Черные сказки железного века

«Он как будто в нем родился!»

Чего он только не делал, чтобы избежать насмешек. Однажды, в одиннадцать лет, с приятелями отправился кататься на отцовском автомобиле. Они благополучно добрались до соседнего городка Нордхорн, но поездка окончилась в полицейском участке — маленького Берни совершенно не видно было из-за руля, и бдительные нордхорновские фараоны их, конечно, остановили. Потом, разумеется, был разговор с отцом... М-да.

Через год братья Роземайеры организовали настоящую мотоциклетную гонку. Бернд выиграл — а как же иначе. Он ведь умел гонять не только сидя, но и стоя, и лежа, и даже задом наперед! Поздней осенью 1925-го, когда ему исполнилось шестнадцать, младший Роземайер получил водительские права, которые почти тут же отняли. За «сумасшедшие трюки на улицах города, которые вытворяет ваш сын, герр Роземайер!» Так полицейский сообщил отцу. И дома опять был разговор... И только через пять лет, в мае тридцать первого года, Бернд наконец встретил людей, которые по достоинству оценили его бесстрашие и умение владеть двухколесной машиной. Команде «Цюндапп» срочно понадобилась замена заболевшему гонщику. Роземайер проехал несколько тестовых кругов по лингенскому ипподрому и понравился хозяевам команды. Тридцать первого мая он впервые вышел на травяную спидвейную трассу в Ольденбурге за рулем 250-кубового мотоцикла. И выиграл (уж кто бы сомневался, да только не он сам!). Это была первая из дюжины его побед в том сезоне.

Чудно все-таки! Ведь семи лет с того дня не прошло, а как все изменилось. Он будто бы залетел на другую планету. Недаром обожающие всевозможные клички журналисты окрестили молодого саксонца «метеором из Хемница». Четыре года назад его имя впервые появилось рядом с великими — Караччиолой, Варци, Штуком, Нуволари. Бернд бесконечно уважал этих гонщиков, но и четыре, и пять лет назад ни секунды не сомневался, что однажды сумеет их обойти. Никогда не забудет он первое свое появление на «Нюрбургринге» осенью 1934 года. Бернда Роземайера, тогда еще никому не известного мотогонщика, пригласил для испытательных заездов реннляйтер, менеджер, как называют таких людей американцы, гоночной команды «Ауто-Унион» Вилли Вальб. «А где же ваш комбинезон? — поинтересовался Вальб, оглядев новый с иголочки костюм молодого гонщика. — Вы что, так и сядете за руль при галстуке?» «Сегодня великий день для меня. И я подумал, что одеться нужно соответственно», — ответил Бернд. Невысокий, несколько сутулившийся Вальб недоверчиво и близоруко поглядел на него сквозь стекла очков в золотой оправе: «Ну что ж, молодой человек, дерзайте». Это потом, спустя год-два, когда он уже стал одним из лучших гонщиков Германии, чемпионом Европы, Роземайер задумался, почему именно на него обратил внимание Вальб.

За рулем «Ауто-Униона» Роземайер чувствовал себя как рыба в воде.

Да, конечно, за четыре сезона Берни сумел показать себя не только в спидвее, но и в кольцевых мотогонках, и в спринтерских заездах, и в горных гонках, и даже в эндуро. Так в тридцать четвертом в составе сборной Германии он получил золотую медаль в Международных шестидневных соревнованиях. И все же, положа руку на сердце, его дюжину побед за рулем БМВ, НСУ и ДКВ, даже золото в Гармиш-Партенкирхене особенно громкими не назовешь. В те годы талантливых мотоспортсменов в Германии было много.

Вот почему осенью тридцать четвертого Бернд не сомневался в том, что его ярчайший талант просто нельзя не заметить, что гонщик он от Бога и именно это увидел Вальб.

Он ведь тогда показал не лучшее время из дюжины пилотов, участвовавших в тестах. На Северной петле «Нюрбургринга» проиграл Паулю Питчу целых сорок пять секунд и четырнадцать секунд некоему Зимонзу, за которого хлопотал сам Йозеф Геббельс. Правда, на более короткой Южной петле, по которой он уже гонялся на мотоцикле, Бернд уступил Питчу всего полторы секунды. Хуже было другое — Роземайер до сих пор краснел, вспоминая этот эпизод. На первом же круге, проходя поворот Мюленбах, в котором устроил свой наблюдательный пункт Вальб, он поставил «Ауто-Унион» в такой дикий занос, что Вилли пришлось, как зайцу, прыгать в кювет, спасаясь от летящего прямо на него гоночного снаряда весом почти в тонну. Следующий круг Берни прошел здесь намного точнее, но Вальб уже знаками показывал ему — мол, возвращайся в боксы. «Все кончено, — мелькнула тогда в голове страшная мысль. — Он меня ни за что не возьмет!» И, не обращая внимания на настойчивые приказы остановиться, Бернд продолжал проходить круг за кругом — все точнее, все быстрее, все аккуратнее. Пока не кончился бензин.

— Послушайте, шеф, — подошел к Вальбу хронометрист команды Ульрих Бигальке, — на «Ауто-Унионе» еще никто так не ездил. Он как будто в нем родился!

Бернд Роземайер (слева), Фердинанд Порше (в центре) и Рудольф Караччиола (справа).

