Анонимные грешники

Глава тридцать шестая

— Черт возьми, Рори. Ты живешь в готической сказке.

Я только что закончила рассказывать Тейси все, начиная с того момента, как подписала контракт с Альберто, и заканчивая конфетами, которые Анджело привез для меня из Лондона. Конечно, я опустила некоторые мрачные вещи, такие как то, что меня отшлепали в церкви, и тот факт, что я всерьез подумывала столкнуть Альберто со скалы. Наверное, мне нравится иметь некоторые грехи, которые разделяем только мы с Анджело.

Она сидит на диване напротив меня, свернувшись калачиком под одеялом, с горкой британских конфет на коленях. Ее рот приоткрывается в недоумении.

— Я не могу поверить, что Анджело Висконти влюблен в тебя.

У меня горят уши при одном только звуке этого слова.

— Это не так.

— Заткнись, Рори. Он оставил всю свою жизнь в Англии и вернулся в Дьявольскую Яму ради тебя. Он так влюблен в тебя, что меня от этого тошнит.

— Она права, так и есть.

Мы обе подпрыгиваем при звуке голоса Анджело. Мои глаза поднимаются и останавливаются на нем, прислонившемуся к дверному проему, на его лице читается веселье.

Мое лицо покрывается румянцем от смущения. Но также, ты только что сказал, что любишь меня? Мы встречаемся взглядами, и я сглатываю. Воздух меняется, и Тейси это чувствует, потому что она поднимается на ноги, засовывает горсть конфет в сумочку и одаривает меня понимающей улыбкой.

— Мне… наверное, пора.

— Я попрошу кого-нибудь проводить тебя домой, Тейси.

Она насмехается над ним.

— В этом нет необходимости. Я могу сама о себе позаботиться.

Не сводя с меня глаз, Анджело слегка качает головой.

— Это не подлежит обсуждению.

Тейси фыркает, затем закатывает глаза, глядя на меня.

— Видишь? Вот почему тебе следовало прийти ко мне, прежде чем добровольно возиться с мужчиной мафии. Я бы сказала тебе, какие они сумасшедшие! — проходя мимо Анджело, она хлопает его по плечу и добавляет: — Но если говорить серьезно, спасибо, что спас мою лучшую подругу от этого большого жирного подонка.

Его губы подергиваются.

— В любое время.

— И если я что-нибудь услышу в салоне, я дам тебе знать.

Взгляд Анджело становится серьезным.

— Я был бы признателен за это.

— О, и если ты когда-нибудь захочешь вытатуировать имя Рори в виде сердечка у себя на груди, я буду рада сделать это. Я даже позволю тебе не стоять в списке ожидания.

— Угу. Звучит как предложение, от которого я не могу отказаться.

Мы прощаемся, и она исчезает за входной дверью с одним из дюжины мужчин Габа в ее тени.

Наши взгляды встречаются, и внезапно меня охватывает застенчивость.

— Иди сюда.

Я качаю головой.

Его глаза искрятся мрачным весельем.

— Осмелишься ли ты снова сказать мне нет?

Притворно вздыхая, я поднимаюсь на ноги и совершаю короткий путь к двери, мое сердце бьется быстрее с каждым шагом. Его глаза прищуриваются, когда он смотрит на меня, но он не вынимает рук из карманов. Вместо этого он ждет, как будто ожидает, что я что-то сделаю.

— Ты был серьёзен?

Я не могу заставить себя сказать это, но мне и не нужно, намек тяжело повис в воздухе между нами.

Он прикусывает нижнюю губу и кивает. Такое маленькое движение, но от которого все мои внутренности превращаются в кашицу.

Я и не знала, что можно чего-то страстно желать и в то же время так бояться этого. Я ничего так не хочу в этом мире, как быть любимой им, и все же от одной и той же мысли мне хочется выпрыгнуть из ближайшего окна.

Мое сердце бешено колотится в груди, пальцы горят от желания прикоснуться к нему.

— Но мы даже не целовались, — шепчу я. Это звучит жалко даже для меня, потому что в глубине души я знаю, что это ничего бы не изменило.

