Дело о золотой маске

Глава 10

Сердце пропустило удар, в ушах начал нарастать низкий гул — почти забытый с времен, когда один из представителей семьи хамилио выбрал его своим личным врагом. Неуловимый убийца вот уже три года как не топтал земли Челии, Итен думал, будто забыл чувство невидимой, но неотвратимой опасности, зато помнило тело. Измененное драконьей кровью, оно не всегда слушалось слабого человеческого разума. Потому-то Итен и шарахнулся от ничем непримечательной, прекрасно освещенной и пустой ниши в стене, словно от внезапно вспыхнувшего пожара, спрятался за первым попавшимся деревом (так себе укрытие, но за неимением лучшего сойдет). Пистолет в одной руке, амулет связи — в другой.

— Впечатляет…

Низкий хрипловатый голос прошелся по спине ледяным мехом. Захотелось встряхнуться, словно вышедшему на берег псу, но Итен скрипнул зубами и приказал себе терпеть. Не хватало еще выказывать рептилиям собственные слабости. Слабости, которые наверняка будут изучены. Эмоций в людском их понимании рептилии не испытывали, потому все их многообразие старались использовать в свою пользу. Привратник полицейского управления — не в счет. Вага был уникален в своем роде. Встречались, конечно, и еще исключения, но были они слишком редки, чтобы не ждать подвоха со стороны каждого выходца с Рептия.

— А меня — нет, — обронил Итен, насколько умел безразлично и приказал: — Именем полиции Гранвиля! Проявись!

Она снова возникла будто из неоткуда. Итен смотрел прямо перед собой, но не уловил мига, когда поплыл воздух, а затем появилась хамилия.

«Как там говорилось в одной старой песенке, вновь набирающей популярность? Бойтесь желаний своих? Мне, похоже, впору просто мыслей бояться», — подумал Итен. Еще совсем недавно он вспоминал эту особь с уважением и хотел, чтобы она не лишилась места работы. И вот она стоит перед ним: дабы воочию убедился.

— Успокойтесь, инспектор. Я не промышляю тайными убийствами, — молвила хамилия и склонила голову в приветствии.

Человек мог бы произнести эту фразу, шутя. Хамилия же была удручающе-серьезна, а потому воспринималась еще более опасной. Или память тела снова брала верх над способностью мыслить?

— Полагаю, мы не разговаривали бы, имей вы в планах меня прикончить, — заметил Итен. Витиевато, но зато так, как лучше всего понимали рептилии. Эмоций в фразе не было. И ее удалось бы понять по-всякому. Итен поверил преследовательнице? А может, намекнул, будто отразил бы предпринятую против него атаку? Мог убить в любую минуту, но окажет ей честь и выслушает?

О чем подумала хамилия, тем паче осталось неясным, но она улыбнулась. Вернее, очень постаралась это сделать, растянув губы ниточкой и став похожа… на одну из жаб, как их рисуют дети.

— Я здесь, чтобы передать приглашение, — сказала она.

Итен выгнул бровь и предположил:

— Семейное торжество?

Хамилия посерьезнела еще больше, хотя уже казалось некуда, и тотчас перестала напоминать жабу. Язык не поворачивался назвать ее красивой, но не признавать этого не выходило. Есть такое явление как строгая, холодная, пожалуй, даже ледяная красота. Стоять рядом с такой не хочется, лучше вообще обходить десятой дорогой, но менее красивой она от этого не становится.

— Мой работодатель намерен говорить с вами.

— Да что вы говорите? — в душе Итен рассмеялся, но внешне остался спокоен. — И причем здесь, собственно, вы? Наша почта работает из рук вон плохо, но не настолько же. Чем вам курьеры не угодили?

— Он намерен встретиться с вами тайно. Думаю, вы тоже незаинтересованны в огласке. Потому я и перед вами, инспектор: незаметно пришла, и столь же незаметно уйду.

Означало ли это, будто лорд действительно не собирался хвастаться в высших кругах слугой-полицейским? Полагал сотрудничество с полицией позором? Думал, будто в высшем обществе его не поймут?

Возможно: как все по отдельности, так и одновременно.

Аристократы точно не пришли бы в восторг, узнав, кто именно будет шляться по их сборищам. Но!.. Дракаретт ведь мог и усыплять бдительность Итена.

— Допустим, я согласен.

Хамилия шагнула к нему и уже почти схватила за руку, но Итен вовремя отступил.

— Я сказал: «допустим».

Хамилия не выказала ни раздражения, ни усталости, ни злости. Глаза на мгновение стали теплее: так, словно, плавая в море, он из бурного холодного течения угодил в прогретое. Кажется, он сумел удивить ее. Причем, приятно. Вот только чем? Недоверием? Быстротой реакции?

— Теперь я верю в то, что вы сумели убить одного из семьи, — произнесла она.

Итен никак не стал комментировать этого. Да и ни к чему было.

— Как только вы возьмете меня за руку, инспектор, я активирую портал непосредственно в кабинет моего работодателя.

Имейся возможность, Итен присвистнул бы, а только очень уж не хотелось портить о себе впечатление. Подобные порталы, особенно способные перенести не одно существо, стоили недешево. Лорд, вероятно, мог себе подобные позволить, но не в этом дело, а в кабинете. Кабинете, расположенном в его особняке, чем только не напичканном. Какой же дракон станет тащить к себе в пещеру плебея, нужного ему для выполнения разовой работы? Он и не всякую принцессу туда приведет.

Значит, снова: Дракаретт либо играет на ощущении собственной важности самого Итена, либо настолько боится огласки, что готов встречаться лишь там, где не может оказаться ни одного шпиона или просто любопытного.

«Уж не участие ли в покушении на императора он собирается мне предложить?» — подумал Итен.

