Осенние

Он отложил листы в сторону, чтобы не испачкать, и поймал мою руку. Поцеловал в ладошку, приложил её к своей щеке.

- Рано… - как-то пасмурно повторил он то, что однажды уже говорил. – Потерпишь ещё немного, Алёна?

- Хоть вечность… Если в её конце будет хоть какой-то просвет. Просто времени жаль… Нет, я понимаю, что ты работаешь, что у тебя работа серьёзная, - поспешно сказала я, чтобы он не обиделся: знаю по папе, что для многих мужчин работа на первом месте. – Это, наверное, потому, что я жадная. Мне слишком многого хочется: и твоего внимания, и прогулок с тобой… - И не договорила, но досказала про себя: «И никогда не разлучаться с тобой!»

Только повторил, чтобы потерпела. А куда я денусь? Потерплю, конечно.

Иной раз кажется, что начала рисовать всё подряд только из-за этого. Из-за того, что мне хочется присвоить Костю. Сейчас и немедленно. Точно. Жадная.

Михаил как-то спросил, знает ли Костя об автописьме и о том, как я работаю с портретами. Очень удивился, когда я сказала, что не собираюсь таким образом мужчину ловить. Начал настаивать:

- Но ведь ты спасла его! При чём здесь ловить?

- Михаил, я не хочу, чтобы Костя был со мной только из благодарности. Это… Это… В общем, я не хочу чувствовать себя нищенкой, которой подачку бросили. Или сама что-то украла. Я богаче! – и засмеялась.

Он только удивлённо хмыкнул и только хотел было что-то сказать, как я отчётливо услышала: он осёкся. Но я уже настолько пропиталась всем происходящим, настолько близко узнала довольно открытого по характеру Костиного братишку, что сразу сообразила начало его фразы, которой так и не прозвучало: «А вот Вера…»

А мне плевать, что – Вера.

Меня зовут иначе. И я живу так – иначе.

Жизнь в последнее время вообще странная. Летит сухим листом, подгоняемым ветром, – и не знаешь, где этот лист остановится, куда шлёпнется – в лужу, в травы ли…

В отличие от Кости, я начала много гулять.

Пока еду к нему – выхожу заранее, и у меня есть время пройтись пешком, едва дождь замрёт или только моросит. Пока – еду от него. Несколько раз была в сквере, кормила голубей, чтобы от меня не отвыкали. Ведь я собиралась вернуться в контору Порфирия. Мне там всегда было хорошо и уютно с коллегами.

… Сегодня мы с Костей договорились встретиться в совместно выбранном кафе. Я немного опаздывала: едва вышла из троллейбуса, шквалистый ветер резко вывернул мой только что открытый зонт, напрочь сломав одну спицу. А заходить мокрой курицей в кафе не хотелось. И так по дороге успела промокнуть неплохо. Я спряталась под навесом остановки и для начала сумела-таки сложить сломанный зонт, чтобы уместить его в сумке, благо намочить его дождём почти не успело.

Далее я распланировала так: сейчас я поднимаю капюшон и наглухо нахлобучиваю его на голову, после чего изо всех сил бегу к кафе – вон оно виднеется, через дорогу. Совсем рядом с остановкой!

Я подняла руки, приподняла сзади капюшон – и застыла.

Небольшое крылечко кафе от остановки просматривалось отлично. Маленький пятачок перед ним – место для парковки машин. Только я обрадовалась при виде завернувшей на пятачок багряно-красной машины и секунды спустя бегущей от неё под дождём к дверям кафе мужской фигуры, как на стоянку из соседнего переулка, словно только этого и дожидалась, быстро вывернула ещё одна машина. Белая.

Почему-то я насторожилась.

Костя добежал до дверей кафе и исчез внутри. Тоже опаздывал.

Забывшись, я опустила руки и машинально отступила от края навеса, с которого меня было прекрасно видно от крылечка кафе, пожелай кто меня разыскивать. Теперь я стояла у вертикального окна навеса и наблюдала за происходящим сквозь бегущие по стеклу серые струи дождя.

Белая загородила от меня машину Кости.

Внимательно следя за нею, я почему-то нисколько не удивилась, когда дверца со стороны водителя открылась, полыхнул холодно-белой вспышкой раскрытый зонт, а затем появилась Вера – привычно в белом же.

Держа зонт чуть наискосок, чтобы ветер его не выдрал из рук, она быстро добежала до дверей кафе. Те распахнулись за несколько шагов от неё. Обернувшись на пороге к улице, она встряхнула зонт, закрыла его и тоже пропала за дверями.

Мне показалось, я оглохла на какое-то время.

Потом вернулось всё: и гудение, и хлёстко веерные брызги с дороги от подъезжающих-проезжающих машин, и грохот дождя по гулкому навесу…

Ошеломлённая, я смотрела на закрытые двери кафе, на три мраморные ступени крылечка, на которых кипели лужицы дождя…

Как быть в этой ситуации?

Костя сказал: в этом кафе – один небольшой зал. То есть, войди кто в него, сразу увидит всех посетителей.

Если Вера приехала в выбранное нами кафе случайно, что она сделает, увидев здесь нас с Костей?