— Тогда поцелуй меня.

Вызов клубится в его взгляде.

Я делаю паузу.

— Хорошо.

— Хорошо.

Сглотнув, я подношу руку к его шее и держу его за сильный затылок. Он ждет, неподвижно и молчаливо, не сводя с меня глаз. Сгорая от нетерпения, я встаю на цыпочки, но мне все равно приходится вытягивать шею, чтобы хотя бы приблизиться к его рту. Я зависаю там на некоторое время, так близко, что не могу сказать, чье тяжелое дыхание кому принадлежит. Ещё чуть-чуть, и мои губы соприкасаются с его губами. Так мягко и тепло. На мгновение мне кажется, что он никак не отреагирует, но затем он приоткрывает губы, и я прижимаюсь к ним своими и просовываю язык ему в рот. Его гортанный стон вызывает горячие электрические искры между моих бедер. Я кладу ладонь ему на грудь и пытаюсь отстраниться, просто чтобы сказать что-нибудь язвительное, но у меня хватает времени только встретиться с его горящим взглядом, прежде чем он хватает меня за волосы и притягивает обратно к себе.

Его поцелуй глубокий, влажный и беспорядочный. Отчаянный. Как засушливая пустыня, нуждающаяся в хорошем шторме. Его руки блуждают по всему моему телу, останавливаясь на моей заднице, чтобы обхватить мои ягодицы, поднимаясь к бедрам, чтобы прижать меня к своей эрекции. Он груб и безжалостен, и я бы не хотела, чтобы было по-другому. Даже когда он впивается зубами в мою нижнюю губу, шлепает меня по заднице и шипит мне на ухо со сдавленным ядом.

— У тебя есть десять секунд, чтобы забраться ко мне на кровать, прежде чем я потеряю самообладание.

Украдкой бросаю взгляд на его пылающее выражение лица, затем поворачиваюсь и бегу в фойе, а затем вверх по лестнице. Прежде чем я успеваю дойти до его спальни, он догоняет меня сзади, обвивает руками за талию и бросает на кровать.

У меня перехватывает дыхание, я пьяна волнением от неизвестности. Он переворачивает меня на спину, раздвигает мои бедра и нависает надо мной во всем своем мужском великолепии. Его взгляд скользит по одежде на моем теле, и он потирает подбородок, как будто пытается сдержать свое желание.

Но я решаю усложнить ему задачу, потому что я зависима от того, как он на меня смотрит. Одним махом я срываю с себя свитер и раздвигаю бедра. Прежде чем я успею насладиться его пристальным взглядом, он опускается на меня сверху на локтях, оттягивает чашечки моего лифчика и хватается за грудь. Желание пронзает меня, подобно удару молнии, устраиваясь между моих бедер в беспокойном ритме. Я сильно тяну его за волосы, когда он меняет положение и тянется вниз, чтобы засунуть руку в мои стринги.

Его рука грубая и нуждающаяся, она обхватывает мою киску с отчаянием, от которого у меня по всему телу бегут мурашки. Его пальцы сжимаются, проводя по моим скользким губам, прежде чем он проводит указательным пальцем по моему клитору. Я вскрикиваю, отчего он хихикает мне в грудь.

— Ты такая мокрая, детка, — он скользит рукой обратно вниз и погружает палец в мою дырочку, а затем ещё один, растягивая и наполняя меня самым восхитительным жжением. — Я хочу попробовать все до последней капли, — он прокладывает голодными поцелуями дорожку вниз по моему животу, пока его рот не достигает пояса моих трусиков. Рыча, он вцепляется зубами в шнурок, как будто собирается разорвать его, как чертов зверь, разрывающий на части свою добычу.

— Стой, — выдыхаю я, хотя каждая частичка моего тела кричит в знак несогласия.

Он замирает, его взгляд искрится.

— Что?

Тяжело дыша, я заставляю себя приподняться на локтях.

— Я…

Когда остальная часть моей фразы разгорается между нами, он рычит и снова раздраженно проводит по моему клитору.

— Выкладывай, детка.