— Решитесь, инс…с…пектор...ррр? — прошипела хамилия.

Дракаретт не собирался тянуть со встречей. Итена подобное полностью устраивало. Он сунул в карман артефакт связи, убрал пистолет и первым протянул ей руку.

Она носила тонкие перчатки. Температура тел рептилий была ниже человеческой, но ладонь хамилии едва ли не горела, обдавая Итена жаром даже через ткань. Вряд ли она была больна, скорее, артефакт начал действовать, но подумал Итен об этом уже позже.

Порталами спокойно пользовались обыкновенные, не обладающие магическими способностями существа. Разумеется, если у них хватало на это монет и щедрости. Сильные маги могли создавать порталы для себя, а иногда и других. Но вот когда магическое воздействие совершали над магом — как сейчас: чужое то ли заклятие, то ли артефакт, активированный существом, которому Итен не доверял — все проходило сложнее. Потому что магия внутри всегда боролась с магией извне, и повлиять на это никак не выходило. Зато можно было подцепить сознание на «крючок».

Когда-то дракон создал иллюзию маленькой девочки, чтобы внушить Итену необходимость самому пойти в пасть к кровожадной твари. Теперь Итен сильно удивился рукам хамилии. А потом сопротивляться уже не смог: голова закружилась, его подкинуло вверх, перед глазами вспыхнули разноцветные круги.

— Не самые приятные мгновения, — прошипел он, хотя прекрасно знал, что в порталах разговаривать невозможно.

Нечеловечески сильные пальцы вцепились в него, не позволив упасть. Итен чуть ли не до крови прикусил губу, мотнул головой. Яркая белая искра пронеслась у кончика носа, чиркнув по коже острым хвостом. Улица окончательно исчезла, и из синей темноты, похожей на предрассветное или послезакатное небо, медленно принялись проступать стены, огромный камин, на полке которого стоял трехмачтовый парусник. За ним висела картина с бушующим морем. Если расфокусировать взгляд, казалось, корабль летел по волнам.

Комната наконец перестала плыть перед глазами. Хватка на плече исчезла. Хамилия демонстративно отступила в сторону и скрестила за спиной руки.

— Приветствую вас в своем доме, — услышал Итен позади себя и осторожно, не допуская резкости в движении, обернулся. — Инспектор…

Дракаретт сидел… хотя значительно более подошло бы слово «восседал» за столом красного дерева, даже на вид кажущемся неподъемным. Инкрустированный золотом и серебром. С драконьими головами на углах. Столешница в руку толщиной. Да и кресло с прочей мебелью — под стать. Роскошь и добротность давили со всех сторон, сверху нависала огромная хрустальная люстра. Итен не поддался. Работа научила его держать лицо и не в таких ситуациях. Лорд уж точно не намеревался его прикончить, лишь кичился богатством и знатностью, а это вполне удавалось не только потерпеть, а почти не обращать внимания. Итен, как и многие граждане Челии полагал аристократию — отвратительным пережитком прошлого. Он сам к роскоши никогда не стремился, полагая, что в жизни главное — не количество богатств, а чувство достаточности. Так с чего же ему ахать и охать при виде чужих роскошеств? Не дождутся.

— Присаживайтесь.

Прозвучало скорее приказом, чем любезностью, но Итен не собирался замечать этого. Тем паче не намеревался отказываться. После не самого приятного переноса в его жизни очень хотелось сесть, если не прилечь.

Кресло больше напоминало трон: с высокой спинкой, широкими подлокотниками, приземистое и раскоряченное. Однако при этом на удивление удобное. Итен опустился в него и будто угодил в жаркие объятья.

«Главное, чтобы выпустило», — промелькнуло в мыслях, но он постарался их отогнать. Это у него в прошлом был случай, когда не слишком смышленого воришку, забравшегося в похожий особняк в отсутствии хозяев, засосал диван. Ситуация, конечно, курьезная, да и воришка сам виноват: уж мог понять, что в такие дома с помощью простых отмычек не попадают. Вот только желание шутить отбило на раз, стоило припомнить в каком состоянии извлекли тело.

Позже выяснилось, что особняку позволяли «шалить» подобным образом: приманивать воров, снимать внешнюю защиту, позволять войти и… пожирать заживо. И ничего хозяевам за это не сделали, поскольку аристократы, да и преступники лезли к ним сами, подстегнутые азартом и верой в свою удачу.

«Да что-такого-то?! — мелодичный голос юной и, к сожалению, прелестной доченьки хозяев до сих пор всплывал в памяти. — Нас нижайше благодарить следует за то, что освобождаем Гранвиль от части этих отбросов. А вы чего же?! Решили морали нам здесь читать? Мы, к слову, вашу работу выполнили!»

И ведь Итен видел: она была абсолютно искренна в недоумении и обиде. Она действительно не понимала отчего бы не скормить человека (тем более преступника) древней кровожадной магии. И, уж конечно, ей было плевать и на все прочее: на бедность незадачливого воришки, содержащего семью из пятерых голодных ртов, на его очень скромный «послужной список», на легкий флер чар особняка, недостаточный для обвинений в подавлении чужой воли, но способный стать последним аргументом в споре с самим собой.

«Если бы не полез, то и не умер, — убежденно говорила она. — Сам виноват. Впредь другим наука не злоумышлять против драконородных!»

Итен без зазрения совести уничтожал зарвавшихся магов, переступивших черту, ловил убийц, ликвидировал опасных инорасников. В его устах слова о хорошести или плохости методов «очистки Гранвиля» выглядели бы сродни крокодиловым слезам. Он вышел из особняка, предоставив Лидару заканчивать с высокородной семейкой. Он попросту сбежал, а потом прибыли сотрудники известной секретной службы и… «состава преступления» не углядели.