Это всё ты

А вот мне… Почему-то нет.

Я не могу бросить матч. Это то, что меня сейчас реально волнует. Да и… Как ни тяжело, должна признать, оставаться со Святом наедине опасаюсь. Он ведь пожелает снова целоваться.

Боже, как мне это пережить?

Обижать Усманова – все равно что собственное сердце через решето перетереть. Но поцелуи – не для меня. Не хочу этого делать. Не хочу!

– Побудем, пожалуйста, до конца, Свят, – прошу его как можно ласковее. – Мне интересно, чем закончится.

Он сникает.

Но, как чаще всего и случается, идет мне на уступки.

– Ладно, Ангел.

Пока Усманов отправляется за новыми напитками, вынуждена перекинуться парой фраз с теми девчонками, которые мозолят глаза фамилией Яна. Среди них оказывается много моих одногруппниц. Проигнорировать идущих по проходу Мадину и Киру было бы верхом невоспитанности. Именно поэтому игнорировать приходится свое тарахтящее на полную мощь терзаний сердце.

– Привет, – здороваюсь и улыбаюсь.

– Привет-привет, ангелок, – толкает Мадина раздражающе фамильярно. Думала, что уже привыкла к ее тошнотворным манерам. Но сейчас понимаю, что нет. – После игры будет дискотека. Остаешься, ма-харошая? Собирается вся группа. Ну, кроме кривых и косых. Да, я про твоих болеющих друзей. Ой, только не надо дуться. Не маленькая. Так что? Идешь? Если что, надо скинуться.

Нет, ну какая, Господи, прости, коза!

– Ой, да кого ты зовешь? – хмыкает пританцовывающая рядом Кира. – Она же брезгует с нами тусить…

– Почему это брезгую? Кто такое сказал? По сколько скидываемся? – выпаливаю быстрее, чем злость дает возможность подумать.

– По триста, – подхватывает Мадина. – Бросай мне на карту, если что...

– Ок, – чеканю с улыбкой.

Обе девушки как-то оторопело моргают и, наконец, уходят, оставляя меня с разрывающимся от очевидного безумия сердцем.

«Куда я лезу?» – прорывается глас разума в моей голове.

Но я достаю из кармана куртки телефон и перекидываю удвоенную от заявленной таксы сумму – за себя и за Свята.