Анонимные грешники

Я заставляю себя вежливо улыбнуться и переключаю свое внимание на другого брата, Габриэля. Мгновенно холодок пробегает у меня по спине. У него такой же холодный, безжалостный взгляд, как у Анджело, но за ним скрывается что-то более темное. Более зловещее. Я не знаю… может быть, дело в густой бороде, злом шраме на его лице, или татуировках, выползающих из-под его свитера с высоким воротом, но я определенно не хотела бы столкнуться с ним в темном переулке.

Он не произносит ни слова.

Постепенно в комнату прибывают остальные Висконти, плюс несколько дополнительных персонажей, таких как подросток в слишком большом костюме, который следует за Витторией в столовую с видом щенка, которого недавно пнули, и, к моему удивлению, та же девушка, которую Тор привел на ужин в пятницу вечером.

И вот начинается воскресный обед.

Пианист играет легкий джаз, официанты подают запеченную в меду ветчину и баранину в травяной корочке, а также глазированные овощи и картофельный дофинуаз. Коктейли с виски и яблочным сидром текут рекой, и я отказываюсь от них каждый раз, когда они проходят мимо, решая, что, вероятно, сегодня лучше оставаться трезвой, особенно учитывая моё настроение. Один выпад не того Висконти, и, боюсь, я брошусь за разделочным ножом.

Меня привлекает гул во главе стола, и сквозь завесу своих волос я наблюдаю, как Рафаэль держит внимание окружения. Он рассказывает историю, настолько захватывающую, что даже Альберто не перебивает анекдотом. Мой взгляд перемещается на Анджело, как раз вовремя, чтобы увидеть, как он откидывает голову назад и смеется.

Мое сердце замирает. Вау. Так глубоко, гортанно и искренне. Тот тип смеха, который оставляет след в вашей памяти. Внезапная тупая боль появляется под моей грудной клеткой, и на мгновение я позволяю себе задаться вопросом, каково это — быть её получателем.

Чтоб тебя, Рори. Прекрати.

Гусь. Эта семья не только утопит меня, но и сведет с ума.

Острый удар локтем в ребра возвращает меня к реальности.

— Ну?

Я перевожу взгляд на Макса.

— Что ну?

— Ты подумала о том, что я сказал?

Моя челюсть напрягается, ярость снова закипает у меня внутри. Я опускаю голову и придвигаю свое кресло ближе, чтобы прошептать ему на ухо. Последнее, что мне нужно — это привлекать внимание Альберто.

— Единственный раз, когда я прикоснусь к тебе — это когда я обхвачу руками твоё горло и задушу тебя во сне.

Он отшатывается, потрясенный. Смотрит на меня несколько ошеломленных секунд.

— Ты что, пьяна?

— Нет, меня просто тошнит от тебя. От всех вас.

— Всех нас?

— Мужчин. Для вас всё — чертов обмен. Срочная новость — когда женщина чего-то хочет от вас, ей не всегда следует расплачиваться своим телом. Что случилось с добрым старомодным одолжением? Знаешь, например, когда я умоляла Альберто не регистрировать Заповедник Дьявола, он мог бы просто согласиться, вместо того чтобы привязывать меня к нему этим чертовым кольцом на моем пальце. И когда я попросила тебя дать мне немного тишины и покоя на несколько часов в Дьявольской Яме два раза в неделю, ты мог бы просто согласиться, вместо того, чтобы решать, что это просьба, достойная того, чтобы пощупать мои сиськи на заднем сиденье твоего Lexus.

Я отрываюсь от него и смотрю в позолоченный потолок, делая глубокие, размеренные вдохи. Это всё? Достигла ли я своего предела?

Когда моё внимание возвращается к столу, я встречаюсь взглядом с Анджело. Он больше не смеется над историей своего брата и не ест. Вместо этого он смотрит прямо на меня, его руки сжаты в кулаки по обе стороны от его нетронутой тарелки. Как только я привыкаю к холоду его взгляда, я понимаю, что он видит. Мы с Максом, плечом к плечу, склонив головы друг к другу, ведем приватную, накалённую беседу в конце стола.

