Ни живые, ни мёртвые

На лице Алестера отпечатались вечные изгибы печали.

— Я представляю, как тебе было тяжело. Столько пережить и не сломаться — в твоём духе. Я всегда верил, что ты со всем справишься.

Я покачала головой.

— Боюсь, трудности ещё долго будут продолжаться. Но ты действительно прав: я очень многое пережила, — молчание выжигало глотку, пока я не решилась на отчаянную попытку вновь извиниться, но уже спустя годы: — Прости, что я не послушалась тебя.

В этот раз я обняла его первой, когда Алестер ещё миг стоял столбом от понимания сказанного. Тепло его грудной клетки, сила рук и привычное прикосновение к сухой коже заставили глаза снова наполниться слезами — я не верила собственному счастью. Не верила, что после гибели столь многих я увижу человека, смерть которого так сильно повлияла на меня. Не верила, что Вселенная смиловиться надо мной и преподнесёт такой драгоценный подарок.

И хотя я терпеть не могла жалость, за это была благодарна.

— Я... я просто запуталась в себе, устала от постоянства, не знала, куда двигаться и как выбираться. Мне хотелось добра, честно, я правда шла к нему, но меня сбила с пути Тень. Не помню, делилась ли с тобой переживаниями на её счёт...

— Да, я знаю, — мирным голосом прошептал Алестер, гладя меня по голове. — Я всё понимаю. Ты не виновата, что за тобой поставили присматривать Ивет.

Я медленно отстранилась — чувства были и без того хрупкими, и все они разом почти разбились.

— Я только сама узнала о её настоящей личности, но откуда ты знаешь...

В голове закрутился механизм: ну конечно, Алестер был тоже в сговоре. Вряд ли Рэбэнус после спасения обделил его нужной информацией. Да и с чего вдруг я решила, что мой единственный друг не изменился за прошедшее время и оставался всё таким же добрым? Я же изменилась, причём сильно и заметно. Если Алестер прямо сейчас строил обескураженную физиономию, это не значит, что он ни в чём не виноват.

— Постой, птичка, постой, — он невинно приподнял руки. — Я тебе всё объясню.

— Звучит как при измене, — стоило большой выдержки не говорить злобно. — Ты ещё скажи, что это не то, о чём я подумала.

Алестер растерялся.

— Но это и вправду так...

— Ты в этом мире прошёл курс по чтению мыслей или что?

Тонкий лёд беспощадно трещал под весом угрожающих слов и надвигающейся бури из ссоры — такое же ощущение, как когда-то в детском доме. Вот только мы выросли, и проблемы стали уже серьёзные.

— Мне что-то рассказал Ворон, а до чего-то я сам додумался. Но поверь, ещё тогда, в приюте, я мало о чём подозревал, да и вовсе не понимал, что происходит и какие страшные обороты набирает происходящее, — Алестер бесстрашно подошёл и взял меня за руки, пока я его остолбенело слушала. — Прости, что тогда, при нашей последней встрече, я так чёрство с тобой поступил. Не знаю, что на меня нашло, но я просто вообразить себе не мог, как ты, после стольких лет мечтаний о свободе, вновь вернулась в клетку. Мне казалось, что ты постараешься забыть всё, в том числе и меня, как страшный сон, и начнёшь жизнь с чистого листа. И я тоже. Но вместо этого ты вернулась к прошлому, и я понял, что не смог бы вынести ни продолжения, ни повторения. Не смог бы вновь быть с тобой, ведь уже ничего бы не было, как раньше.

Поверь, просто поверь, Гуй побери. Не ищи подвоха, не вспоминай прошлое, не слушай голос разума и сердца.

Просто поверь.

Как же чертовски это сделать, поверить, когда подвох ставил палки в лёгкие.

— Наверное, в одной из параллельных вселенных ты всё же не отверг меня, мы вместе сбежали в другой город и жили...

— Совсем не счастливо и в нищете, — слабо улыбнулся Алестер, который явно не раз фантазировал на эту тему. — Наша история могла сложиться как угодно, но она привела нас к тому, какие мы сейчас. Ни живые, ни мёртвые.

