Ни живые, ни мёртвые

XXVII: Ни живые, ни мёртвые

Главнейшая наша задача должна заключаться в том, чтобы мы не следовали, подобно скоту, за вожаками стада, чтобы мы шли не туда, куда идут другие, а туда, куда повелевает долг.

Луций Анней Сенека

Так странно было оказаться в замке Донована.

И в то же время так привычно — будто вернулась в настоящий дом.

Ничто не изменилось ни внутри, ни снаружи, и одновременно неуловимо ощущалась перемена. Никаких снующих студентов, смеха раскрашенных девчонок, шагов преподавателей, суеты учёбы — весь замок приготовился к торжеству. И весьма славно: гигантский бальный зал украсили цветами и чёрными перьями, на широкую стену повесили герб города, а у противоположной, полной высоких окон, поставили столики с закусками, шоколадными фонтанами и пёстрыми напитками в хрустальных бокалах. Всё помещение заливало светом — сверкали люстры, отливал серебром потолок, переливались тысячи оттенков красного, золотого и абсидианового цветов.

Идя под руку с Арни, неумолкающе о чём-то говорящем, я с любопытством разглядывала костюмы всех пришедших: пышные платья, строгие смокинги, разнообразные маски, причудливые причёски и изучающие меня взгляды. Да, я привлекала внимание больше остальных, ведь ни у кого не было даже близко похожего на мой наряда. И меня захлестнула ностальгия по тем временам, когда я всегда находилась в центре сплетен и элиты, когда постоянно ловила на себе взгляды парней и могла пробираться по ночам в клуб, чтобы в очередной раз напиться и с кем-нибудь переспать. Ох, какие же замечательные были деньки! Скучно, однообразно, но зато как безопасно! Однако я ничуть не жалела, что пошла на риск.

Рука вдруг плавно опустилась, и спина Арни исчезла в толпе танцующих под традиционную музыку пар. А рядом со мной через пару мгновений появилась высокая тёмная фигура, взвзявшая меня под талию.

— Ты выглядишь бесподобно, птенчик.

Голос.

Его голос.

От блаженства хотелось превратиться в лужицу, но я заставила себя молча принять его руку и начать танец. И хоть между пальцами были слои перчаток, мне было приятно спустя столь долгое время касаться его — белого принца на чёрном коне. Тянущее чувство внизу живота постепенно просыпалось от слишком длительного затишья, а вместе с ним и чувства — как листья по весне, медленно, неосознанно, ярко. Признаю, я ужасно соскучилась по Инграму: белые кудри он тщательно зачесал назад, чёрный смокинг сверкал в свете люстр, лицо выражало скрытое ехидство, злыми чертями отражающееся в глазах цвета корицы. Он даже подкрасил тёмные мешки, но шрамы всё так же отчётливо выделялись на бледной коже.

Последний раз мы виделись, когда были в спальне Рэбэнуса, и с тех пор непонятно, поменялись ли наши отношения или нет. Встретившись сейчас, мы совершенно не подали вид, что между нами что-то было — от ненависти до любви, от любви до ненависти. Поэтому я решила пойти по старой схеме:

— От тебя тоже не воротит.

Инграм сразу же уловил мой намёк.

— Надо же, какой у тебя завышенный вкус.

— Вижу, ты завидуешь мне, ведь твой вкус явно желает оставлять лучшего, — рядами белоснежных зубов я ответила на его ухмылку.

— Ты про себя?

— Не переводи стрелки.

— Ох, право боже, столько времени прошло, а ты до сих пор как двухлетний ребёнок, тоже норовишь всё обосрать, — Инграм вёл под руку так же расслабленно, как и говорил, пока я с трудом поспевала за ним, ведь практически не умела танцевать. Хотя это и не мешало мне дерзить дальше.

— Просто твоя внешность действительно не впечатлила, поэтому не хочу тратить своё время на выслушивание твоих глупых слов.

— Если бы мне нравилось общаться с сучками, я бы завёл собаку.

— Почему же до сих пор не завёл?

