Ни живые, ни мёртвые

XII: Ни земля, ни могила

К счастью или к несчастью, в нашей жизни не бывает ничего, что не кончалось бы рано или поздно.

Антон Павлович Чехов

— Ты домой?

Вопрос сорвался легко и необдуманно, растворившись в воздухе облаком пара. На улице, казалось, ни на градус не потеплело с раннего утра: деревья покрылись инеем, фонтан заливал льдом, снег с каждым днём всё больше возвышался по обочинам и на крышах домов. Даже меховое пальто не спасало от пробирающего до костей мороза, но я не спешила домой. Дела на сегодня не закончены, хотя и хотелось дошить заказанный костюм, но вот Анна...

Она впервые меня так сильно беспокоила.

И я без понятия, по какой конкретно причине. Ощущение, что с ней всё же что-то не так, не покидало ни на секунду: ни во время лекций, ни в столовой, ни на перекурах. Я даже не обращала внимание на пристававшего Арни и хмурого Инграма - беспокойство било в гонг и эхом совести отражалось на душе. Никогда не призналась бы в этом, даже самой себе, но нечто изменилось во мне, и теперь я не искала выгоду в общении с Анной. Не желала составлять тщательный шахматный расчёт, не собиралась выискивать недоговорки, не подстраивалась, чтобы узнать новую информацию. И более того - я искренне хотела помочь amie.

И это странно для меня. Необычно. Ошеломляюще. Трепетно.

Неужели только по отношению к одному единственному человеку я не хотела совершить очередное зло?

- Анна?..

Её сигарета почти догорела, но она так ни разу и не затянулась. Даже не вставила в мундштук. Что же с ней происходило? А со мной? Её взгляд ничего не выражал, никуда не смотрел - пустота серых, как лезвие стального ножа, глаз пугал. Казалось, за ними не крылось ничего: ни сердца, ни души, ни эмоций. Но это не так - я чувствовала, знала, что Анна вот-вот треснет. Рассыпется, будто мёртвая бабочка.

- Анна.

Я подняла уже руку, чтобы коснуться её, но девушка вдруг резко дёрнулась, словно очнулась от сна, и щелчком отправила окурок в снег.

- Мне ничего от тебя не надо.

Я выдержала ледяной взгляд и всё же положила ладонь на её плечо.

- Я просто хотела тебе помочь, - так непривычно было говорить кому-то подобные слова. Словно... сама в них нуждалась.

- Только не надо держать меня за дуру, как всех остальных, - Анна демонстративно закатила глаза.

- Хватит притворяться, - никогда на неё не давила, но сейчас понимала, что без этого никак. Иначе человек так и будет всю жизнь запираться в себе, пока не сгниёт от подавляемых эмоций.

Чувстам тоже нужен свежий воздух.

- Если ты носишь маски, это не значит, что все так делают, - цинично заметила девушка, несколько раз моргнув. - У меня всегда настоящее лицо - «выражение камня».

- Я понимаю, ты не имеешь ни малейшего повода довериться мне, но я действительно хочу тебе помочь, - не знаю, почему так настаивала на своём, но отчаянно хотелось достучаться до подруги.

- Мне никто не нужен, - её голос сорвался. - Я всегда со всем справляюсь сама. И сейчас справлюсь.

- Такая же мысль однажды привела меня к потере любимого человека. И себя тоже.

- Если рассчитываешь на сожаление, то мне всё равно.

Эта стена между нами... она когда-нибудь рухнет?

- Анна.

- Отпусти меня.

Я крепко вцепилась в её плечо, не желая сдаваться. Чувствовала всем сердцем - осталось совсем немного. И Анна тоже это понимала. И боялась больше всего на свете - а вдруг предам? Вдруг брошу, разобью душу, уйду? Ведь только из-за этого столь страшно впускать в сердце нового человека - тот мог покинуть тебя в любой миг.

И ты вновь останешься один.

- Я знаю, тебе больно не из-за смерти отца. Тебе больно из-за того, что он так и не стал тебе настоящим отцом.

