Это всё ты

30

Не целуй больше эту Киру… © Юния Филатова

Стыдно признаться, сколько минут я жду, что вопрос с Нечаевым решит кто-то другой.

Оглядываюсь по сторонам.

– Если это серьезная проблема, и ты настаиваешь… – краснея, пожимает плечами Валик. – Но, честно, мне бы не хотелось проверять, насколько крут в этом гостиничном комплексе медпункт.

– Все нормально, Валь, – бормочу, сдерживая подступающую панику. С робкой надеждой смотрю на Самсонова, которому успела по дороге нагрубить. Вот уж правда: не плюй в колодец, пить придется. – Максим…

Он откровенно смеется надо мной, не давая даже закончить.

– Нет уж, Недотрога, – отрезает равнодушно. – Не мое дело. Соррян.

Закидывая на плечо спортивную сумку, уходит наверх, вслед за остальными игроками.

– Я могу потягаться с Нечаем, – выдает Женя Фомин. Вспышку радости тормозит его взгляд – липкий и неприятный. – Только если ты уйдешь спать со мной.

– Отвали, – отшиваю его, с трудом сдерживая слезы.

Пока тру глаза, на плечо мне опускается чья-то рука. По духам идентифицирую Мадину.

– Не будь такой нюней, малыш. Ты давно не маленькая. Иди и разберись с Нечаевым сама, а то так и не вырастешь.

Похоже, против поступка Яна только Кира. Но и от нее адекватной помощи не дождешься. Смотрит на меня, прожигая ненавистью. Именно этот взгляд вдруг вызывает желание отыграться за все страдания, слезы и кошмары. Я, конечно, незамедлительно глушу этот порыв. Умом еще не совсем тронулась. Понимаю, что это нездоровые чувства. Я не должна злиться, ревновать и мстить. Это… Это очень плохо.

Придется стучать к Безугленко и простить помощи у него.

– Только не вздумай бежать к тренеру, ма-хорошая, – прерывает мои мысли всезнающий голос Мадины. – Не создавай Нечаеву проблемы, а то заклюют.

– Что? Заклюют за проблемы Нечаева? А со мной разве так можно? – негодую на эмоциях.

– Иди и растолкуй это Яну, ок? Он, конечно, хулиганюга, но насильно тебя держать не станет. Не тот уровень.

Слушать Мадину, безусловно, то еще «удовольствие». Однако, когда она уходит, едва сдерживаюсь, чтобы не остановить ее.

Неужели мне, правда, никто не поможет?

Беспомощно обозреваю опустевший холл.

– Пойти с тобой? – неохотно вызывается единственный из оставшихся.

– Спасибо, Валик… – выталкиваю я сдавленно. – Не будем его провоцировать. Сама пойду.

– Звони, если что…

Боже, неужели я действительно собираюсь это сделать? В самом деле? Что я ему скажу?

Ума не приложу.

Но, сцепив перед собой руки, поднимаюсь наверх. Преодолев лестницу, сворачиваю в коридор. Медленно шагаю в направлении открытой двери.

– Хах, – бросает Ян глухо, едва я сворачиваю в комнату. Несмотря на эту насмешку, на миг кажется, будто он счастлив меня видеть. Упирая руки в бока, рассматривает так, словно сегодня еще не имел такой возможности. Неторопливо и невыносимо интимно ведет взглядом от лица до колен, примерно... И обратно. Врывается в глаза. – Я уже думал, придется спускаться за тобой.

– Хм… – выдаю я в тон ему, расходуя при этом непозволительное количество энергии. – И зачем это? – последнее слово подчеркнуто роняю с какими-то странными интонациями, будто о чем-то большем говорим.

Я просто… Не в силах обуздать свое сумасшедшее сердце, с трудом дышу.

– Что «это»?

Смотрю на него и слова вымолвить не могу.

Глаза, губы – поочередно. Насмотреться невозможно. Совесть вместе с разумом тает под напором его энергетики. Подступают чувства, которые я так и не смогла перебороть. Они заставляют мое солнечное сплетение сжиматься и коротить. Искры осыпаются вниз живота. А оттуда взлетают уже настоящие салюты. Кровь превращается в лаву.

– Почему ты молчишь?

Этот вопрос звучит совсем близко. Ян подошел, закрыл дверь и припер меня к ней, а я даже не шелохнулась, чтобы этому воспротивиться.

