Триллион долларов. В погоне за мечтой

Какой-то миг Маккейн помолчал, но, может быть, все дело было в спутниковой связи.

– Не могу возражать вам, – произнес он. – Вопрос только в том, какие выводы вы сделаете из этого?

– Я спрашиваю себя, не лучше ли организовать множество небольших проектов по всему миру, нацеленных на конкретные проблемы. К примеру здесь, на Филиппинах. Перед ужином я сделал несколько звонков тем людям, которых смог назвать мне посланник, и выяснил, что здесь можно было бы достичь огромных результатов, потратив до смешного малое количество денег. Если действительно перестать использовать динамит, оставить рифы на пару лет в покое, то жизнь возьмет свое, рыбы вернутся. Силы небесные, даже если погрузить в море старые автомобильные покрышки в качестве замены для рифов – это сработает! Нужно просто сделать это. Нужно снять простые учебные фильмы на каждом из множества существующих здесь диалектов и объяснить рыбакам взаимосвязь вещей. И нужно улучшить условия хранения – считай, треть улова пропадает, шестьсот тысяч тонн в год, только потому, что нет достаточного количества холодильных складов, ледогенераторов и вагонов-рефрижераторов, а дороги ужасны. Я предполагаю, что сумма в десять, быть может, пятнадцать миллионов долларов, распределенная на несколько лет, может сотворить здесь в буквальном смысле слова чудеса.

– М-м-м… Вне всякого сомнения, вам ясно, что подобных проектов в мире не счесть.

– Конечно. Но, в конце концов, у меня на расходы целый, черт его побери, триллион долларов…

– Уже как минимум в два раза больше, если позволите доложить.

– Тем лучше. В любом случае этого хватит на сто тысяч таких проектов. Сто тысяч подобных проектов по всему земному шару, с помощью которых мы вмешаемся в ситуацию, которая может сдвинуться в лучшую сторону благодаря небольшому толчку. Сплошные булавочные уколы, но в сумме – акупунктурное лечение планеты, и именно так я себе это и представляю.

Маккейн хрюкнул.

– То, что вы предлагаете, – заметил он, – в конечном итоге сводится к латанию.

– Зато это было бы нечто реальное, – настаивал Джон. – Не все эти гигантские планы, которые мы строим все время, – мы можем однажды взять и что-то сделать.

– Вы знаете, чем сейчас занимаетесь? Вы прячетесь за мелкими обстоятельствами, потому что сложность глобальных связей пугает вас. Но если вы вернетесь к линейному мышлению, то сделаете все еще хуже, потому что именно такое мышление привело мир к тому положению, в котором он оказался. Впрочем, вполне может быть, что подобные проекты окажутся рациональными, когда наша компьютерная модель…

– Но ведь это только модель! Не реальность. Модель никогда не сможет учесть все тонкости, которые составляют реальность.

– К счастью, в этом нет необходимости. Расчет траектории Земли – тоже всего лишь модель, даже довольно грубая, и все равно там, наверху, кружит спутник, с помощью которого мы сейчас разговариваем, – терпеливо пояснил Маккейн. – Смотрите, Джон, я приведу вам пример. Остров, на котором вы были, называется Панглаван, говорите?

– Точно, – кивнул Джон.

– Я предполагаю, что деревня, которую вы посетили, была расположена у самого моря. Несмотря на то, что за ней равнина и густой лес.

Джон был искренне поражен.

– Да.

– Вы знаете, почему это так?

– Нет.

– Потому что лес принадлежит филиппинскому послу в Ватикане, равно как и поля сахарного тростника внутри острова, и набожный господин не разрешает никому из тех, кто не работает на него, жить в своем лесу. Филиппинцы строят свои хижины на сваях и в кронах деревьев не потому, что это романтично, а потому, что земля у моря никому не принадлежит. Потому что почти вся земля на Филиппинах находится во владении двадцати семей-кланов, которые еще во времена колонизации заняли правильную позицию и ничего так не хотят, как отсутствия перемен. Они будут только благодарны вам, если вы решите их проблемы, не подвергая сомнению текущие структуры власти. Нет, Джон, таким образом вы только потратите деньги, а потом пройдет несколько лет, и все станет, как было. Это не имеет ничего общего с тем, чтобы «вернуть людям утраченное будущее».

Джон почувствовал, что трубка в руках потяжелела, ему показалось, что он похож на воздушный шар, в котором кто-то проделал дырку, и теперь оттуда выходил воздух.

– Хм… – произнес он. – Боюсь, теперь мне нечего вам возразить.

– Ключ ко всему во властных структурах, – продолжал Маккейн. – Там не нужно заниматься подробностями. Кстати, это справедливо и для нас. Наше запретное время для охоты миновало. Сильные мира сего поняли, что происходит. США, Япония – они плетут против нас интриги. Конечно же, в полной тайне.

Для Джона это прозвучало несколько параноидально.

– Вы уверены?

Маккейн безрадостно рассмеялся.

– Мне достаточно посмотреть на другой край стола, чтобы убедиться в этом. Нас заваливают жалобами – нарушение правил конкурентной борьбы, картельного права, закона о праве участия в управлении предприятием, законов о защите окружающей среды, все, что занимает книжные полки адвокатов; к тому же – сертификационные жалобы на смешные суммы, которые необходимо возместить, – все высосано из пальца, все ложь, а в суде выступают свидетели, о которых нам известно, что они работают на ЦРУ: как вам это нравится? В Японии мы скоро могли бы выдавать рабочие пропуска чиновникам из службы по обнаружению случаев нарушения налогового законодательства. Или вот это: в Марокко мы хотели купить «Бэнк оф Рабат», уже провели все переговоры, получили согласие, и тут на обратном пути из Израиля самолет американского министра иностранных дел делает промежуточную посадку, якобы с целью дозаправки – которая, как ни странно, длилась четыре часа, – и на следующий день нам сообщают, что они договорились с «Чейз Манхэттен бэнк». Мне продолжать?