Какое точное описание. Ни живые, ни мёртвые.

— Но ты ведь не умер.

— Да, но оказался здесь, — грусть сморщилась между складками его бровей. — Ворон перетащил меня сюда с помощью магии, как я полагаю, и с тех пор никогда меня не навещал.

— Но зачем он сохранил тебе жизнь? — я сжала пальцы Алестера, пытаясь показать своё волнение.

— Тебе... не понравится ответ.

— Поверь, я готова на всё, — я заправила обратно выбившийся локон волос из его причёски. — Так для чего?..

— Потому что я его сын.

Рука остановилась.

Точно. Я же совсем забыла. Просто напрочь вылетело из головы записи Жоэля в его кабинете и имя, из-за которого и случилась ссора с Вильгельмом.

Мэллори Эльху.

После того случая я не задумывалась всерьёз о причастности Мэллори к Алестеру и тайно надеялась на обычное совпадение фамилий. Хотя в те времена было не до долгих размышлений, а после — и тем более. И всё же Алестер оказался ребёнком двух злодеев — Мэллори и Рэбэнуса, которые оба бросили его для идеального выполнения плана. Казалось, узнай такое, Алестер должен был возненавидеть меня, но он полюбил, как и я его. И другого сына Рэбэнуса, и самого Рэбэнуса.

Выходит, я без ума от семейства Донован. В прямом смысле.

Какая ирония.

— И... — в горле всё пересохло, — как давно ты это знаешь?..

— С тех пор, как мы с тобой увидели Ворона в первый раз, в коридоре.

Так вот зачем тогда Рэбэнус хотел поговорить с Алестером. Вот что встало между нами.

— Он... — я чувствовала, как ступала на крайне хрупкую поверхность, — что-то тебе ещё рассказал?..

— Я не хочу об этом говорить, — Алестер мучительно зажмурился, сделав шаг назад.

— Почему?

— Прошу, не надо!

— Но я ведь для этого здесь оказалась, — железно не отступала я, как бы ни скребло от этого в сердце. — Уверена на девяносто процентов, что это Рэбэнус подстроил так, чтобы я оказалась с тобой в одном мире. И узнала правду.

— Но это разобьёт тебе сердце! — взмолился Алестер, чуть ли не плача. — А я не хочу, понимаешь? Не хочу вновь причинять тебе боль, не хочу вновь терять тебя, не хочу вновь играть по чужим правилам!

Я похолодела.

— Вновь?

Алестер побледнел, осознав, что сам проговорился.

— Нет, это не то... не то!..

— Ал, — требователость выразилась в излюбленной позе со скрещенными руками, — я вижу, что ты что-то знаешь. Что-то очень важное. Мне надо это выяснить.

— Нет-нет-нет! Прошу, не мучить ни меня, ни себя! Давай забудем, давай сбежим, как ты и хотела? Давай сделаем что угодно, но только... только не это!

И даже здесь, в миллионах световых лет от предыдущей жизни, мы вернулись к тому, на чём закончили:

— «Ты предала один раз. Значит, можешь предать и второй».

Алестер вдруг замер, моя фраза его отрезвила, точно дала хорошую пощёчину.

— Всё было подстроено с самого начала, — сдался он и не собирался кончать поток режущих слов: — Тепло воспитательницы Лин по началу было поддельным, хотя со временем она действительно полюбила тебя. Знакомство со мной тоже было спланировано, как и некоторые наши разговоры и мысли, которые я пытался донести до тебя, обещание в их числе. Наша любовь, наша близость, наша ссора — всем этим контролировал Ворон через меня. Я не мог ни перечить ему, ни отказать, ни сделать как-то иначе. Это он прикончил твоих настоящих родителей, потому что те убили мою мать, Мэллори. Это он отправил тебя в приют, составил декорации, заставил поверить в реальность происходящего. Именно Ворон управлял твоей жизнью, это всё он. Буквально. Даже когда тебе казалось, что всё происходит случайно, это было уже придумано им.

