Анонимные грешники

Глава двадцать седьмая

Старинные часы бьют двенадцать, их звон на мгновение нарушает тишину номера.

Амелия сидит в кресле напротив меня, выпрямив спину и уставившись на террасу с пустым выражением лица. Я знаю, что она ни на кого не смотрит по ту сторону стекла, кроме своего мужа.

— Если бы это зависело от меня, мы бы вылетели следующим рейсом в Колорадо.

Я перестаю теребить швы на подушке у себя на коленях.

— А что находится в Колорадо?

— Важно то, чего нет в Колорадо, — ее взгляд неохотно переходит на меня. — Аврора, я каждую ночь сплю с пистолетом под подушкой. Если Донателло опаздывает больше, чем на пять минут, я начинаю паниковать, — ее пальцы нежно проводят по животу. — Постоянный стресс — это вредно для меня.

Я смотрю на ее живот, но ничего не говорю. Вместо этого я поворачиваюсь и выглядываю на террасу. Братья Бухты стоят плотным кругом, у каждого на лице суровое выражение. Данте говорит, его губы кривятся, когда он плюется ядом. Рядом с ним Донателло серьезен, поглаживает подбородок и время от времени кивает головой в знак согласия. Тор выглядит скучающим, как будто он предпочел бы быть где угодно, только не в отдельном номере на верхнем этаже Visconti Grand Hotel со своей семьей.

— Знаешь, что самое худшее во всем этом? — спрашивает Амелия. Я снова поворачиваюсь к ней лицом. — Дело в том, что у этой семьи так много врагов, что будет почти невозможно выявить, кто это сделал.

Да, и последнее место, куда они будут смотреть — их собственное генеалогическое древо.

Я стискиваю зубы и киваю, прежде чем вернуться к терзанию подушки.

Я устала. У меня болит губа и болит голова из-за недосыпания и чрезмерных размышлений. Прошлой ночью я в шоке стояла у окна, пока целая толпа охранников не ворвалась в спальню и не настояла на том, чтобы отвезти нас в Visconti Grand на бронированном фургоне. С тех пор мы здесь, прячемся в конспиративной квартире Висконти, номере со скрытым входом и пуленепробиваемыми окнами, в то время как мужчины в костюмах снуют вокруг, собирая кусочки головоломки воедино.

Альберто в одной из спален, отсыпается с похмелья. Мой взгляд продолжает нервно перебегать с охранников, стоящих по бокам от его двери, на Тора на террасе. Возможно, Альберто был бы слишком пьян, чтобы запомнить, как Анджело разговаривал с ним, но Тор не был пьян. Конечно, он должен был знать, что Анджело, единственный логичный виновник, охрана особняка высококлассная, никто не войдет на территорию или не выйдет из нее незамеченным охранниками. Чтобы провернуть что-то, это надо делать изнутри.

Внутри меня бушует тревога, хотя я продолжаю говорить себе, что мне все равно. Почему я должна волноваться? Анджело Висконти не заботится обо мне, значит, и я не должна заботиться о нем.

Звук открывающейся двери на террасу заставляет меня подпрыгнуть. Я выглядываю из-за спинки дивана, стараясь сохранить нейтральное выражение лица.

Амелия вскакивает на ноги и останавливается рядом с Донателло. Он обнимает ее одной рукой и целует в макушку.

— Ну? — огрызается она. — Охранники что-нибудь видели?

Донателло смотрит на меня.

— У ворот работал только один охранник, и преступник застрелил его на выходе.

Амелия замирает.

— А когда он заходил? Камеры слежения зафиксировали что-нибудь в начале?

Он качает головой.

— Тот, кто это сделал, вырвал блок предохранителей, прикрепленный к стене дома. Это отключило электроснабжение всего поместья, включая камеры. Это также означает, что мы не сможем восстановить ни одной видеозаписи.

— Господи, — бормочет она, опускаясь на подлокотник дивана. — Это означает, что кто бы это ни был, он знал планировку дома.

— Это был Анджело.

Мое сердце замирает. Слова Данте пронзают зал, как нож для стейка, и все поворачиваются к нему лицом. Он смотрит прямо на меня, и я чувствую, как мой пульс сильно бьётся у меня в горле.

Вот же лебедь. Начинается.

— Анджело? — Амелия плачет. — С какой стати Анджело стал бы делать что-то подобное?

— Прошлой ночью он был единственным человеком в доме. Они с отцом вели себя очень скрытно по поводу новой деловой сделки. Я думаю, после того, как я ушел, переговоры сорвались, и старый Порочный Висконти вышел наружу, — он хрустит костяшками пальцев, пристально глядя на меня. — Мудак однажды — мудак навсегда. Независимо от того, сколько налогов ты платишь.

— Заткнись, Данте, — Тор поворачивается и пронзает его раздраженным взглядом. — Мы это уже обсуждали. Это был не Анджело, потому что мы вышли из дома и вместе отправились в город.

У меня горят уши. Почему Тор прикрывает его?

— Есть какие-нибудь доказательства этого?

Тор делает шаг вперед, выпячивая челюсть.

— Ты хочешь сказать, что я лгу?

— Я говорю, что ты бы прикрыл его, чтобы остаться хорошеньким для его брата, — его свирепый взгляд превращается в насмешку. — Ты так глубоко в заднице Рафа, что можешь видеть его гребаные гланды.

— Если ты мне не веришь, спроси Аврору. Она поехала с нами.

Я моргаю. Что?

Все взгляды устремляются на меня, и мое лицо краснеет от всеобщего внимания.

— Ну? — Данте рычит. — Это правда?

Я застыла на диване, мой взгляд метался между сердитым взглядом Данте и пронзительным взглядом Тора. У меня больше нет причин лгать ради Анджело, но мой ответ слетает с моих губ, как естественный инстинкт.

— Да.

— Смотри, — огрызается Тор, не теряя ни секунды. — Похоже, ты хочешь, чтобы все поверили, что это Анджело, чтобы никто не показывал на тебя пальцем.

Между ними возникает сильное напряжение и Донателло разрушает его.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Прошлой ночью отец сказал Данте, что он дерьмовый Младший босс. Сказал, что предпочел бы работать с Анджело, и, конечно же, Данте, будучи маленькой сучкой, каков он есть, убежал из дома. Меньше чем через час Rolls Royce отца горел. Задумайтесь об этом, — выплевывает Тор.

Все взгляды падают на Данте.

Взгляд Донателло темнеет.

— Это правда?

— Если ты хоть на секунду подумаешь…

Протест Данте прерывается тихим покашливанием у входной двери. Все оборачиваются, чтобы посмотреть на охранника, стоящего у входа, сцепив руки перед собой.

— Прошу прощения, что прерываю, но Рафаэль и Анджело здесь.

Моя кровь превращается в лед. Какого черта он здесь делает? После вчерашнего вечера я думала, что он улетит следующим рейсом обратно в Лондон или, по крайней мере, у него хватит здравого смысла затаиться на некоторое время. Но он этого не делает. Вместо этого он заходит в номер вместе со своим братом, на его лице написано безразличие.

Он останавливается за диваном, отбрасывая на меня темную тень. Волосы у меня на затылке встают дыбом, а кожа потрескивает от электричества, как всегда, когда он рядом.

Я стискиваю зубы и смотрю на подушку у себя на коленях, изо всех сил стараясь не обращать внимания на бабочек в животе.

— Ну, разве это не самое восхитительное семейное сборище, — растягивает слова Раф, присаживаясь на подлокотник дивана. — Я немного обижен, что не получил приглашения.

— Я думал, ты вернулся в Вегас? — говорит Тор.

Бриллианты в часах Рэйфа сверкают в моем периферийном зрении, когда он протягивает руки.

— Чудеса современных авиаперелетов, cugino.

— Что ты здесь делаешь? — Данте рычит. Позади себя я чувствую, как сдвигается Анджело, а вместе с ним и вся атмосфера.

— Ну-ну, Данте. Возможно, тебе захочется сменить тон, тем более что я знаю, кто совершил этот маленький акт вандализма прошлой ночью.

Мое дыхание становится прерывистым.