А если она приехала не случайно? Например, выследила Костю, решив поговорить с ним. Это ведь ей легко – она-то знает место стройки, где он работает. А Костя мог не заметить, что она следует за ним – в потоке машин, когда приходится следить за движением на дороге, да ещё дождь…

Прислушавшись к себе, я поняла, что мне хочется сделать одновременно две противоречивые вещи: сбежать – и всё-таки увидеть Костю.

Перевесило другое. Костя устал. Если возникнет скандал, в чём теперь я совершенно не сомневалась, он попортит себе нервы, не сможет нормально поесть и опоздает на работу.

Поприкидывав, я сообразила, что надо делать. Отойдя вглубь навеса, поставила сумку на скамейку и вынула мобильный телефон. Нажала кнопку «быстрого звонка».

Дождавшись, когда гудки вызова закончатся, я взволнованно закричала, не давая Косте заговорить:

- Костя, я не смогу сегодня прийти!

- … Почему? – после паузы спросил он.

- Вышла на улицу, а тут – ветер! Зонт сломала! А без зонта – никак! У нас такой страшенный ливень начался!

Про ливень он поверит. В разных частях города всяко бывает: он сам вчера приехал на мокрой машине в абсолютно сухое место нашей встречи.

- Хорошо, что предупредила. Тогда до завтра!

- Конечно. Поесть не забудь! Вечером позвонишь?

- Как всегда.

В голосе, когда он произносил последние слова, я услышала улыбку. И улыбнулась сама. Выкрутилась! От неожиданности и усталости Костя не сообразил, что я легко могла вызвать такси, как это сделала пару раз, и спокойно под любым ливнем доехать до него. Впрочем, при том цейтноте, в котором он живёт, он мог решить, что я берегу его время. Надеюсь, эта белая стерва даст ему поесть спокойно… Интересно, расскажет ли он мне вечером про эту нежеланную встречу? Или постарается не расстраивать меня?.. От последнего предположения я снова улыбнулась…

А… А вдруг они не встретились?

Подошёл троллейбус. Мне надо было в другую сторону, но у этого маршрута здесь недалеко конечная. Так что потом он всё равно поедет в мою сторону. Я прыгнула в задний салон, пока хлынувший дождь (вот уж точно накаркала!) не промочил меня. Прижавшись к поручню, вытащила транспортную карту и получила билет. В уголке, где смогла устроиться, потолок троллейбуса не протекал, как было в иных машинах. Я вздохнула с сожалением. Так, Кости не увижу до завтра…

Уже в подъезде своего дома, медленно поднимаясь по лестнице, я внезапно подумала: «Он там – я здесь. Но я здесь одна. А он – с этой…»

И что-то вдруг стало так плохо, так мутно, что пришлось подойти к подъездному подоконнику и некоторое время смотреть, не видя, на улицу. Наконец, я успокоилась и вздохнула. Хватит. Надо бы дойти до квартиры, переодеться в сухое и подумать насчёт того, чтобы чуть позже выйти в ремонтную мастерскую, где мне починят зонт.

Но двигаться не хотелось. Хотя замёрзшие, промокшие ноги постепенно теряли чувствительность. А пальцы застыли так, что надо бы их уже сейчас растереть хорошенько… Хотелось хотя бы в воображении увидеть, что сейчас происходит в зале кафе. Хотя… Я снова посмотрела на мобильник. Всё. Время Кости прошло, он уже едет на работу… Но почему мне так тяжело?

Горячечным теплом запылало лицо. Ничего себе… Это я так… ревную? Но к чему ревновать Костю? Я посмотрела на двигающиеся внизу на дороге машины, которые грязно-серыми веерами разбрызгивали бегущую по асфальту воду… К тому, что он остался там не со мной, а с нею. Хотя последнее и под вопросом. Поэтому, скорее, я ревную к тому, что видит его она, а не я.

Глаза потеплели от подступивших слёз.

Спас от злого плача, как водится, звонок телефона.

- Алёна, ты сейчас дома будешь? – спросил Женя.

- Буду, - мрачно сказала я.

- Ну и прекрасно. Я сейчас тебе привезу фотографии выставки, посидим, подумаем над расположением картин. Ты паспарту для рисунков видела?

- Видела.

- И как они тебе? Алёна. У меня впечатление, что ты не дома.

- Почти дома. Я в подъезде.

- Что с голосом?

- Злюсь. Не на тебя. На себя.

- Нам работать надо, - невозмутимо сказал Женька, - а ты позволяешь себе такую роскошь, как злиться. Причём чувствую, что зря.

- Наверное, ты прав.

- Я всегда прав. В общем, жди. Сейчас буду.

Делать нечего. Надо подниматься на свой этаж, готовиться к приходу гостей.

И, лишь стоя у двери к себе, я подумала: «Жень, спасибо – выручил. Я и правда бы долго думала о пустом, ненужном, а тут – ты…»

Жизнь есть жизнь. Только сосредоточишься на себе, а она возьмёт и подсунет тебе какое-нибудь дело… Только я успела переступить порог и нагнуться снять просыревшую насквозь обувку, как в прихожей появилась мама и с улыбкой сообщила, что Михаил сидит в моей комнате и пьёт чай. Последнее привело к тому, что я начала лихорадочно вспоминать, есть ли у меня сканы, которые он сможет мне продиктовать, пока у него есть время…