Что бы я ни говорила про Мэри и Канга, но очень глубоко в душе желала, чтобы они стали мне настоящими родителями. Теми, кто действительно любил, заботился, оберегал. Как в книжках - ведь только из них я узнала, что такое на самом деле семья. Однако... я сама не давала поводов для этого, Канг пытался временами делать неуверенные шаги, а Мэри... это Мэри. От неё толку - ноль. Одни истерики.

Конечно, я не могла с уверенностью утверждать, что у Анны всё же это больное место. Но то, как Жоэл вёл себя по отношению к ней, как он её практически не замечал... не трудно догадаться, что внутреннему ребёнку, погребённому заживо в холодную землю, не хватало родительского тепла.

И слеза, одиноко скатившаяся по бледной коже щеки, - подтверждение этого.

- Да, ты права.

Объятия раскрылись неожиданно, но быстро - уткнулись друг другу в плечо носом и даже не гадали, кто кого обнял первым. А внутри - небывалые волны тепла, нежности и чего-то невероятно светлого, точно сам ангел осветил наш грешный путь, раздвинул острые заросли, озарил яркой мечтой и любовью, прогнал всех бесов, что пятнали наши заблудшие души. Никогда до этого Анна не казалась мне столь хрупкой, слабой, беспомощной: и хоть роста мы были почти одинакового, у меня было ощущение, будто я обнимала маленького ребёнка, лишившегося всего.

И я чувствовала себя такой же.

Потерянной. Ненужной. Одинокой.

Обнажила наконец-то перед собой душу, сбросила все наряды и маски - а кто оказался под толщиной красоты и высокомерия? Всего лишь девочка, всеми силами пытающаяся привлечь к себе внимание. Девочка, которую упорно не замечали, когда она заливалась слезами и ломалась под грузом боли.

Та девочка до сих пор полуживой лежала в не закопанном гробу.

- Merci à toi¹.

Сердце продолжало бешено биться даже после того, как Анна уехала на такси, а я двинулась в сторону центра города. От волнения скрутило желудок, а из-за мимо промчавшегося автобуса чуть ли не подкосились ноги. Перед глазами всё стоял её взгляд - серые, точно летние грозовые тучи, глаза, полные свободы и... счастья? Ведь сейчас я впервые за долгое время испытывала именно это чувство - счастье. Очень своеобразное, трепетное и столь светлое, что мрачный Равенхилл казался самой страшной чёрной дырой. Мир виделся другим: не чуждым и злым, а будто приобретшим новую хорошую цель - сделать людей счастливыми.

О Нюйва, я не верила в произошедшее. Не верила в то, как две самые одинокие души смогли раскрыться друг другу хотя бы на несколько минут.

Самых дорогих минут.

«Rich Bitch» тут же отвлекла от мыслей, как только я зашла «Hugging Hearts». От наслаждения прикрыла глаза: о Ба-Чжа, как же давно я не чувствовала этот запах спирта, табака, женских духов и пот мужского тела. Как же давно не отдыхала не только физически, но и морально...

Пока какой-то урод не толкнул меня в плечо.

- Ну что, цыпочка, потанцуем?

Пьяный мужик вылыбился в оставшиеся несколько зубов и чуть качнулся в мою сторону.

- Иди в свой курятник, птенчик, - я толкнула его в ответ и, крутанувшись на каблуках, ушла к барной стойке.

Пока шла, по пути у какого-то молодого человека украла не только сигарету, но и внимание от его непутёвой девушки. И назло ей страстно поцеловала Эда - так звали парня, флирт с которым вышел весьма удачным. О да, как же мне не хватало столь непринуждённого общения, пошлых взглядов и громкой музыки, смешанной с алкоголем. Перед сложными делами стоило хотя бы немного выпить: сначала настойку для разогрева, затем - рюмку коньяка, и ещё. Хотелось продолжить, закурить самокрутку, с кем-нибудь переспать, пока в голове не останется ничего, кроме блаженного дурмана.

И тишины от мыслей.

Однако...