Глотаю его запах, суматошно рыщу по его лицу взглядом, рассекаю ладонями теплую ткань толстовки на груди… И меня пробирает озноб.

– Может, объяснимся, Ю?

– В каком смысле?

– В здравом, Ю, – выпаливает Нечаев с неясным мне раздражением. – Почему ты хотела увидеться в ту ночь? Почему плакала? Почему была так расстроена? Почему перестала со мной дружить?

– Ох…

Его слова притягивают воспоминания, которые вызывают внутри меня вспышку боли. Лижут языками пламени так высоко, что ощущаю даже на шее. Горло сжимается. В глазах – наводнение.

– Ю… – выдыхает Нечаев до безумия нежно и до одури страстно. С обертонами, которые просачиваются под мою кожу током, вскрывают мембраны клеток и вживляются в ядра, чтобы выдать в моем организме невероятно чувственную и гармоничную симфонию феерического волнения. Дрожу с вибрациями, скрыть это нереально. Ян принимает, скользя по моим плечам ладонями. Замирает на лице. Оглаживая мои щеки большими пальцами, с надсадным выдохом придвигается ближе, пока наши тела не соприкасаются по всему периметру. – Блядь… Ю…

Останавливаю его губы в уголке своих, когда всю меня от макушки до кончиков ног прошибает разрядами. Давлю на грудь, чтобы отпихнуть, но Нечаев упирается и, перехватывая мои руки, задействует обратную силу, буквально расплющивая меня своим твердокаменным телом.

И я… Контуженная шоком того, как он ощущается, и что при этом контакте происходит внутри меня, просто бездыханно цепенею.

Боже мой… Боже мой…

Не знаю, как такое возможно, но между нами будто нет одежды. Я чувствую всего Яна. Всего! Весь… эм… Боже мой, рельеф его эрекции. Все выпуклости и грани… Я глубоко потрясена этими анатомическими подробностями, а еще больше – общим размером.

«Значит, тебе тоже нравятся большие с большими?» – всплывает в моем поплывшем мозгу, пока Ян дико медленно и ошеломительно горячо лижет мои губы.

– Я хочу тебя поцеловать, Ю… – опаляет мокрую плоть терпким и таким будоражащим дыханием. – Можно я тебя поцелую? Пожалуйста, Ю, разреши мне себя поцеловать.

Моя грудь содрогается, когда из нее вырывается стон, похожий на настоящее рыдание.

Так хочется этого… Неистово.

Я бы отдала жизнь ради этого поцелуя, если бы знала, что точно после него умру, и не придется позже расхлебывать последствия в виде боли, стыда и мук совести. Страшно осознавать масштаб своих чувств и желаний, но, клянусь, я бы отдала!

– Ты что?.. Как ты можешь о таком думать?.. – шепчу дивным голосом, словно в горячке. Все внутри ведь пылает. Так жарко, что даже слез нет. Пересушена, как пустыня. Только между ног оазис. Вот бы он там дотронулся… Господи, как же ужасно этого хочется! Пульсирует все, доводя до крайнего помешательства. – Остановись… Оставь меня, Ян… Знаешь ведь, что я со Святом, и…

Хриплый смех отбивается от моих губ щекоткой и зудом.

Ян отступает. Освобождает даже мои запястья и отворачивается. Пока прочесывает ладонями волосы, слышу, как протяжно и хрипло он вздыхает. С таким надрывом, словно ему не хватает кислорода. У меня и самой ребра стискивает, будто кто-то физически сдавил. Заклинивает, создавая первые очаги воспаления.

– Если ты со Святом, почему ты ревнуешь меня к Кире? – толкает Ян на развороте.

Как обычно, со смехом.

И хоть глаза его блестят, улыбается он вовсю.

Я замираю, не в силах понять, из-за чего мне больнее… Из-за того, что он говорит? Или из-за того, что смеется?

– Наверное, потому что ты мне дорог… – с трудом лепечу я, теряя дыхание и бесконечно дрожа губами. Слезы обжигают щеки. Но те сами по себе так горят, что кажется, от раскаленной кожи пар идет. – Очень дорог, Ян… Очень…

– И как это понимать, Ю? – сипит то ли сердито, то ли огорченно.

Когда я пожимаю плечами, вновь хрипом хохочет.

