Ревизор: возвращение в СССР

Славка заржал, а девчонки нахмурились. Даже малая.

— Это анекдот, — на всякий случай пояснил я. — Я просто хотел сказать, что большинство вопросов с внешним видом можно решить, ну и еще атмосферу хотел разрядить немного.

— У тебя не получилось, — мрачно сказала Юлька. Девчонки рядом с ней согласно закивали головами. Похоже, шутка не зашла. Ладно, запомню на будущее.

— Извините, неудачно выразился, — примирительно произнес я.

— Хорошо. На первый раз простим, — ответила за всех Юлька.

Мы вышли со двора школы.

— Так что насчёт билетов? На какой сеанс брать? — спросил всех Славка.

— Давай, на семь, — предложила Юлька.

— Да, на семь, — подтвердила Ветка.

— А с Вами, принцесса, мы сходим в субботу после школы, — предложил я Норке. — Хорошо?

— Хорошо, — согласилась, улыбаясь она.

Девчонки дошли с нами до перекрёстка с Госпитальной улицей, потом они пошли в разные стороны, а мы со Славкой двинули дальше в сторону моего дома.

Я попрощался со Славкой до вечера, договорившись, что он зайдет за мной минут в двадцать седьмого.

Дома меня ждал горячий обед. Как же это приятно, когда тебя дома ждут. За долгие годы одинокой жизни я и сам прекрасно научился готовить. Но какой же это кайф прийти на всё готовое!

Бабуля хлопотала на кухне. Мать возилась с Аришкой в гостиной на моём диване. Я, наскоро переодевшись, набросился с голодухи на гороховый суп.

— Мама, получилось что-нибудь узнать насчёт яслей? — спросил я, немного утолив голод.

Мать вышла к нам на кухню. Перевернула табуретку вверх ножками и поставила её на стол, положила в нее старую кофту и посадила в табуретку Аришку.

Аришка оказалась заперта с четырёх сторон перекладинами между ножками табуретки. Сидела там, как в мини манеже.

— Меня про ясли спроси, — посоветовала бабушка. — Я сегодня прямо с утра в профком пошла, заявление на ясли наши заводские написала. Обещали помочь чем смогут. Я ещё в ясли сходила, на всякий случай, поговорила там с заведующей. У них группа нашего возраста всего на 10 человек рассчитана, и она укомплектована, даже на одного больше взяли в этом году в расчёте, что все сразу ходить не будут. Как это бывает: кто-то болеет, у кого-то родственники в отпуске. Все сразу дети редко бывают. Она обещала подумать, с воспитателями переговорить. Может, они согласятся двенадцатого ребенка в группу взять. Если же не согласятся, придётся какое-то время самим как-то выкручиваться. На следующий год нас, в любом случае, в новую группу возьмут.

— Понятно, — я расстроился. Было бы лучше, если бы Аришка была в яслях. — Надеемся на лучшее, но готовимся к худшему. Давайте вести расчет на то, что до осени мы с ребёнком своими силами должны справляться.

— Не обязательно до осени, — возразила бабушка. — С начала лета уже места появятся: многих детей на лето в деревню вывозят. У родителей летом отпуска. Так что, я думаю, с июня мы Аришку уже точно в ясли пристроим.

— Уже легче, — обрадовался я. — Это значит, нам как-то надо перекантоваться максимум, — я перебирал пальцы считая, — три с половиной месяца.

— Ничего, — сказала мама, — справимся как-нибудь. Где наша не пропадала.

— Сейчас самое главное, — задумчиво сказал я, — вам обоим сохранить работу, а мне найти свою.

Я доел свой суп, бабуля в ту же миску положила мне жареной картошки с мясом. Похоже, в ход пошло рагу, которое мы с ней набрали. Я с удовольствием всё съел.

— Спасибо. Все очень вкусно, — сказал я, наливая себе чаю. — Мы со Славкой сегодня девчонок в кино пригласили на семь часов. У меня есть копеек тридцать, накиньте, пожалуйста, ещё мелочи на билет.

— А кого из девчонок пригласили? — напряглась бабушка.

— Юлю Вабищевич и Вету Белову, — ответил я.

— Хорошо, — успокоилась бабуля.

— А вы на меня не рассчитывали вечером? — поинтересовался из вежливости я. — Воду я принесу перед уходом, помои вылью. Может, ещё что надо? Пока я дома.

— Да, вроде, ничего не надо. Дров я сама принесу, — задумалась бабушка.

— Давай, я сейчас оставшуюся воду сразу греть поставлю, — предложила мама. — Пеленки Аришкины вечером стирать буду. А ты сейчас воды принесешь и потом ещё вечером.

