Жалкая

22. НИКОЛАС

Прошло четыре дня с тех пор, как я видел Эвелин.

Я ушел вскоре после того, как она связала меня и перевернула мой мир с ног на голову, и с тех пор я лечу по спирали в бездонные глубины. Она заставила меня кончить сильнее, чем я когда-либо кончал с любой другой женщиной, а потом она легла мне на грудь и прижалась ко мне, как будто я был её мужчиной.

Но потом что-то случилось.

В моём мозгу зашептала мысль. Что я бы отдал всё в одно мгновение, если бы мог остаться там навсегда.

А такие мысли для меня неприемлемы, поэтому я использовал единственное, что, как я знал, может причинить ей боль, и притворился, что ухожу, чтобы найти её сестру.

Это принесло желаемый результат.

Её глаза, которые до этого момента были мягкими и уязвимыми, закрылись. А когда она снова посмотрела на меня, в них не осталось ничего, кроме ледяной тундры, где ничто не могло выжить.

Я раздумывал о том, чтобы встретиться с ней на следующий день, но поборол это желание.

Затем я столкнулся с ней на второй день. Она даже не взглянула на меня, быстро оправдавшись тем, что ей нужно поговорить с отцом.

К третьему дню я понял, что киска дурит мне голову, и какой бы хорошей она ни была, она все равно мой враг. У нас нет абсолютно ничего общего, кроме сексуальной совместимости.

И вот настал четвертый день. Я сижу напротив её отца в подсобном помещении «Желтого кирпича», и мой разум не может сосредоточиться. Я слишком занят вопросом, где она, что она делает. Ненавидит ли она меня всё ещё так же сильно, как я знаю, что должен ненавидеть её.

— Мы едем в Чикаго.

Я быстро фокусируюсь на Фаррелле, его слова шокируют меня и возвращают в настоящее.

Это всегда было возможно — вернуться в Чикаго, пока я притворяюсь кем-то другим. Работать под прикрытием в том же штате, где ты живешь, в лучшем случае рискованно. Но плюсы перевешивают минусы. Им нужен был кто-то местный, кто мог бы убедить в своём знании местности. Ирландская мафия не очень-то приветствует чужаков.

— Зачем? — спросил Зик, переведя взгляд на меня, а затем обратно.

— Благотворительный аукцион, конечно, — Фаррелл усмехается вокруг своей сигары. — Я фила… фи… тот, кто делает добрые дела, а у мэра скоро перевыборы.

— Что есть в Чикаго для мэра Кинлэнда? — спрашиваю я.

— Ночь на воде, — говорит Фаррелл за облаком дыма. — Для важного дела.

— Какого? — Зик смеется. — Для отсосывания членов богатых людей и набивания их карманов?

— Там будет много важных гостей. Оскар организовал для нас кое-что с Кантанелли.

Я сажусь в кресле более прямо. Это неожиданный поворот.

— С итальянцами?

Его глаза заостряются.

— Неудивительно, они устали от того, что не могут конкурировать с нашим продуктом. Они были… менее чем сговорчивы со своими просьбами, чтобы мы прекратили распространение в их регионах.

Беспокойство охватывает мою грудь.

— Ты продвигаешься на их территорию?

Он пожимает плечами.

— Я просто сажусь за стол переговоров, чтобы обсудить условия.

— Ты планируешь отдать им своего поставщика? — спрашиваю я, наклоняясь вперед на своем сиденье.

Улыбка Фаррелла спадает, его толстые два пальца поднимаются, чтобы взять Black & Mild изо рта и опустить её в хрустальную пепельницу, его глаза сужаются.

— Позвольте мне самому беспокоиться о моем поставщике. Он будет там, и это главное. А ты беспокойся о безопасности Дороти.

Мое сердце замирает.

— Эви не будет? — спрашивает Зик.

— Эви занята, — огрызается Фаррелл.

Мои внутренности сжимаются, мой разум снова задается вопросом, где она и что она делает.

Дверь распахивается, вбегает потный Лиам, его глаза налиты кровью, а одежда помята.

— Шкип, — хрипит он.

Фаррелл смеется, показывая пальцем на Лиама.

— Посмотри на этого не натренированного ублюдка. Что заставило тебя бежать?

— Киллиан пропал.

Его голос ровный, но я чувствую маниакальность в его тоне.

Лицо Фаррелла становится серьезным, все веселье улетучивается.

— А мой товар?

Кулаки Лиама сжимаются, и он качает головой.

Зик напрягается рядом со мной, наши глаза встречаются на короткое мгновение.

Фаррелл садится обратно на своё место, снова берет свою Black & Mild, дым клубится вокруг его головы и испаряется в воздухе. Он вынимает сигару изо рта и крутит её между пальцами вперед-назад, проводя языком по передней части зубов.

— Давай-ка прокрутим события немного назад, Лиам. Ты пришел ко мне, — он указывает на свою грудь. — Говоришь мне, что у тебя есть кто-то, кому мы можем доверять. Кто-то верный. Кто-то, кто может сделать для нас больше, чем то, что мы получали. Я пока что прав?