— Рассчитывал на твою роль, — парень вдруг оказался неприлично близко ко мне, чего явно не требовал танец. — И ты неплохо справилась, птенчик.

Он на что-то намекал. Да ещё и не был удивлён моему появлению, как и Арни. Может, вся свита была в курсе про план, узнав про него от Ворона? Или они сами прознали какую-то информацию за прошедшие полтора года? Что вообще тут происходило?

— Ты знал, что я не умерла, — хотелось именно спросить, но я постаралась сказать утвердительно.

— И с нетерпением ждал твоего возвращения, — не переставая кружить, Инграм наклонился к моей шее и блаженно вдохнул аромат духов. — Так скучал по твоему запаху с нотками роз и лотоса, помнишь, как тогда, в кабинете? Скучал по твоему голосу, прикосновениям, любви...

Возбуждение мурашками поднялось по позвоночнику и чужим дыханием заласкало гладкую кожу за ухом. От удовольствия пальцы вжались в плечо Инграма, смяв пиджак, губы нашли его лоб и невесомо скользнули по нему. Все наши действия — трещащая по швам клятва не приближаться друг к другу, не быть рядом, вместе. Ещё один вальс над уровнем тотальной потери контроля.

— Мы не одни.

— А когда это тебя останавливало? — хрипло прошептал Инграм, оставляя влажные следы на моей шее от поцелуев. — Всем же плевать.

Судорожный вздох — натянута, как струна.

— Я не думала, что ты до сих пор...

— Люблю тебя? — Инграм хмыкнул в мои волосы и выпрямился. — Мы оба знаем, как это бывает: ты унижаешь меня, пока я не затыкаю тебя поцелуем; ты хочешь меня, пока я не бросаю тебя в крови. И это для нас любовь?

Его глаза — чёрные дыры, пропасть, в которую желаешь пасть.

— Она как кулак. Как нож.

— Именно, — Инграм так близко к моим губам, что почти целует их. — Она нас убивает.

Мы замерли посередине кружащих пар и неотрывно всматривались в черты друг друга, в поисках неподдельной реакции, настоящей любви, а не только похотливой страсти и зависимости. Иллюзия чудилась такой реальной — протяни руку и дотронешься.

— Позволь мне быть рядом с тобой, —тихо повторила я свои слова, сказанные в давний момент счастья. — Прошу, позволь.

Инграм томительно медленно легонько прижался своими губами к моим, оставляя почти незаметный, воздушный поцелуй. Всё естество скукожилось от нестерпимого влечения продолжить поцелуй, углубить его, пока руки оголяли бы чужое тело на глазах у всех. Пока мы не окажемся вновь любимыми.

— Ты молишь меня или Рэбэнуса?

Желание пропало сразу же, как только недоумение оттеснило толпу пошлых мыслей. Я оторвалась от его лица, отдалившись на шаг, и нахмурилась, пытаясь сопоставить с фактами сказанное Инграмом. Его лицо абсолютно ничего не выражало — изуродованная маска, не более. И всё же только сейчас я по-настоящему на него посмотрела, сняв «розовые очки».

— Так ты... и есть он?

— Не совсем, — Инграм поднял локоть, и на него вдруг уселся неестественно большой чёрный ворон. — Скорее, я его альтер-эго.

Птица взмахнула гигантскими крыльями, задев меня острым пером, и в следующий миг вспышка света привлекла всеобщее внимание. Музыка стихла, люди остановились, сотни глаз уставились на того, кто являл собой прошлое, тьму и смерть.

Рэбэнуса Донована.

Во плоти.

Невероятной красоты мужчина около сорока лет: высокий, подтянутый, в дорогом идеально гладком фраке, с копной чернильных волос и такими же глазами, хищный взгляд которых остановился на мне.

От шока я чуть не задохнулась.