— Вижу, — буркнул в ответ Вилли. И записал вечером в отчете о тестах: «Я бы назвал стиль этого парня нахальным. Нахально и бесстыдно превосходным».

Роземайер узнал об этом коротком разговоре далеко не сразу. И понадобилось время, чтобы он понял, что двигало «стариком Вилли».

В тот год на европейской гоночной сцене как раз разгорелась яростная борьба между двумя немецкими концернами. «Мерседес-Бенц» и «Ауто-Унион», поддерживаемые германским правительством, очень быстро разделались со своими итальянскими и французскими соперниками.

В 1934 году чемпионом Европы стал Ганс Штук, опередив пилотов «Мерседес-Бенца». Однако остальные гонщики «Ауто-Униона» — Аугуст Момбергер, Германн цу Ляйнинген и Вильгельм Себастьян заметно уступали в классе «первому номеру» команды. Поэтому Вальб решил подыскать на их место более сильных спортсменов. Он переманил из «Альфа-Ромео» опытного Акиле Варци, на счету которого числилось уже более двух десятков побед в Больших гонках. А в пару к нему — никому не известного Бернда Роземайера. Молодой мотоспортсмен не имел никакого опыта в автогонках, но именно этот факт стал решающим в глазах Вальба.

Дело в том, что «Ауто-Унион» был уникальным автомобилем. Детище гениального Фердинанда Порше, он имел расположенный сзади 16-цилиндровый V-образный двигатель и сдвинутую далеко вперед кабину пилота. Эта машина была резвой, но многим казалась слишком необычной. Опытные гонщики, давно выработавшие свою манеру езды, никак не могли приспособиться к ее норову. Чрезвычайно чуткая, она требовала молниеносной реакции, и не один ас, пробовавший свои силы на «Ауто-Унионе», вылетал с трассы в первом же повороте даже на сухом асфальте. У Роземайера же не было никакого опыта, следовательно, никакого «врожденного противопоказания» против заднемоторного автомобиля. Однако и в мыслях Вальб не держал, что нашел бриллиант чистейшей воды. В крайнем случае — алмаз, не слишком крупный, которому еще предстоит долгая и кропотливая огранка.

Всего этого тогда, три с лишним года назад, Бернд знать не мог. Поэтому, когда после смотрин на «Нюрбургринге» его пригласили в «Ауто-Унион» запасным, Роземайер не скрывал своего разочарования. Неужели не понятно? Ведь стоит только выпустить его на трассу Гран-при на этом громадном механическом звере, и им обоим не будет равных!

На заводе «Хорьх» в Цвикау, где собирали гоночные машины, новоиспеченный пилот буквально дневал и ночевал. С детской непосредственностью он приставал к механикам и инженерам, желая знать буквально все буквально обо всем. Наконец, старший моторист Людвиг Себастьян не выдержал: «Послушайте! Если вы хотите узнать подробности о технических характеристиках двигателя, пойдите в конструкторское бюро и спросите там. Я не могу говорить о таких вещах. Даже вам».

«Ауто-Унион» по праву считался произведением инженерного искусства. Но управлять этой тяжелой и мощной машиной оказалось невероятно трудно.

Бернд всю зиму обхаживал Вальба, засыпая мольбами, просьбами, требованиями ввести его в основной состав. Конечно, реннляйтер согласился не сразу. В воспитательных целях он делал суровое лицо («Не все сразу, молодой человек, не все сразу»), присматриваясь к Роземайеру. Но надолго старины Вилли не хватило, да и кто смог бы долго сопротивляться этой потрясающей смеси абсолютной самоуверенности со скромностью и обаянием!

Таким Роземайер пришел в гоночную команду «Ауто-Унион» в 1935 году.

«Почему Роземайер не участвовал в гонке?» — такую записку Вальб нашел у себя на столе по окончании апрельского Гран-при Монако. А после майских гонок в Тунисе и Триполи появились еще две: «Где же автомобиль для Роземайера?» и «Роземайер должен поехать на АФУСе!» И реннляйтер сдался.

Двадцать шестого мая 1935 года на берлинском треке АФУС должны были состояться спринтерские заезды — полуфиналы по пять кругов и десятикруговой финал. «Если выступите достойно, — сказал Вальб, — поедете на гонки». Наконец-то! Роземайер был абсолютно уверен, что пробил его звездный час. Он обязательно объедет Штука и станет первым номером!

Увы, вышло все с точностью до наоборот: Штук выиграл свой заезд, установил рекорд круга, а Роземайер очень нервничал, засиделся на старте, три круга сражался с «Мерседес-Бенцем» итальянца Фаджоли и в конце концов проколол шину. Хорошо хоть машину не разбил — на крутых виражах АФУСа это было проще простого.

«Ауто-Унион» Роземайера в боксах.

Он тогда чуть не заболел. Во всем винил себя, а вовсе не лопнувшую шину. Но на следующий день к нему подошел Вальб: «Не расстраивайтесь, молодой человек. Готовьтесь к "Эйфельреннен" в Нюрбурге». После такого Бернд готов был для своего реннляйтера на все. «Черт возьми, Вилли, — думал он, — клянусь, ни ты, ни кто другой ни разу не пожалеете об этом!»