Паника сжимает моё горло, и я немедленно увеличиваю дистанцию между нами.

— Аврора…

— Не сейчас, Макс, — бормочу я, ковыряясь в кусочках ветчины.

— Но…

Дзынь, дзынь, дзынь.

Его мольбу прерывает звук ножа, ударяющегося о хрусталь. Звук, который я слишком хорошо теперь знала с тех пор, как имела несчастье быть помолвленной с Анекдотом Альберто.

Со сдавленным вздохом я поднимаю глаза и готовлюсь к длинной речи. Но Альберто всё ещё сидит и смотрит налево от себя.

Это Анджело встает, держа свой стакан с виски в одной руке и нож в другой.

— Могу я привлечь всеобщее внимание, пожалуйста.

Его голос низкий, но повелительный, и сразу же наступает тишина.

Он наслаждается этим несколько секунд, затем переключает своё внимание на меня.

— Аврора, верно?

Мои глаза сужаются. Я знаю, что этот придурок знает моё имя, потому что то, как оно слетает с его языка, запечатлелось в моей памяти. Но, бросив настороженный взгляд на Альберто, я киваю.

— Аврора. Встань.

Тихий смех разносится по комнате, в нём чувствуется неуверенность. Во что он играет? Пока все смотрят на меня, я знаю, что не могу устраивать сцен, поэтому неохотно отодвигаю стул и медленно поднимаюсь на ноги.

— Идеально. Теперь сделай три шага влево.

Мои щеки пылают, и всеобщий смех становится громче, как будто он рассказывает анекдот, а я единственная идиотка, которая не понимает, что я — кульминационный момент. Раздраженно я делаю шаг назад, чтобы оказаться за сиденьем Виттории, затем делаю три неторопливых шага влево.

— Счастлив?

Но если Анджело и отвечает, я этого не слышу.

В его правой руке что-то блестит. А потом хлопок получается слишком громким. Запах пороха слишком силен, а вкус брызг крови на моих губах слишком остр.

Пуля попадает Максу прямо между глаз и выходит из задней части черепа, забирая с собой половину его мозга. Его голова с тяжелым стуком ударяется о стол, его кровь окрашивает кружевную скатерть в бордовый цвет.

Раздается несколько вздохов. Один крик от спутницы Тора, Скайлер. Виттория бормочет: — О, ну твою ж мать, — таким же тоном, каким вы могли бы сказать, если бы опоздали на автобус. Но проходит меньше пяти секунд, прежде чем за столом воцаряется тишина.

Со звоном в ушах я поднимаю взгляд на Анджело. Спокойный, как весенний день, он садится, кладет пистолет рядом с салфеткой и запихивает в рот вилку с ветчиной. Он жует. Делает глоток виски. Затем он ловит взгляд Альберто и машет вилкой в его направлении.

— Парень продавал ваши бизнес-планы русским, — затем, лениво оглядев остальных за столом, он добавляет: — Ешьте, ваша еда остынет.

Рафаэль хихикает.

Тор издает тихий свист.

Слово порочный вспыхивает у меня под веками.

И я теряю сознание.

Когда я прихожу в себя, я лежу на диване в гостиной. Резкий солнечный свет струится через окно, а с другой стороны ветви ивы царапают стекло, как будто пытаются мягко разбудить меня. Щебечет птица. Не глядя, я знаю, что это черношапочная гаичка. Это выносливые маленькие создания, которые никогда не мигрируют на зиму. Они никогда не улетают из своих родных городов, даже когда всё становится холодным, жестким и неопределенным. Нет, они остаются со своими семьями и делают все необходимое, чтобы выжить.

Мне всегда нравились черношапочные гаички.

— Если ты хочешь быть частью этой семьи, ты не можешь быть такой брезгливой.

Я поворачиваю голову в сторону и вижу Леонардо, близнеца Виттории, развалившегося на кресле напротив. Он лениво стучит по своему телефону, его растрепанные волосы скрывают один глаз.

