Анонимные грешники

Глава тринадцатая

— Стой спокойно.

— Я стою спокойно.

— Нет, ты ерзаешь, как невиновный на суде, — Грета подчеркивает свою точку зрения, ударяя костлявой рукой по моему плечу и сжимая его. — Если я уколю тебя этой иглой, не беги с плачем к Альберто, потому что это будет твоя вина.

И снова она выбрала платье слишком маленького размера, настолько маленькое, что молния сзади не проходит дальше изгиба моего бедра. Вместо того чтобы позволить мне надеть что-то другое, Грета решила физически вшить меня в это. Мне, наверное, придется в нем спать, потому что я понятия не имею, как сниму его сегодня вечером.

— Ты нервничаешь.

Замечание Греты пронзает мой позвоночник, как лазерный луч. Я встречаюсь с ней взглядом в зеркале и сглатываю. Молча умоляя свою кожу не краснеть.

— С чего бы мне нервничать? Это всего лишь ужин в пятницу вечером.

Она хмуро смотрит на меня, как будто я сошла с ума.

— Нервничаешь из-за следующей субботы, глупая маленькая девочка, — кончик ее иглы скользит по моей коже. — Из-за вечеринки по случаю твоей помолвки.

— О.

Я наблюдаю, как она бросает взгляд на мою левую руку, сжимающую живот. Точнее, на камень на моем безымянном пальце.

— Ты не представляешь, как тебе повезло, — тихо бормочет она.

Мои глаза закрываются.

— Ты это уже говорила, Грета. Тысячи раз.

В тот момент, когда я войду в Grand Hotel Висконти под руку с Альберто в следующую субботу, начнется обратный отсчет до свадьбы. Все начнется с вечеринки по случаю помолвки, затем будет примерка свадебного платья и дегустация торта, встречи с пастором и ужины с большой семьей, а затем ровно через две недели все закончится тем, что я пойду к алтарю.

Или, что более вероятно, меня потащат к алтарю. Потенциально брыкающейся и кричащей.

Одна неделя и один день. Это все время, которое у меня осталось, чтобы притворяться, что этого на самом деле не произойдет.

— Прежде чем ты уйдешь, напомни мне ещё немного припудрить твой нос, — Грета встает во весь рост и прищуривает глаза. — Почему ты так сияешь? — она делает шаг назад. — Ты заболела?

Я с шипением выдыхаю сквозь щель между зубами и разглаживаю перед своего платья.

— Я в порядке.

Я не в порядке, и не чувствовала себя в порядке с тех пор, как мы с Анджело прокатились на машине в среду. С тех пор, как я стояла на крыльце и смотрела, как его задние фары растворяются в сером горизонте, у меня под кожей поселилось сильное беспокойство. Как будто пребывание с ним в маленькой машине в дождливый день превратило мою кровь в сироп. Это неприятное чувство, сродни тому, когда я выхожу на улицу первым делом утром, и хотя небо чистое, а прогноз погоды предсказывает солнце, я знаю, что вот-вот пойдет дождь. Это необъяснимо. Зловеще. От этого волосы у меня на затылке встают дыбом, а между лопатками сгущается напряжение, и все же я не могу понять, почему.

Это всего лишь дождь.

А Анджело — всего лишь мужчина. Который мне даже не нравится.

Я сижу в гробовой тишине, пока Грета теребит мои кудри. Микс из жженых волос и лака для волос обжигает мне ноздри, а виски покалывают под тяжестью ее расчески. Закончив, она делает шаг назад и одаривает меня натянутой улыбкой.

— Ты похожа на Мэрилин Монро.

Это было бы комплиментом, если бы ее тон не был таким горьким.

Мой взгляд лениво опускается на свое отражение. Обычно меня не смущает неузнаваемое лицо, уставившееся на меня в ответ, но я должна признать, что сегодня я действительно выгляжу особенно впечатляюще. Серебряное платье мерцает под белыми лампочками на туалетном столике, и мои волосы, в кои-то веки, не такие прямые и скучные. Грета уложила их большими свободными волнами, которые каскадом ниспадают на мою обнаженную спину и подпрыгивают при ходьбе.

