Список

Глава 27. Бенефис мистера Кайта

На бенефис свой мистер Кайт

Сегодня будет завлекать.

Устроит шоу на батуте,

Семейство Хендерсонов будет.

Закончит шоу Пабло Фанкес.

Ух и зрелище ждёт нас!

Будут люди, кони, обручи, канаты

И прыжок сквозь бочку, пламенем объятую!

Бросает миру вызов мистер Кей,

Таким путём испытывая всех людей!

(«Being for the Benefit of Mr. Kite!», «The Beatles»)

В столь же тихой и одинокой части кладбища Гермиона и Драко направлялись в противоположную от Блейза и Тео секцию. Когда она предложила эту глупую игру, Малфой намеренно повёл её в другую сторону. Поначалу Грейнджер, казалось, хотела возразить, но потом вдруг согласилась.

«Как-то слишком уж легко она сдалась», — задумался Драко.

По правде сказать, нынешняя Гермиона Грейнджер казалась ему загадкой.

"Та Грейнджер, которую я знал в течении пятнадцати с лишним лет, ни за что не смирилась бы с собственной скорой смертью так запросто. Та Грейнджер (я отлично это помнил!) всегда боролась до конца. Она была дерзкой, сильной, упрямой, страстной, а главное, самой отчаянной и безрассудной из всех, знакомство с кем доставляло мне удовольствие, либо (иногда) причиняло боль".

В этот момент, прерывая его размышления, Гермиона споткнулась о какой-то камень, валяющийся на земле. Не успела она рухнуть навзничь, как Драко подхватил её под локоть, надёжно страхуя от падения, и лишь потом удивился собственному внезапному порыву:

«Когда я успел стать таким? Рядом со мной сейчас самая сильная женщина… Да ладно! Прочь церемонии!.. Рядом со мной сейчас самый сильный человек из всех, кого я только встречал. Так почему же у меня такое чувство, что я просто обязан был протянуть ей руку? Успокоить, поддержать, помочь, стать хоть чем-нибудь полезным?»

Всё своё детство, юность и большую часть взрослой жизни Драко Малфой занимался тем, что придумывал разнообразные способы сделать жизнь Грейнджер невыносимой. Без видимых на то причин. Только лишь потому, что это получалось у него лучше всего. А теперь всё, чего он хотел, это чтобы каждый из малого количества оставшихся ей дней Гермиона была счастлива. Мадфой никогда прежде ничего подобного не испытывал ни к одной женщине. Он не считал себя сентиментальным дураком и даже в мыслях не допускал, что между ними родилась так называемая «любовь». Его чувства не были похожи на сопливую романтику: никаких розовых и красных сердечек или маленьких ангелочков, прячущих пухлые задницы в подгузниках.

Драко знал эту девушку так же долго, как и друзей-змеёнышей. И желал облегчить её страдания хотя бы для того, чтобы ослабить собственное чувство вины за те гадости, которыми он долгие годы отравлял её жизнь. Он, конечно, желал искупления для себя, Драко Малфоя, но помимо этого, был не прочь сделать, что-то во благо мисс Гермионы Грейнджер.

Раньше, когда грустила или впадала в уныние Астория Гринграсс, он и два сикля бы не отдал за её чувства. Астория не волновала его ни в одном из известных смыслов (ну, кроме самого очевидного… может быть). Малфою было плевать на её напускную печаль. На её мнимую боль. На банальные страдания напоказ.

Когда Гринграсс попыталась использовать его лучшего друга, чтобы заставить Драко ревновать, он и тогда не позволил себе дать выход хоть одной из тех эмоций, что запер в собственной душе, словно в тюремной камере. Он лишь показал обоим до боли знакомое эгоистичное «Я» Драко Малфоя.

Астории — потому что она его нисколько не волновала. Теодору — потому что сам слишком сильно о волновался о друге.

Если бы Малфою не удалось скрыть переживания, это значило бы, что он превратился в мягкую, напитанную до отказа сочувствием губку на ножках.