И не скрывала потрясение — я была уверена, что меня уже ничем не удивить, но перевоплощение взорвало мозг. Минуту я даже не дышала, тупо уставившись на Рэбэнуса, и пыталась принять тот факт, что всё это время рядом со мной был он, а не Инграм. Именно с ним, заклятым врагом и возлюбленным, я тысячу раз разговаривала, целовала, трогала, да и просто находилась поблизости. Все те недели, что я убивалась в поисках и загадках, тусила в институте и вела себя как то дурочка, то королева, постоянно маячил Инграм — в мыслях, в кабинете, впереди, вдалеке — не важно. Он всегда следил за мной, знал больше, чем показывал, устраивал игры, неизменно оканчивающиеся его победой. И теперь ясно, почему! Ясно, откуда он знал некоторые факты обо мне, зачем врал, как появлялся в нужный момент. Так очевидно же! Как я раньше не догадалась? Всё думала, что Инграм лишь помешанный на свите и Вороне, чуть ли не главный слуга и заместитель, но никак не сам Рэбэнус Донован.

Люди вокруг поражённо ахнули, а мне хотелось сжечь эту наглую физиономию.

— Люблю производить впечатления, — Рэбэнус стряхнул с плеча невидимую пыль. — Вижу, ты тоже от них в восторге.

— Зачем? — я не понимала ни ситуации, ни собственных противорчевых эмоций: их чересчур много. — Зачем было отправлять меня на поиски самого себя, когда всё это время находился рядом?

— Не совсем рядом, — зацепился только за последнюю часть вопроса Рэбэнус. — Я и Инграм — разные люди, у нас отличаются характеры, мировоззрения, жизнь и, главное, отношение к тебе. Какие бы гадости он тебе ни говорил, какую бы боль ни причинял, он действительно питал к тебе слабость, просто тщательно скрывал это. Тогда как мне действительно всё равно на тебя.

Ещё одна стрела вонзилась в спину — сначала Алестер, потом сотни отвержений Инграма, а теперь и Рэбэнус, одержимость к которому петлёй затягивалась на шее. Резь застряла у самого горла, слезами прорываясь наружу, но отчётливо вспыхнувшее воспоминание дало надежду: я ведь помнила, с какой неподдельной страстью целовал меня Рэб и как взволнованно он предлагал зачать ещё одного ребёнка. Может... он всё же...

— А как же будущее?

Мужчина плохо укрыл озадаченность.

— Если ты видела миры, где, как тебе казалось, происходит будущее, то нет, это не так. Просто в том измерении в какой-то момент в прошлом люди не совершили очередную глупость во имя религии, а ускорили прогресс технологий.

Значит, он не знал.

Либо же мне врали высшие, либо они и вправду не рассказали ему о путешествиях во времени. Не похоже, чтобы он в очередной раз лгал мне: Рэбэнус явился сейчас только для того, чтобы поведать мне правду, иначе быть не могло. Он настроен раскрыть передо мной всё, чтобы... что? Хотя это не столь важно, ведь я начинала догадываться о потайном смысле слов «стань прошлым»...

— Получается, ты не следил за мной, когда я была в иных всленных, — почва разговора прощупывалась острожно, но уже с определённой целью.

— С каждым разом становишься всё умнее, — похвалил мужчина уголком приподнятых губ.

— Тупость убила бы меня, — огрызнулась я, всё ещё не разбираясь в хаосе чувств. — Но я всё же не понимаю, какого Гуя ты этого до сих пор этого не сделал, хотя всё это время находился рядом и буквально угрожал мне смертью через записки с вороном.

— Тебя надо было сподвигнуть к поискам не только меня, но и себя самой, — Рэбэнус окинул взглядом собравшуюся молчаливую толпу, среди которых темнели вороньи мантии свиты. — Но я, естественно, ни в коем случае не стал бы тебя убивать. Я просто пугал — тоже люблю это дело.

— Тебе бы в клоуны, а не вот это всё, — по привычке съязвила я, снимая с себя маску феникса.

— Не смей издеваться надо мной, — вспыхнул граф, и у меня тут же зажгло отпечаток ладони. — Я не для того потратил столько лет, чтобы выслушивать твои сопливые колкости. Оставь их для Инграма, но не для меня.