Я допил чай. Пока мать освобождала ведро, я вышел в сени прикинуть, где соорудить турник. Ни в сенях, ни в сарае я не нашёл ничего подходящего. В сарае у дверей на глаза попался лом. Во, то, что надо. Он, наверно, используется для чего-то в хозяйстве. Но я временно его возьму, потом заменю на какую-нибудь трубу. Куда же его приладить? Я вернулся к дому, огляделся. Сени дощатые, и так еле дышат. Дом бревенчатый, в дверном косяке заметил расстояние между брёвнами и обшивкой, просунул туда лом повыше, вроде пролез. Дверь невысокая, придётся подтягиваться, поджав колени. Ну, хотя бы так пока. Я попробовал повиснуть на импровизированном турнике. Дощатая обшивка дома предательски затрещала. Надо подстраховать гвоздями. Пошёл в сарай искать гвозди и молоток. Нашёл четыре здоровенных гвоздя, мне два хватит. Молотка не нашёл, взял топор.

Заглянул в хату. У дверей стояло пустое ведро. Малая так и сидела в табурете.

— Мне пару гвоздей тут забить надо, — предупредил я. — Малая не испугается?

Мать взяла Аришку на руки и унесла к себе в спальню на всякий случай.

Я обухом забил по гвоздю с каждой стороны прямо под ломом. Попробовал повиснуть, другое дело. Подтянуться не получилось ни разу. Ну, это дело наживное, главное регулярно заниматься. А капля за каплей камень точит.

Взял ведро, оделся и пошёл за водой.

У колонки, пока наливалась вода, я оглядывался по сторонам от нечего делать. На крыльце дома Николаевых я увидел кого-то, вроде Ивана.

Я снял ведро с ручки колонки, поставил рядом и прошёл немного вперёд. Точно. Иван. Стоит, курит на крыльце.

Я пробежал чуть-чуть и оказался у его калитки.

— Вань! — крикнул я. — Привет.

— О, здорово, — увидев меня сказал Иван и пошёл мне навстречу. За ним к калитке молча направился серьёзный немецкий овчар. Я не рискнул заходить и ждал Ивана у калитки.

— Как ты? — спросил я его, протягивая над калиткой руку.

Овчар также молча улегся рядом с калиткой прямо на снегу.

— Выписали наконец-то. В среду швы снимут и на службу, — ответил Иван. — Устал я уже болеть.

— Веронику видел? — спросил я.

— Нет ещё, — ответил Иван. — Вечером к ней схожу. Сам как?

— Да, маман учудила вчера, — пожаловался я. — Привезла дочку Инкину из Перми. Девочка, говорит, поживет пока у нас. Сколько, спрашиваю, это «пока»? Знаешь, что она ответила? Два года.

Иван рассмеялся:

— Бабы. Что с них взять?

— Если помощь какая с Вероникой нужна будет, говори, — попросил я Ивана.

— Думаю пока, разные варианты есть, — поморщился Иван, — выемку хоть отложили, но тяжело это, вот так с подвешенным топором над головой жить. Как решусь на что, сразу тебя найду, подскажешь, как с твоей точки зрения это будет. Не знаю уж откуда, но мыслишь ты толково!

Мы попрощались, я побежал к своему ведру.

Принёс домой ведро с водой, вылил уже сразу и помойное и с чувством выполненного долга пошел за свой секретер искать Пашкину экзаменационную тетрадь по русскому.

На столешнице секретера лежал рубль.

Не зная, кого из женщин поблагодарить, я крикнул:

— О, рублик. Спасибо!

— На здоровье, — откликнулась бабушка. Ну, кто бы сомневался. Финансы в нашей семье в руках старшего поколения.

Порывшись у Пашки на полках, я нашёл нужную тетрадь. Полистал с восторгом: какой же у Пашки был почерк. Вах, вах, вах. Буковка к буковке. Мне так никогда не написать.

Прости, Пашка, дальше твою тетрадь буду вести я.

Я притащил из сеней свой портфель, достал из кармана пиджака паркер и стал переписывать в экзаменационную тетрадь разбор двадцать второго билета.

Потом порылся в других Пашкиных тетрадях, нашёл экзаменационную тетрадь по геометрии. Тут билетов было двадцать пять, осталось расписать всего три билета.

Нашел тетрадь по французскому со списком экзаменационных заданий. Что, французский тоже сдавать? Надо будет с бабулей посидеть, позаниматься. Но это как мёртвому припарка.

Ну, что? Всё не так уж и плохо. Надо только учиться, учиться и учиться, как завещал великий Ленин.

Вдруг, за закрытой дверью в сени, раздалось зычное:

— Хозяева дома?