– Перестань… – прошу его остановиться, потому что его насмешки убивают. – Разве ты не видишь?.. Я не знаю, как еще сказать… Мои родители, Свят… И я… Мне так тяжело, Ян! Ты просто не представляешь!

Кажется, последнее, наконец, возымело на него какое-то действие. Он поджимает губы и хмурится, становясь несчастным, но серьезным.

– Так объясни мне, чтобы я представил. Обо всем, что чувствуешь, расскажи, Ю… Можешь?

Прикладывая к щекам ладони, лихорадочно мотаю головой.

– Без шансов! Я не смогу это объяснить! Видишь же, я в ужасе только от мысли об этом! Это страшные вещи!

– Страшные?

И снова он хмыкает, качая головой.

– Очень! А ты только и делаешь, что смеешься! – вскипаю от злости.

– Выглядишь так, будто хочешь меня побить, тогда как я тебя желаю всего-навсего целовать…

– У-у-у, – в отчаянии хватаюсь за голову.

Кружусь по комнате, будто бы пытаюсь поймать ее одуряющий ход.

Ян ловит сзади, обхватывая поперек тела руками. Прижимается, заставляя нас обоих стонать.

– Прекрати, прекрати… – долблю в пространство, прикрывая глаза.

Он везде… Проникает в меня своей энергетикой, словно щупальцами. Сминает душу. Оплетает легкие. Прорастает в сердце.

– На хрен твоих родителей, Ю… На хрен Свята! – шпарит Нечаев мне в затылок. – Ты моя! Уже давно… И скоро… Будешь полностью! Навсегда.

– Нет… Нельзя… Не могу… Не получится… – долблю я расстроенно вместо того, чтобы обрубить все посягательства одним результативным «Не хочу!». – И вообще… Мне все равно не нравится целоваться… Это мерзко! Не стоит того, чтобы грешить и делать всем больно, – убеждаю саму себя. – Вообще не стоит!

– Ч-что-о? – впервые за сегодня я улавливаю в голосе Яна растерянность. – В каком смысле мерзко? Хах… Ю? Хах... Ю-ю-ю? – буквально гогочет и давится этими звуками так, что прижатая к моей взмокшей спине грудная клетка судорожно дергается. Пока Нечаев резко не разворачивает меня к себе лицом. – Ты серьезно?

Пока я погибаю от своих чувств, он как раз смотрит совсем не серьезно. Возбужденно, словно маньяк какой-то.

– Безумец!

– Нет, нет…. Сейчас ты не отвертишься, Ю. Я тебя спрашиваю: тебе противно целоваться с Усмановым? Ответь!

Я задыхаюсь. От стыда и горькой обиды за Свята.

Боже… Я не должна была этого говорить! Так нельзя! Это тоже предательство!

– Ответь, Ю!

– Дело не в нем! – кричу я в отчаянии. – Просто я такая… – стучу Нечаева кулаками в грудь. – Я! Только я!

– Ну да, конечно… – хрипит сдавленно. И ухмыляется, будто знает что-то, о чем не догадываюсь я. Меня это, естественно, задевает. В растрепанных чувствах снова бью его в грудь, пока он с хохотом не перехватывает мои руки. Сжимая крепко-крепко, резко хмурится. Меня эти контрасты качают так, что мама не горюй! – А что с остальным? Как с сексом, Ю?.. Тоже мерзко, но терпишь? Или, может, это нравится?

– А-а-ах… – в этом шокированном вдохе набираю запредельные обороты по всем функциям. – Ты дурак, что ли, такое спрашивать?! Совсем ни стыда, ни совести нет?! Я тебе что – Кира какая-то, чтобы… чтобы спать с кем-то… – несмотря на бурлящий внутри гнев, повторить то, что он сказал, не получается.

И в один момент… Когда ни один глоток кислорода, несмотря на жадные рывки, не достигает легких, я просто срываюсь на рыдания.

– Ох, блядь… Ю… – роняет на выдохе Ян. Кидаясь вперед, не дает избежать объятий. Буквально сгребает в охапку. Как не толкаю, не могу вырваться. Царапаю ему шею, он лишь смеется. Так откровенно, что даже трясется. А может, дело не только в хохоте… Ощущаю эти вибрации не только от его груди. – Ладно, ладно… Прости, что так ублюдочно об этом спросил… Я явно не рыцарь, увы… Увы, Ю… Прости, зай… Прости, маленькая… Моя ты маленькая…