Я уже об этом сама узнала или догадывалась, и всё же открывшаяся правда раскрошила душу до пепла: не думала, что всё начиналось настолько давно.

— И да... ты права, наша встреча сейчас тоже подстроена. Я знал, что ты рано или поздно придёшь, и готовился к этому все прошедшие годы. И как видишь, даже сопротивлялся сейчас всё рассказать. Но в этот раз уже ты заставила меня это сделать.

— Ты мог бы хотя бы намекнуть! — вспыхнувшая злость вытекала вместе со слезами. — Хоть что-нибудь написать, как-нибудь обозначить, дать подсказки! Хоть что-нибудь!

Алестер тоже был на грани разбитого состояния.

— Я хотел! Но я не знал, совершенно не знал, как тебе помочь! Я правда хотел и боялся... я не находил себе места от совести, пытался что-то сделать, но я был ещё слишком юн, чтобы...

— Это глупые оправдания! Ты говорил мне о моём предательстве, а сам предал меня! Ты трус и просто жалок!

— Это была только моя инициатива, чтобы ты стала доброй! — парень не двигался с точки, несмотря на дикое желание подойти и хорошенько встряхнуть меня. — Это было моё искреннее желание!

— Ты же сказал, что обещание заставил меня взять только из-за Рэбэнуса! — тут же зацепилась за слова. — Я же знаю, он хотел, чтобы я пострадала как можно больше!

— Я... предложил ему эту идею, — Алестер выглядел совсем сломленным. — А он... просто выложил это в красивую форму.

Ярость закипела бурлящим адским котлом, полным вопящих грешников.

— Да нахрен не сдалось мне твоё обещание! Всю жизнь после приюта только и давлюсь им, как от ошейника! Ты не можешь заставить измениться человека только потому, что тебе так сильно этого хочется. Да ещё и вешать обещания в столь юном возрасте!

— Тебя никто не заставлял выполнять или следовать ему, — тихо сопротивлялся парень, на что я зло прырчала:

— Любовь к тебе заставляла. Только благодаря тебе я хотела стать лучше. Тебе, а не Рэбэнусу.

— И по итогу пошла по его стопам, — чуть крепче ответил он.

— Нет, я шла только по своему пути! Я сама...

— Хватит обманывать себя, — Алестер, казалось, полностью потух, смирившись с потерей. — Даже тогда, когда события не были подстроены, ты всё равно поступала слишком скверно. Ты сама по себе очень плохой человек, сяо-Рави. И это уже никогда не исправить.

И почему люди, когда получали такую истину прямо в лоб, хотели тут же перечеркнуть свою жизнь и измениться до неузнаваемости? Почему только тогда, когда всё окончательно полетело в тартарары, существовало лишь два варианта: бесповоротно сгинуть или начать всё заново? Почему человек так безбожно жаждал всё отрицать и выглядеть в своих глазах как можно лучше?

Я столько раз думала о своих чертах характера, о своих ошибках, выборах и поступках, столько раз корила себя или восхищалась, столько раз обдумывала всевозможные варианты развития событий, своего прошлого и будущего, столько раз опускалась до дна и забиралась на гору. Но ни разу я не сделала чётких выводов о том, какая же я. Кто я. С одной стороны, это жизненно необходимо — осознать себя, прощупать своё мировоззрение в толпе стереотипов и мнений, стать себе опорой и другом. Но с другой стороны, я менялась. Откуда мне было знать, может, через день я захочу стать известным дизайнером? Или соберусь спрыгнуть с парашютом? А может, просто сяду и напишу науючную работу? Мне не хотелось ограничивать себя каким-то одним итогом и подводить черту под своей личностью — я жаждала быть безграничной, быть всем и ничем, везде и нигде, здесь и всюду.

Да, я порочная. Но я также и ответственная.

Да, я жестокая. Но я также готова протянуть руку помощи другу.

Да, я самовлюблённая. Но я также замечаю красоту и в других.