— Ты видел и прикасался к каждой частичке меня, но, я не видела голым тебя, — я сглатываю, сердце замирает у меня в горле. — Я хочу тебя увидеть.

Он на мгновение замолкает, его взгляд сужается, а затем на его чертах появляется озорство, черное как смоль. Не говоря ни слова, он отталкивается и встает с кровати. Дело в том, что он знает каждый изгиб и контур моего тела, а также все грехи, которые таятся в нем, и все же я понятия не имею, что скрывается под итальянскими костюмами и кашемировыми свитерами.

Не прерывая зрительного контакта, он ослабляет галстук и отбрасывает его в сторону. Следующей идет рубашка, открывающая загорелый, подтянутый живот и выпуклые бицепсы, словно высеченные из мрамора.

— Святой ворон, — бормочу я, больше для себя, чем для него, но это все равно вызывает у него тихий хриплый смешок.

Он расстегивает ремень, затем стягивает брюки. Возбужденная дрожь пробегает по моей груди при виде его черных трусов Calvin Kleins и его напряженной эрекции в них.

Неизвестность пугает и манит, и у меня практически текут слюнки от желания узнать, что скрывается под этой тканью.

Он поднимает руку и проводит ладонью по волосам, его глаза сверкают недобрыми намерениями.

— Тогда подойди и посмотри.

Сначала поцелуй, теперь это. Это разительный контраст с тем, как он доминировал надо мной своим ремнем. Но внезапно я понимаю, что это потому что теперь он знает о моей неопытности и хочет, чтобы это было на моих условиях, а не на его. Я все контролирую. Но по тому, как он сжимает и разжимает кулаки, я могу сказать, что это борьба.

Тяжело дыша, я стаскиваю с себя лифчик и трусики и бросаю их на кучу его одежды. Затем я подскакиваю к краю кровати, опускаюсь на колени и прокладываю изящную дорожку по всей длине его живота всего одним пальцем. Напряжение волнами накатывает на него, и когда я провожу пальцем по линии его пояса, его глаза закрываются, а челюсть сжимается. Я задерживаюсь там на мгновение, проводя пальцами по темным волосам, но затем он рычит и хватает меня за запястье.

— Не играй, блять, в эти игры, — хрипло произносит он. — Прикоснись к нему.

Задыхаясь от яда в его голосе, я просовываю руку под пояс и хватаюсь за его член.

Он издает резкое шипение и откидывает голову назад, весь его пресс напрягается на уровне моих глаз.

Вот же лебедь. В тот момент, когда я обхватываю его пальцами, я понимаю, что влипла по уши. Я чувствую его длину, его тепло и толщину, и мое болезненное любопытство задается вопросом, как, черт возьми, он поместится внутри меня.

В мандраже, Анджело толкает меня обратно на кровать и забирается на меня сверху, вытаскивая свою эрекцию. Он сжимает его в кулак у основания и раздвигает мои бедра коленями, наваливаясь на меня, как тяжелый груз. Одна рука скользит по моей шее сзади, другая прижимает кончик к моему входу.

— Спроси меня о грехе, Рори, — рычит он мне на ухо, покусывая мочку.

— Расскажи мне грех, — стону я, в отчаянии двигая бедрами, но он толкает меня обратно на кровать.

— Мысль о том, чтобы трахнуть тебя, была настолько доминирующей весь день, что по дороге домой у меня был бешеный стояк.

Я стону, чувствуя, как его длина раскрывает меня, когда он медленно входит в меня. Это плавно и медленно, что резко контрастирует с твердостью в его голосе.

Я зажимаю ладонью его подбородок и прижимаюсь губами к его губам. Моя нижняя часть тела горит, коктейль из боли и удовольствия разливается по моим венам, как наркотик.

— Расскажи мне ещё что-нибудь, — прошу я.

Он проникает глубже, заполняя каждый дюйм меня, ускоряя темп своих толчков, когда утыкается носом в мою шею.

— Те маленькие трусики, которые ты оставила в моем самолете, я дрочил на них их столько раз, что сбился со счета.