– Я вам верю. – Джон наморщил лоб. – Вы хотите, чтобы я вернулся?

– Если за время отпуска вы сдали адвокатский экзамен и обзавелись десятилетним опытом работы, то пожалуйста. В противном случае вы не поможете, и мне хотелось бы, чтобы вы были на месте, если вдруг вскоре снова понадобится выступить в качестве носовой фигуры галеона защиты окружающей среды. Вы слышали о лесных пожарах?

– Лесных пожарах?

– В Индонезии вышло из-под контроля выжигание лесов, и теперь возникают опасения, что на протяжении последующих недель сгорит весь лес, поскольку в этом году была самая сильная засуха за последние пятьдесят лет. Беспрецедентная катастрофа. Дым и копоть уже долетают до Малайзии и Сингапура; по моим прикидкам на днях вы заметите кое-что и на Филиппинах. А ведь это только начало.

– И что я должен делать?

– Разоблачать злоупотребление природными богатствами, политическую несостоятельность правительства и тому подобное. Когда будет нужно, мы подготовим речь. – Судя по звуку его голоса, говоря это, Маккейн как следует потянулся.

Джон колебался.

– Мне несколько некомфортно расслабляться здесь в отпуске, если верно то, что вы рассказали обо всех этих жалобах и интригах. Не поймите меня превратно… Мне просто хотелось бы знать, что, когда я вернусь, от моей фирмы еще что-то останется.

Маккейн рассмеялся. На этот раз ему, похоже, действительно стало весело.

– Конечно, то, что я сказал вам, – правда. Но это не означает, что мы не держим все под контролем. Война идет полным ходом. Японские финансовые институты, которые заварили кашу с нарушениями налогового законодательства, уже некоторое время испытывают странные трудности при попытках купить на валютном рынке ликвидные средства. Один из них, «Ямаичи секьюритиз», старейшая брокерская фирма Японии, соответственно, весьма влиятельная, впуталась к тому же в крайне неприятную историю с вымогательством, а это ведет к тому, что все больше и больше клиентов изымают свой капитал, – если они переживут этот год, будет очень удивительно. А что касается США: тут Бог на нашей стороне. Мы узнали, что у президента всех американцев был роман с практиканткой Белого дома, а когда она надоела ему, он устроил ее на работу в Пентагон, на зарплату в семьдесят тысяч долларов, чтобы просто избавиться от нее. Как думаете, что получится из этого? Он изойдет потом и кровью. У него не останется времени на какие-то интриги, потому что ему захочется стать евнухом, это я вам обещаю.

– Хм… – произнес Джон. – Не знаю. Честно говоря, меня это не очень волнует. Разве не было у каждого президента младше шестидесяти лет романа? Я сомневаюсь, что это вызовет большие волнения.

«Поистине интересная точка зрения», – подумал Маккейн, когда разговор был окончен.

Хотел сделать глоток кофе, но в чашке остался только коричневый ободок по краю, а термос тоже опустел. Он переставил чашку и термос на журнальный столик, где уже громоздились горы пустых чашек. Нужно как-нибудь убрать их отсюда. Уборщиц он уже давно не впускал, поскольку в кабинете скопилось слишком много тайных материалов, на всех столах и в стопках на полу. С учетом текущей ситуации следовало готовиться к тому, что американцы используют шпионов, чтобы выяснить, какими сведениями обладает «Фонтанелли энтерпрайзис», что он может и собирается сделать. Поэтому Маккейн установил перед дверями офиса охрану, поэтому собственноручно закрывал офис каждый вечер, и если внутри постепенно начинало вонять, то что ж, такова цена, которую приходится платить за секретность.

Он взял свою папку с заметками и вернулся в конференц-зал, который про себя называл не иначе как war room[61].

– …Премьер-министр в нашей платежной ведомости, так что это не проблема, – произнес упрямый мужчина с длинными седыми волосами, собранными во внушительный конский хвост.

Маккейн бросил быстрый взгляд на карту Южной Америки, светившуюся на экране проектора. Он не знал, о каком премьер-министре только что шла речь, и ему это было безразлично.

Гораздо важнее было поддерживать настроение Фонтанелли. Возвращение которого в данный момент стало бы большой проблемой, не считая необходимости объяснить ему действия, которые проводились или подготавливались в данный момент и не обязательно соответствовали тому, что везде называлось «моральной безупречностью».

Он сел.

– Мистер Фроман, – обратился он к мужчине с конским хвостом, – господа… Извините, что перебиваю вас. Мистер Фонтанелли только что сделал замечание, касающееся дела Клинтона, которое я считаю важным.

– А именно? – мрачно глядя на него, спросил Фроман.

– На него не произвело большого впечатления то, что он услышал о романе. Он заметил, что, по его мнению, у любого президента в возрасте младше шестидесяти лет были романы.

– Да, это верно, – заметил молодой человек, сидящий возле самого проектора.

Маккейн скрестил руки на груди.

– Вполне возможно, что мы переоцениваем эффективность этой истории.

– Хм… – произнес Фроман. Он наклонился вперед, в его движении читалась агрессия; он оперся локтями на стол и принялся крутить толстое кольцо с печатью, которое носил на пальце.

– Все дело в том, как это сделать, – сказал он, помолчав некоторое время. – Допустим, мы состряпаем не обычную историю с разоблачением, а… Да. Мы можем достать его по-другому. Это даже лучше. Сначала пусть кое-что просочится, ничего конкретного, ничего доказуемого. Для него все должно выглядеть так, будто он сможет выкрутиться, если просто будет все отрицать.