Амелия резко поворачивается лицом к Рафу.

— Ты знаешь?

— Кто-то позвонил на горячую линию, чтобы признаться. Я отследил звонок до вашего чистильщика бассейна. Я не знаю, чем Большой Ал его обидел, но если бы мне пришлось через день вытаскивать его лобковые волосы из бассейна, я бы, наверное, тоже взорвал его драгоценную машину.

Повисла тишина.

— Это сделал Эмилио? — в голосе Данте слышится подозрение.

— По-видимому, да.

— Я хочу услышать звонок.

— Хорошая попытка, cugino. Но скорее ад замерзнет прежде, чем я дам тебе доступ к Анонимным грешникам.

Мое сердце бешено колотится, и с каждой тяжелой паузой в разговоре я паникую, что все могут услышать, как оно бьется у меня в груди.

— Донателло, Тор. Мне нужно поговорить с вами обоими снаружи.

Я поднимаю взгляд как раз вовремя, чтобы поймать обжигающий взгляд Данте, прежде чем братья из клана Бухты выходят обратно на террасу.

— Амелия, будь душкой и приготовь нам кофе.

Амелия бросает на Рафа неловкий взгляд, но встает с дивана и, не сказав больше ни слова, исчезает на кухне.

Я чувствую, как взгляд Рафа обжигает мне щеку. Когда я заставляю себя поднять на него глаза, он одаривает меня ослепительной улыбкой, которая не соответствует темной буре в его глазах.

— От тебя, оказывается, одни неприятности, милая.

Его голос в равной степени спокоен и зловещ, и от него у меня по спине пробегают мурашки. Это угроза, произнесенная с улыбкой, и это заставляет меня осознать, что под очарованием и потрясающей внешностью Рафаэль Висконти ужасен.

— Заткнись, Раф, — руки Анджело сжимаются на моих плечах. Они теплые и сильные, и сразу же мои глаза закрываются под его прикосновением. Черт возьми. — Рори, мы уходим.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Анджело. Лучше бы я этого не делала. В его глазах бушует тот же огонь, что и прошлой ночью, коктейль из буйной ярости. На мгновение мое сердце трепещет от его слов.

— Мы что?

— Сегодня суббота. Я отвезу тебя к твоему отцу.

Я моргаю. Затем с новообретенным раздражением я вырываюсь из его хватки и поднимаюсь на ноги.

— Я никуда с тобой не пойду, — выплевываю я. — Ты мог убить меня прошлой ночью.

И ты сказал мне то, чего я не хотела слышать.

— Я хотел убить тебя прошлой ночью, — рычит он в ответ, не сбиваясь с ритма. — Чёрт возьми, я и сегодня хочу убить тебя, — то, как его взгляд опускается на мои губы, опровергает яд его слов. — Возьми свое пальто. И не заставляй меня повторять тебе дважды.

Мой взгляд скользит к Рафу, который с интересом наблюдает за перепалкой.

— Я не могу просто уйти, — я указываю на террасу, где Данте, Тор и Донателло увлеченно беседуют. — Тебе не кажется, что ты уже достаточно натворил для одних выходных?

— Тогда не заставляй меня натворить ещё больших делов. Мы уходим. Сейчас же.

Мы пристально смотрим друг на друга. Я разрываюсь между тем, чтобы стоять на своем и между тем, чтобы взять свое пальто со спинки дивана. Хотела бы я сказать, что это просто потому, что я хочу увидеть своего отца, но в глубине души я знаю, что это потому что я боюсь того, что сделает Анджело. Я вижу это по его глазам — он обезумел, раздает месть, как конфетку, и я не могу давать Альберто больше поводов злиться на меня.

Выпятив челюсть, я хватаю свое пальто и разворачиваюсь, сталкиваясь лицом к лицу с Амелией. Она маячит в дверях кухни, сжимая в руках четыре кружки с кофе.

— Я собираюсь увидеться с отцом, — задыхаясь, говорю я, избегая ее подозрительного взгляда. — Пожалуйста, передай это Альберто, когда он проснется, — я игнорирую ухмылку Рафа и топаю к входной двери, Анджело следует за мной по пятам.