«А я сроду таким не был! М-да… Минуточку! Даже не так… Никогда прежде я не проявлял сочувствия. Да что там говорить, я бы не понял, что это оно, даже если бы это самое грёбаное сочувствие встало прямо передо мной в полный рост и влепило нехилую затрещину. Тем не менее, сейчас я придерживаю локоть Грейнджер, пока мы пробираемся через лабиринт кладбищенских надгробий, натыканных здесь кучно, словно кролики в садке. И делаю это для неё, не для себя…»

Пока подобные мысли проносились в его голове, Гермиона повернулась к нему и, слабо улыбнувшись, проронила:

— Спасибо, — прерывисто вздохнув.

«Что-то мучает её сильней, чем вопрос жизни и смерти», — Драко знал это так же твёрдо, как и то, что он — натуральный блондин.

— Грейнджер, детка, а ну-ка выкладывай, что тебя беспокоит, — приказал он. — Я должен знать. Когда я был ребёнком, делом всей моей жизни было не давать тебе покоя всякий раз, как только мне выпадал такой шанс. И, как правило, все мои ухищрения не срабатывали. Но иногда… О, как же это было приятно! Ты начинала морщить лоб, тяжело и протяжно вздыхала, прямо вот как сейчас, порой (как только что нижнюю губу) покусывала перо, превращая его кончик в растрёпанную кисточку… Все признаки налицо, так что выкладывай.

— Просто… Ты не знаешь, что случилось с Тео? Может, это я что-то сделала не так? Или ему неприятно находиться на кладбище, потому что это место напоминает ему об Астории? — спросила Гермиона, пока они шли рядом в темноте.

Драко пожал плечами, хотя и понимал, что она вряд заметила этот его жест.

— Может быть, его напугал рассказ Блейза? — предположил он небрежно. — Меня подобное дерьмо вгоняет в дрожь. Грёбаные оборотни! Эдвард просто обязан был оторвать голову Джейкобу.

Гермиона попыталась спрятать улыбку.

— Ты… — и, не сдержавшись, всё же рассмеялась. — Ты же понимаешь, что Блейз вычитал всё эту муть в книге, не так ли? На самом деле, он стащил её у меня. Правда, я нисколько не расстроилась, потому что так и не смогла переварить подобный бред. Такое чувство, что эту ужасную, если не сказать, дебильную историю сочинила бесталанная малолетка лет двенадцати от роду. Речь в ней идёт о слабохарактерной девушке, которая полностью подчинила собственную жизнь интересам парня, Эдварда, и я думаю, её поведение стало неправильным посылом для незрелых девичьих умов… О! И для твоего, судя по всему, тоже.

— А если подробней, Грейнджер, — подначил Драко.

— Речь шла о девушке, которая, по существу, пожертвовала собственной жизнью ради единственной любви. Она отказалась от всего, что было ей дорого: семьи, лучшего друга и даже человеческого существования, как такового, ради парня. Короче, жалкое и слезливое чтиво.

Драко ухмыльнулся, оглянувшаяся Гермиона заметила это и улыбнулась ещё шире.

— О, я поняла. Драко влюбился в Э-эдварда-а… — пропела она.

— На самом деле, мне больше понравился Джаспер, — заметил он с каменным лицом. — Всему виной, должно быть, волосы. Давай-ка начнём игру. Не знаю, как у тебя, а во мне очень силён соревновательный дух. Лично я хочу быть победителем, — он протянул ей лист пергамента. — Вон там лежит Иезекиль Монтегю. Пусть он будет нашей буквой «Z».

Драко направился дальше, но Гермиона его окликнула:

— Постой!

— Ого! — наиграно удивился он, тут же развернувшись к ней. — Что я слышу? В занудное верещание Грейнджер прокрались кроткие нотки? Я-то думал, ты давно разучилась так говорить.

Она проигнорировала язвительное замечание Малфоя и заявила:

— Мы не можем использовать его имя в качестве буквы «Z», поскольку «Иезекиль» начинается с «E», а «Z» в нём просто содержится. Кроме того… Ты что не слушал меня, когда я объясняла правила игры?