Я сдерживаю улыбку, потому что никогда бы не доставила несчастной старой карге удовольствия быть счастливой. Я, ощетинившись, выхожу из комнаты, даже не оглянувшись.

Сегодня вечером пианист начал рано, живой джаз доносится из-под распашных дверей столовой и заполняет куполообразный потолок. Я медленно спускаюсь по лестнице, потому что, как всегда, мое платье слишком узкое, а каблуки слишком высокие, чтобы делать что-либо в спешке. Перегнувшись через перила, я замечаю, что гостей больше, чем обычно. Появились несколько братьев Лощины, они столпились в фойе и стащили закуски с проходящих мимо подносов, не нарушая темпа своих разговоров.

Я изучаю каждый костюм. И я ненавижу, как мой желудок скручивает, когда я понимаю, что ни один из них не принадлежит Анджело.

Прекрати это, Рори. Я проглатываю разочарование и напрягаю спину. Единственная причина, по которой я так себя чувствую, заключается в том, что, хотя я и презираю его, я не могу отрицать, что он делает эти многословные посиделки более интересными. Он дает мне возможность посмотреть на кого-нибудь другого, кроме Данте.

Да. Вот и все.

Когда я спрыгиваю с последней ступеньки, что-то движется в уголке моего глаза и приковывает мое внимание. Оно появляется из щели в двери кабинета Альберто. Две фигуры, освещенные лунным светом, льющимся через окно позади них. Я притормаживаю и прищуриваюсь под завесой своих волос, пытаясь рассмотреть получше.

Это Альберто и Мортис, увлеченные беседой. Мое сердце замирает, когда я вспоминаю их разговор на прошлой неделе об изменении условий нашего контракта. Я была так отвлечена… другими вещами, что совершенно забыла об этом.

Что ж, приближается конец света. Меньше, чем через три недели я буду прикована к этому подонку и в болезни, и в здравии, и мне действительно нужно выяснить, что, черт возьми, он планирует, прежде чем я решу, что собираюсь делать.

Прежде чем я решу, собираюсь ли я претворять в жизнь свой собственный план.

Бросив взгляд в сторону вестибюля, я резко сворачиваю направо по коридору за лестницей. Из игровой комнаты есть доступ к бассейну, так что я выскользну, обойду дом сбоку и посмотрю, смогу ли я услышать разговор Альберто и его адвоката из окна офиса.

Святой ворон, как холодно. Когда я выхожу, меня обдает осенним холодом, от которого по рукам и ногам бегут мурашки. Ещё даже не Хэллоуин, но на покрытии бассейна уже оседает иней, и струйки тумана танцуют в свете ландшафтного освещения.

Я крадусь налево, прижимаясь к стене дома, когда заворачиваю за угол. Внезапно под ногами оказывается что-то мягкое, из-за чего моя пятка погружается в землю, а лодыжка подкашивается подо мной.

— Боже, — взвизгиваю я.

Я вытягиваю пальцы и хватаюсь за что-нибудь, за что угодно, лишь бы не упасть. Они задевают водосточную трубу и скребут по кирпичам, но прежде чем я успеваю что-то найти, что-то находит меня. Рука. Большая и сильная, и я не должна была так легко распознать, кому она принадлежит.

Тепло касается моей обнаженной спины, волна адреналина гонится за ним. Я оборачиваюсь и вижу Анджело Висконти так близко, что, вероятно, могу угадать количество ниток на его накрахмаленной белой рубашке. Я перевожу взгляд выше, встречаясь с его глазами. Он засовывает сигарету в рот и затягивается.

Затем он выдает.