Я незаметно скрылась за длинными шторами, оставив все безумные желания в шумном зале, полном танцующих и пьющих людей. Действовала быстро и решительно: дошла до последней двери, надела вороновую мантию, не без труда отодвинула комод и спустилась.

Кромешная темнота.

Но она не пугала - куда больше напрягало чужое присутствие. Ощущение, что кто-то таился в трещинах на стенах, перемещался с одной черепушки на другую, доносил шёпот с потустороннего мира, тревожило с каждой секундой всё больше, острыми иглами впивалось во внутренние органы. Понадеявшись, что это не Дяосюэгуй² и не кто-либо другой, я крепко сжала в одной руке ножницы, в другой - телефон со включённым фонариком, и было не страшно. Куда больше занимало беспокойство, как бы никого не встретить и не оставить следов: не уверена, что в усыпальницу Кассов можно было пробираться каждому.

Фонарик выхватил из мрака два алтаря: выглядели они жутко, точно бледные призраки на кладбище. Отчего-то стараясь не шуршать мантией, я обогнула холодное изваяние: пыльное, древнее, покрытое плесенью и клочками мха. Если Инграм действительно принадлежал к этому роду, то не проявлял никакого ухода к погибшим. Протерев грязь на камне, я смогла прочитать имя усопшего: Люси Касс, родилась в 1810 году. Рядом с ней явно были похоронены родители: Силия и Энтони Кассы. Умерли в один год и, думаю, одновременно. Дальше - ещё имена, порой совершенно нечитаемые, а иногда вполне хорошо сохранившиеся. Они для меня ничего не значили, но я заметила одну закономерность: не было ни единого человека, похорненного позже 1840-ого года.

И это вводило в ступор.

Где вся остальная семейка Кассов? Погребрена в другом месте? Если да, то по какой причине не здесь? Если же нет, то Инграм, получается, не принадлежал к этому роду? Помню, интернет выдавал, что Люси была последней из Кассов, но если придерживаться теории о том, что Инграм был одним из них, то всё же род должен был продолжиться. Дальние родственники? Недостоверность информации? Вопросы роились в голове, создавали одну гипотезу за другой, смешивались и безумно впивались в каждый уголок мозга - я бы точно тронулась умом, если бы свет фонарика не упал бы на ещё один алтарь, самый вычищенный из всех.

Ивет Касс.

1785-1824 гг.

И почти вплотную к ней - Людвиг Донован.

Ещё один Донован?

По годам жизни - как будто отец Рэбэнуса. Но ведь тот был сиротой, и сам не знал, кто его настоящие родители, разве не так? Он рос в приюте почти с самого рождения, пока его оттуда не забрала приёмная мать. «Ивет мне всё рассказала. О пожаре, о приюте, об огне вокруг меня...» - так Рэбэнус писал в своём дневнике. Не слишком информативно, но у меня складывалось ощущение схожести судьбы. С моей. Тоже пожар, тоже умирающие дети, тоже неизвестные родители и приёмная семья. Это лишь догадки, отчего-то казавшиеся правдивыми.

Однако с другой стороны... кто тогда узнал, что Людвиг - отец Рэбэнуса? Или не отец вовсе, а простое совпадение фамилий? Тогда почему же похоронен в усыпальнице Кассов? И почему...

- Не стр-р-раш-ш-шно тебе?

Сердце замерло от ужаса.

Фонарик мигнул.

Оголённые пальцы почувствовали слабое колыхание воздуха, точно кто-то пролетел мимо.

Сознание отчаянно пыталось затолкать все воспоминания в горящий саркофаг и сосредоточиться на темноте вокруг.

- Повзрослела девочка, осмелела...

Резко развернулась - но свет никого не выхватил из тьмы. Глаза напряжённо пытались увидеть хоть что-нибудь, но общая чернота сливалась друг с другом, не давая ничего разглядеть.

Фонарик ещё раз мигнул.

Чьё-то дыхание ощущалось прямо над ухом.

Я не осмелилась повернуть голову, до смерти боясь увидеть её.