— Видимо, нет, — протянул Драко, демонстративно зевая. — Грейнджер, детка моя милая, разве ты не поняла до сих пор, что я редко слушаю твою болтовню по поводу чего-то незначительного?

— Просто ты был слишком занят, мечтая об Эдварде, — сухо огрызнулась она. — Хватит болтать глупости. Для особо одарённых повторяю: сначала надо найти имя или фамилию на нужную букву, и, заметь, все мы согласились с тем, что на «X» или «Z» искать не обязательно! Может быть, вас, чистокровных слизеринских детишек, заставляли учить алфавит в обратном порядке, поэтому ты и начал с буквы «Z»? — она наигранно печально вздохнула. — Ох, ну вот как можно быть настолько красивым и одновременно настолько же тупым? Интересные ощущения, наверное?

— Так ты считаешь меня красавчиком? — вычленил Драко главное, подмигнул невольно улыбнувшейся Гермионе и продолжил: — Я умею считать по порядку, Грейнджер.

Она одарила его удивлённым взглядом, Малфой ответил ей таким же, потом понял, что именно сказал, и рассмеялся.

— Я имел в виду, что знаю порядок букв в алфавите. Просто мы же можем схитрить, так ведь? Всё равно никто об этом не узнает.

— Я буду знать, а кроме того, все остальные уж как-нибудь отличат «E» от «Z», — снисходительно закатила глаза Гермиона, ни в малейшей степени не озаботившись тем, заметит Драко её гримасу или нет.

Он заметил. Поэтому, проходя мимо, довольно грубо толкнул (что шло вразрез с тем, как заботливо он подхватил её под руку в начале их поисков) и хладнокровно наблюдал за тем, как она, пошатнувшись, чуть не свалилась на землю, но удержалась от падения, уцепившись за большое белое надгробие.

— Какая-то ты скучная, Грейнджер. Значит так… Либо мы мошенничаем, либо ты ищешь себе другого партнёра.

— Вообще-то я не мошенничаю, не вру, не ворую и не калечу. Но только сегодня и только для тебя могу сделать одно единственное исключение из этих четырёх правил, если ты ещё хотя бы раз посмеешь толкнуть меня. Догадался, какой именно пункт я нарушу?

— Соврёшь, что ли? — лениво спросил Малфой, прислоняясь к тому же надгробию.

— Искалечу! Вот что я имела в виду, дурак, — поправила Гермиона и больше для себя, чем для него пробурчала: — Сначала он меня спасает от падения, а потом толкает, чтобы я упала. Вполне в духе Драко Малфоя… — вздохнула ещё раз, и только тогда до неё дошло, что именно он сказал. — Подожди. Почему ты решил, что я скорей солгу?

Презрительно задрав бровь, Драко одарил её лучшим из имеющихся в арсенале надменных взглядов, уверенный в том, что даже в темноте она его заметит.

— Потому, моя давняя грязнокровная подружка. Ты ведь даже сейчас бессовестно врёшь мне.

Не понимая прозвучавшей в его голосе претензии, она возмущённо вскрикнула:

— И о чём же я вру?

— Ты умираешь, но до сих пор не призналась нам в этом, — ответил Малфой и, скрестив на груди руки, замер в ожидании ответа.

Отзеркалив его позу, Гермина уже собралась спросить, откуда тогда ему всё известно, как вдруг глаза её вспыхнули, разглядев что-то на большом белом кресте, возле которого они стояли. Она провела по нему рукой, наклонилась ближе, подсвечивая себе палочкой, и тихо прошептала:

— У нас есть имя на «А», Малфой.

Он наклонился к ней, шёпотом произнёс высеченные на камне буквы, а потом взглянул на Гермиону, успев подумать только:

«Чёрт…»

И услышал, как она читает вслух:

— Астория Кэтрин Гринграсс.

Драко тут же без колебаний подхватил её под локоток, чтобы увести от надгробия, но Гермиона настырно упёрлась ногами в землю, оттолкнула его и попросила: