Жалкая

15. НИКОЛАС

Мотель на окраине Кинлэнда — дерьмо, но это самое незаметное место, где Сет может расположиться, чтобы мне не приходилось ехать два часа за город.

Единственный источник света на тёмной парковке — мерцающий уличный фонарь и тусклые жёлтые лампочки, освещающие дорожки. Припарковав машину, я оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что здесь больше никого нет, затем выхожу из машины и иду к последней двери слева, дважды стучусь.

Из большого мусорного контейнера в нескольких метрах от меня доносится слабый запах мусора, который заставляет меня сморщиться, а с дерева вдалеке ухает сова. Кроме этого и ровного гула машин на улице, здесь тишина, но это не мешает моему желудку подпрыгнуть, когда я ещё раз оглядываюсь, чтобы убедиться, что за мной не следят.

Дверь со скрипом открывается, и меня встречает усталое и изможденное лицо Сета. Он радушно встречает меня и делает шаг в сторону, чтобы я вошел, а затем снова закрывает за мной дверь. Сама комната не представляет собой ничего особенного: большая кровать в центре, небольшая темно-бордовая кушетка напротив, столы, уставленные компьютерными мониторами и записывающим оборудованием; этого достаточно, чтобы я понял, что он вел наблюдение здесь не один.

Пустые кофейные чашки расставлены по столешницам, а белые контейнеры для еды наполняют комнату запахом китайской еды на вынос.

Пока я шпионил, они принимали информацию.

— Кто-нибудь ещё здесь есть? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам, прежде чем перейти к дивану и сесть.

Сет качает головой, проводя рукой по бороде, но молчит, и его рост застает меня врасплох, посылая беспокойство по моим внутренностям. Я отмахиваясь от него, решив, что он просто устал, как и я.

— Завтра вечером будет подброс.

Сет берет свою кружку с конца стола и пересаживается на другую сторону дивана, нахмурив брови.

— Чего?

Я пожимаю плечами.

— Без понятия. Они не сказали, что это, просто сказали, что мы должны быть там, чтобы забрать это.

Он кивает, делая глоток из своей чашки.

— Ты не подумал спросить?

Его тон обвиняющий, он проносится через небольшое пространство между нами и ударяет меня в центр груди. Я вздрагиваю.

— Я не в том положении, чтобы задавать много вопросов, Сет. Может, я и в деле, но я всё ещё гребаный никто, понимаешь? Из-за вопросов людей убивают.

Он снова кивает головой, его глаза смотрят в мои.

— Конечно.

Раздражение зажигает мои внутренности.

— Всё в порядке?

— Это ты мне скажи, — он приподнимает плечо.

Я вскидываю руки вверх.

— Ладно, у меня нет на это времени. Если ты прослушаешь вчерашнюю аудиозапись, ты сам услышишь о подбросе.

Шлепая руками по коленям, я начинаю вставать, но останавливаюсь, когда он снова заговаривает.

— О, я прослушал аудиозапись. Жаль, что теперь её нет.

Дыхание вырывается из моих легких.

— Что, блядь, ты имеешь в виду, когда говоришь, что её нет?

Усмехаясь, он ставит свою кружку на кофейный столик, ткнув двумя пальцами себе в висок.

— Подумай секунду, Ник. Что такого могло произойти, что заставило меня почувствовать необходимость «потерять» улику?

— Я же просил тебя не называть меня так, — огрызаюсь я.

Сразу же после этих слов меня пронзает боль в груди от осознания того, насколько я похож на Эвелин.

Застонав, я провожу руками по лицу.

— Так вот чем мы теперь занимаемся, Сет? Мы говорим загадками?

Он хмурится.

— Брат. Я знаю, что ты не дурак.

— Что ты имел в виду? — повторяю я, раздражаясь.

— Позволь мне выложить разложить тебе это дерьмо по полочкам, — говорит он. — Сегодня утром я пришел сюда и прошёлся по всему, что было передано с твоего провода прошлой ночью, — он указывает на серебряную цепочку на моей шее. — И там было хорошее дерьмо, мужик. Лучше всего, что мы получали до сих пор. Эвелин Уэстерли? Она настоящая мразь.

Мой желудок скручивается.

— А потом мне пришлось удалить половину, потому что ты не можешь держать свой член в штанах.

Каждый мускул в моем теле застывает, стыд проникает внутрь, потому что как я мог быть таким глупым?

Сет проводит рукой по своему рту и короткой бороде.

— После того, как я прокрутил в голове все возможные ситуации, я решил, что нет абсолютно никаких шансов, что Гален увидит это и не подумает, что ты слишком глубоко влип. Так что я стер эту запись. Для тебя. Чтобы прикрыть твою жопу.

Я глубоко дышу, пытаясь подавить тошноту, которая зарождается в моем нутре.

— Послушай, Сет…

Он качает головой.

— Мне нужно, чтобы ты сказал мне честно, что ты знаешь, что делаешь.

Мои брови взлетают к линии роста волос, и внутри меня возникает стена защиты, потому что независимо от того, трахаю я Эвелин или нет, мне чертовски не нужно, чтобы он сомневался в моих способностях.

— Ты говоришь, что я не выполняю свою работу, Сет?

— Я говорю, что ты трахаешь дочь Фаррелла Уэстерли на куче грязных денег, что не дает мне уверенности в том, что ты знаешь, что, черт возьми, делаешь, да.

Я прочищаю горло, в голове крутятся мысли о том, как это исправить.

— Когда это ты видел, чтобы я отказывался от дела? — спрашиваю я.

— Никогда, но…

Я поднимаю руку, останавливая его.

— Именно, никогда. И теперь вдруг ты думаешь, что я потеряю его в течение нескольких недель? Отдай мне должное, чувак.

— Ты ставишь нас обоих на кон этим дерьмом. Ты знаешь, сколько у меня будет проблем, если они узнают, что я стер улики?

— Я тебя об этом не просил, — осторожно отвечаю я. — Она замешана, как ты видишь. И мы получили нужную нам информацию, не так ли? Дела о принуждении и отмывании денег складываются быстрее, чем мы успеваем моргнуть.

Сет поджимает губы.

— Мы оба знаем, что не это цель. Этого недостаточно. Нам нужен поставщик.

Я подаюсь вперед, кладу руку ему на плечо и встречаюсь с ним взглядом.

— Она наш поставщик, Сет. Именно она может достать нам информацию. И если мне придется трахнуть её, чтобы она мне доверяла, то я так и сделаю.

Он молчит, и с каждой секундой в моей груди нарастает чувство вины, слой за слоем, пока оно не становится тяжелым и плотным.

Наконец, он усмехается.

— Ты бессердечный ублюдок, парень.

Я пожимаю плечами, заставляя себя слабо улыбнуться.

Я трахнул её не по этой причине. Но сейчас я не лгу. В конце концов, Эвелин — враг.

Не мой друг.

Не моя возлюбленная.

Она мне никто.