— Да, но… — начинает Лиам.

Мои чувства обостряются, и всё, что мучило меня до этого момента, исчезает. Этот разговор кажется важным.

— Но ничего, — Фаррелл качает головой. — Знаешь, Эви говорит, что ты — крыса.

Лицо Лиама скривилось.

— Что? Нет, я…

Фаррелл вскакивает со своего места, хватает пистолет из-под стола и дважды стреляет Лиаму прямо в голову. Его тело падает на пол, глаза расширены и смотрят на меня.

Мой желудок вздрагивает.

***

Ветер хлещет по воде озера Мичиган и проносится по городу, холод щиплет мои щеки и леденит руки. Вдохнув воздух, я прислоняюсь к бетонной стене, покрытой граффити, и смотрю, как Сет шагает взад-вперед по задней аллее.

Было нелегко сбежать, когда мы приехали в Чикаго, но вот я здесь.

— Когда встреча? — спрашивает он.

— В эти выходные. В субботу вечером, — я потираю руки, прежде чем засунуть их в карманы куртки. — Подумал, что мы можем что-то устроить. Не может быть, чтобы он не принес продукт на пробу.

Сет выдыхает.

— Мужик… ты же знаешь, что это не то, что нам нужно.

— Послушай, — продолжаю я, разочарование сжимает мои внутренности. — Никто ни черта мне не скажет. Зик с ними там годами, и он до сих пор ничего не знает. Давай поймаем их, встряхнём. Мы сможем заставить Фаррелла расколоться, — я делаю паузу.

Сет поджимает губы.

— Мы можем снова свести тебя с полицией, но Кэп не хочет делать глупых шагов.

Я качаю головой.

— Полиция скомпрометирована. Определенно, у него есть утечки в Кинлэнде, а значит, и здесь тоже.

— А как насчет его дочерей? — спрашивает он.

— Да, — говорю я, ледяные усики страха обвивают мою шею. — Они могут что-то знать.

Он стонет, сжимая переносицу.

— Ты знаешь, что то, что они «могут» — этого недостаточно. Гален хочет получить голову монстра, и если мы начнем действовать слишком рано, мы можем потерять всё.

— Я умираю здесь, Сет, — умоляю я, отчаяние вытесняет слова с моего языка. — Ты знаешь, каково это — стоять в стороне и смотреть, как страдают люди, как нарушаются законы, и ничего не делать? — я прижимаю пальцы к виску. — Это затуманивает голову.

— У тебя никогда не было проблем раньше, — констатирует он.

— Да, но сейчас у меня проблемы, — огрызаюсь я.

— Это из-за девушки?

Я отшатываюсь от него.

— Что?

— Эвелин Уэстерли, — он делает шаг ко мне, наклоняя голову. Его рука тянется и ложится на моё плечо, и я стискиваю зубы, подавляя желание оттолкнуть его. — Не слишком ли ты глубоко залез, Ник?

Вспышка гнева прорывается сквозь мне, и я хватаю его за рубашку, кручу, пока он не прижимается к стене. Красная пелена затуманивает моё зрение.

— Сколько раз, блять, мне нужно повторять, чтобы ты не называл меня так? Господи Иисусе. Ты хочешь, чтобы меня убили?

— Но это то, кто ты есть, — рычит Сет. — Ты Николас Вудсворт, — он толкает меня в грудь, и моя хватка ослабевает. — Родился семнадцатого августа. У тебя было дерьмовое детство с матерью-наркоманкой, которая заставила тебя вырасти слишком быстро, и у тебя есть сестра, которая ждет тебя дома. Та, которая любит тебя и спрашивает о тебе каждый день.

Я отпускаю хватку на его рубашке, отступаю назад, глядя на свои руки, мой живот скручивает.

Что, блять, со мной происходит?

— Я

— Знаешь, — прерывает меня Сет. — Теперь ты даже говоришь как они.

Я всё ещё смотрю на свои руки.

— Я понимаю, парень. Я знаю, что это тяжело, и в глубине души я верю, что никто не сможет делать эту работу так, как ты. У тебя есть дар, — он колеблется. — Но причина, по которой ты так хорош, в том, что ты не чувствуешь вещи так, как чувствуют другие люди. Ты — машина. Ты не привязываешься.

Я поднимаю голову, встречая его обеспокоенный взгляд.

— Так что если ты начинаешь что-то чувствовать? — продолжает он. — Кто-то должен сказать тебе об этом.

Облизнув губы, я качаю головой, не обращая внимания на то, как болит в висках.

— Нет, я-я в порядке. Просто стресс. Прости, — сжимая дрожащие пальцы, я сглатываю, решимость оседает в центре моего нутра, как тяжелый кирпич. — Я думаю, Дороти может что-то знать.

Глаза Сета вспыхивают.

— Ты уверен в этом?

Я качаю головой, выдыхая прерывистый смех.

— Нет, но если она знает… если мы предложим ей иммунитет, она может принять его. Просто… просто дай мне немного времени с ней.