— Хм?

Но затем воспоминания возвращаются, и я резко выпрямляюсь, не обращая внимания на пульсацию в затылке. Анджело выстрелил в Макса. Смотрю вниз и вижу красные брызги на моем платье. Я подношу дрожащую руку к губам, и, конечно же, когда я отдергиваю кончики пальцев, они покрыты чужой кровью.

— Боже мой, — выдыхаю я, впиваясь пальцами в бархатную ткань, пытаясь подняться на ноги. — Боже мой.

Дверь открывается, и Амелия спешит внутрь.

— Нет, нет. Оставайся на месте, милая. У тебя было довольно неприятное падение, и мне нужно осмотреть твою голову, — она касается моей руки и опускается на сиденье рядом со мной. — У тебя что-то болит?

— Он убил Макса.

Это не вопрос, и Амелия на него не отвечает. Вместо этого она мягко наклоняет мою голову вперед и убирает волосы с чувствительного места на затылке.

Секунду назад он был жив, ел баранину с травяной корочкой и пил коктейли с виски и сидром, а в следующую…

Господи. Последнее, что я помню перед тем, как мой мир погрузился во тьму — это образ его тела, распростертого на прекрасном семейном фарфоре. Сквозь головную боль тихий, придирчивый голос в глубине моего мозга говорит со мной. Это я сделала?

Но я отбрасываю это прочь. Это глупая, эгоцентричная мысль. Анджело Висконти не помочился бы на меня, если бы я была в огне, точно так же, как он не схватил бы меня, если бы я прыгнула со скалы. И даже если он действительно верит, что я изменяла его дяде с Максом, он не производит на меня впечатления человека, способного проливать кровь из-за того, что его не касается.

— Сиди спокойно, — бормочет Амелия.

Я вздрагиваю от прикосновения её холодных пальцев. В конце концов, она отстраняется и похлопывает меня по коленям.

— Крови нет, просто большая шишка. Не напрягай себя следующие несколько дней, хорошо? О, и если ты почувствуешь сонливость, дай кому-нибудь знать.

Я рассматриваю её печальную улыбку и спокойное поведение.

— Ты серьезно?

— Да, сотрясение мозга — это не шутка.

Я моргаю.

— Амелия, Макса только что подстрелили. Насмерть. То есть, его в буквальном смысле больше нет в живых. И ты…

— Ты слышала, что сказал Анджело, — тихо говорит она, бросая взгляд на Леонардо, который теперь ухмыляется из-под своих волос. — Он был предателем.

Я медленно качаю головой.

— Нет, — бормочу я, — Макс не стал бы…

— Ну, он это сделал, — перебивает она более твердым тоном. Затем её взгляд смягчается, как будто она сожалеет, что была такой резкой. — Мне жаль, Аврора. Я помню свой первый раз, как будто это было вчера… — она выдыхает воздух, опускает плечи. — Но станет легче, я обещаю. Ты должна помнить, что мир Висконти отличается от того, к которому мы привыкли, — в последний раз похлопав меня по ноге, она поднимается. — Я рядом, если тебе нужно поговорить. А пока постарайся отдохнуть.

Она пересекает ковер, проходя мимо, взъерошивая волосы Лео.

— Но как он узнал, что Макс был предателем? Он даже не живет на континенте, не говоря уже о побережье.

Вопрос срывается с моих губ прежде, чем я осознаю, что даже думаю об этом.

Она замирает, держась за дверной косяк.

— Точно так же, как он знает всё.

Затем она выскальзывает из комнаты, её каблуки стучат по мрамору вдалеке.

Я поворачиваюсь к Лео.

— Что это значит?

Со вздохом он отрывает своё внимание от телефона и смотрит на меня.

— У братьев Ямы есть эта горячая линия. Любой желающий может позвонить по номеру и признаться в своих секретах. Макс, вероятно, именно это и сделал. У таких змей, как он, обычно нечистая совесть.

Нет.

Нет, нет, нет.