерзавец отправит Мак-Кинли на тот свет.

У Чикиты закружилась голова. Она спросила, почему Джезерит не заявила в полицию и не попыталась остановить Чолгоша.

— Испугалась, примут за сумасшедшую или еще чего похуже, — подавленно призналась гадалка.

Чикита глубоко вздохнула, высвободила руки из крепко вцепившихся в нее пальцев ясновидящей и решительно двинулась к выходу.

— Вы куда это? — крикнула Рустика. — У вас выступление начинается!

— Я должна предупредить президента, — ответила Чикита и бегом бросилась к вестибюлю своего театра. Джезерит и Рустика последовали за ней.

У вестибюля выставляли в свободное от парадов время ее новенький автомобиль. Шофера нигде не было видно, поэтому Чикита сама уселась за руль и завела двигатель. Раньше она никогда не водила машину, но это ее не остановило. «Другие как-то ездят, и я смогу, — сказала она себе, нажала на педаль газа и рванула в сторону Мидуэя. — Только бы успеть, только бы успеть», — твердила она, кусая нижнюю губу и давя на клаксон. Автомобиль подпрыгивал и лавировал между прохожими.

Она пронеслась мимо «Иерусалима в день распятия», повернула налево у Индейского конгресса и, обогнув павильоны сельского хозяйства, «Шоколада Бейкера» и горнорудного дела, завидела вдали фасад «Храма музыки» в стиле испанского возрождения. «Только бы успеть, только бы успеть, только бы спасти президента…»

Было ровно четыре часа, в «Храм» набилось полно народу, а те, кто не попал на концерт, кучковались у входа в надежде, что судьба им улыбнется. При виде гнавшей вперед Чикиты толпа расступилась. Едва не врезавшись в решетку, официальный талисман дал по тормозам, шины взвизгнули, и машина остановилась.

В этот миг по гигантскому концертному залу раскатился звук выстрела. А потом и еще один.

Поездка на водопад вконец измотала миссис Мак-Кинли, и президент отправился на выставку без жены. До концерта оставался еще час, и он попросил сводить его в павильон «Путешествие на Луну».

Кортелью диву давался. Он уже давно не видел президента в таком приподнятом расположении духа. И хоть сам он недолюбливал подобные увеселения, ему ничего не оставалось, кроме как взобраться вместе с боссом в летательный аппарат «Луна» (нечто вроде исполинской сигары, обернутой в фольгу, с парой красных крыльев, как у летучей мыши) и «совершить путешествие» к спутнику Земли, дабы узнать тамошние тайны. Создатели «Путешествия на Луну» сумели добиться в четырех стенах под высоким потолком потрясающего эффекта полета. Корабль поднимался, и экипаж видел, как выставка постепенно уменьшается в размерах, как основные здания, включая Электрическую башню, становятся все более крохотными, а за ними — штат Нью-Йорк, территория Соединенных Штатов, американский континент, земной шар…

Наконец, выжив в метеоритном дожде и полюбовавшись пронесшейся мимо грозной кометой со сверкающей гривой, путешественники прибыли на Луну и сошли с корабля. Им открылась непознанная вселенная. Серебристые лицом лунатики в серебристых одеждах поприветствовали их, показали свой причудливый город и угостили зеленым сыром. Прочие участники полета опасались отведать лунное лакомство, а вот президент решительно отправил ломтик в рот, посмаковал и высказал мнение: «Странно, но вкусно». Затем гостеприимные лунатики отвели их в замок, где сам лунный король, восседающий в горностаевой мантии, усыпанной драгоценными камнями, на перламутровом троне, благосклонно их принял и приказал лунным девицам исполнить танец в их честь[147].