Горячий и тяжелый дым клубится между нами, я ловлю себя на том, что на мгновение закрываю глаза, наслаждаясь жаром, обжигающим мой нос и щеки. Я открываю их снова как раз в тот момент, когда облако растворяется в темноте, обнажая сеть жестких морщин, изрисовывающих невыразительное лицо Анджело. Я не могу быть уверена, так как беззвездное небо дает мало света, но что-то мелькает в уголках его взгляда. Возможно, раздражение. Я уверена, что последний человек, с которым он хотел бы столкнуться — это я.

— Эти твои дурацкие маленькие туфельки очень… неуместны.

Задыхаясь под его пристальным взглядом, я опускаю взгляд на свои ноги и сглатываю. Я совсем забыла, что угол дома находится там, где веранда выходит на пляж.

— Песок, — бормочу я, пытаясь контролировать свое дыхание. — Я и забыла, что здесь есть песок.

Ворчание, низкое и зловещее, вырывается из его груди. Я так близко, что могу почувствовать его частоту. Оранжевый огонек его сигареты светится, и затем я снова окружена его дымом. На этот раз я приоткрываю губы и медленно вдыхаю. От меня не ускользнуло, что этот дым был у него во рту за несколько секунд до того, как попал в мой, и эта мысль кажется такой невероятно неприличной, что мое лицо начинает гореть.

— Это не то, что я имел в виду.

Мое сердце на секунду замирает, прежде чем реальность отметает этот комментарий прочь. Он говорит только то, о чем думают все в доме позади меня: на ужинах по пятницам я одеваюсь как шлюха. У меня слишком короткая юбка, слишком высокие каблуки и слишком сильный макияж. Слишком неуместно.

Взгляд Анджело слишком тяжелый, и я инстинктивно пытаюсь выползти из-под него, но когда мои глаза бегают по сторонам, я замечаю, что деваться некуда. Передо мной кирпичная стена дома, а позади — внушительная фигура Анджело. Набрав полную грудь воздуха, я высвобождаю руку из его хватки и разворачиваюсь, так что моя спина прижимается к стене.

Большая ошибка. Он делает шаг вперед, сокращая расстояние между нами так же быстро, как оно появилось. Я заставляю свое выражение лица оставаться нейтральным, невозмутимым, хотя уверена, что не обманываю его. Я никогда не была очень хороша в актерской игре, и если я могу слышать, как бьется мое сердце, то и он, вероятно, тоже.

Я прочищаю горло.

— Что ты здесь делаешь?

— Курю.

— Я думала, ты не куришь?

Его взгляд поднимается к моему, на долю секунды на его лице появляется замешательство, прежде чем он понимает, что я имею в виду ночь в переулке рядом с недостроенным клубом Тора.

Его губы подергиваются.

— Ты хранишь мой секрет — я сохраню твой.

— Все из них?

В тот момент, когда вопрос срывается с моих губ облачком конденсата, кровь приливает к моей шее и груди. Воспоминание о том, как я была в его машине в среду, заставляет меня съежиться. Сделка выгодна в обоих направлениях, Аврора. Я так неправильно поняла, что он имел в виду, что чуть не сделала что-то… в высшей степени неподобающее. Хуже всего было то, что, когда я сидела на пассажирском сиденье и размышляла об этом, мое сердцебиение участилось, а между бедер самым восхитительным образом разлилось тепло.

Мне казалось, что это было бы лучшим плохим поступком, который я когда-либо совершала.

Святой фламинго, что он, должно быть, думает обо мне?

Он не отвечает на мой вопрос. Вместо этого его взгляд опускается на мои губы, когда он проводит зубами по своим собственным. Я действительно хочу, чтобы он перестал это делать, у меня от этого в голове все смешивается. Пытаясь смотреть на что угодно, кроме восхитительного изгиба его верхней губы, я опускаю взгляд на сигарету, слабо тлеющую в его правой руке.

Должно быть, он заметил, потому что подносит ее к небольшому промежутку между нами и поворачивает так, чтобы фильтр был обращен ко мне.

Он хочет поделиться? Мой пульс учащается. Одно дело вдыхать одно и то же облако дыма, но прикасаться губами к его губам.…