Черные сказки железного века

Патти — Джино. Январь 2002 года

«Уважаемый синьор Стараччи!

Большое спасибо за интерес, проявленный Вами к Брюсу. Я очень рада, что и сегодня, спустя столько лет, об этом замечательном человеке помнят. К сожалению, на Вашу просьбу мне приходится ответить отказом. Все, что я знала, я уже рассказала — в частности, мистеру Янгу, и он прекрасно все изложил в двух своих книгах о Мак-Ларене и его гоночной команде. Можете обратиться к сестрам Брюса Пат и Джан — они создали в Окленде фонд его имени. Вот адрес: почтовый ящик 109050, Ньюмаркет, Окленд, Новая Зеландия.

С наилучшими пожеланиями, Патти Мак-Ларен-Брикетт».

Рассказать о Брюсе... Я несколько раз пыталась это сделать. Получается сухо, бездарно, как пустой и формальный некролог. Да и вообще, разве можно описать на бумаге, как замерло сердце семнадцатилетней девчонки, когда на танцах в курортном дансинге ее пригласил самый красивый парень? Он был совсем взрослым, жил в Ремуэре — а кто во всей Новой Зеландии не знает этот фешенебельный район, пристанище богатых, беззаботных, счастливых людей? — учился в университете в Окленде и участвовал в автогонках. А главное — как же завидовали мне все мои подруги! — ездил на дорогущем, огромном, как дом, «Ягуаре»... Можно ли рассказать кому-то, как на мгновение, на долю секунды остановилось, задержалось его дыхание, когда в танце Брюс коснулся губами моих волос... А как объяснить словами, почему я сказала ему в тот субботний вечер — меня, мол, провожает сегодня другой? И ведь я даже предположить не могла, что он хромает, что левая нога этого красавчика на четыре сантиметра короче правой.

Мастерские Мак-Ларенов в Ремуэре.

Поначалу опасались полиомиелита. В середине сороковых в Новой Зеландии болели многие детишки, была настоящая эпидемия. Но на рентгене оказалось, что к Брюсу привязалась какая-то редкая хворь — болезнь Перта. Сейчас-то лечить ее научились, а тогда врачи напугали родителей, дескать, мальчик, возможно, вообще не будет ходить. Мне об этом рассказывала миссис Мак — потом, много позже. Рассказывала, как бедный Брюс — ему шел десятый год — очутился на больничной койке. А ведь он был капитаном футбольной команды, «вторым боксером в классе» — так говорил он сам и мечтал о том, что попадет когда-нибудь в состав «Черных», сборной страны по регби. «Ты представляешь, Патти, лечения вообще никакого не было! — даже годы спустя возмущалась миссис Мак. — Малыш просто лежал на такой нескладной штуке с большими велосипедными колесами, они называли ее «каталка системы Бредшо». Левая нога вся замотана, и к ней привязан груз — без этого у мальчика постоянно и сильно болело бедро. Брюса увезли в специальный санаторий для детей-инвалидов — Дом Уилсона в Окленде, хорошо хоть, не так далеко от нашего дома на Апленд роуд. Если бы только они лечили его как следует!..»

Брюс, папаша Лес и гоночный «Остин-7-Ольстер», который они построили своими руками.

Подумать только, с этой ужасной коляски Брюс не вставал два года — на ней он учился, ел, спал, мылся и все остальное прочее. Они даже гонки по коридорам и дорожкам сада устраивали — бедные ребятишки! Таких, как Брюс, в Доме Уилсона было еще четверо или пятеро. А раз в неделю Папаша Лес — все называли Мак-Ларена-старшего Папашей, на американский манер — заходил за сыном и вез его на пляж в Муриваи, там у них был небольшой домик.

Но хоть бы раз сам Брюс об этом рассказал! Хоть бы раз пожаловался. Ни-ни! Старшая его сестра Пат однажды мне написала: «Думаю, именно болезнь сделала Брюса таким чутким, отзывчивым человеком. Все эти два года он продолжал шутить и веселиться по поводу и без, но из беззаботного мальчишки как-то незаметно стал серьезным, думающим, внимательным — настоящей личностью. И это осталось на всю жизнь, сделало его более заботливым к окружающим и очень помогало в общении с другими людьми».

Да вспомнить хотя бы, что он говорил или писал: Брюс ведь первым среди автогонщиков стал вести собственную колонку в журнале — о своих соперниках. «Погоня Грэма была фантастической! Он полностью заслужил бурную овацию, которую устроили ему зрители на финише. Хилл провел эту гонку достойно чемпионов старых добрых дней, когда мужчины еще были настоящими мужчинами, а гоночные автомобили — изрыгающими пламя чудовищами», — это, между прочим, говорил не восторженный новичок, а вице-чемпион мира. И о пилоте, который только что выиграл Гран-при Монако, оставив самого Брюса далеко позади. Кто-нибудь из сегодняшних супер-гонщиков может повторить такое? Да они же теперь как пауки в банке.

Нет, в самом деле... Я однажды подумала — у него совсем не было врагов. Настоящий ангел. Так не бывает, правда?

Как убийственно быстро летит время! Только что, вчера буквально мы с Брюсом катались на папашином «Ягуаре» по окрестностям Окленда. Я украдкой любовалась его сильными руками и рассказывала ему о племенах маори, которые пришли сюда семьсот лет назад и назвали это место «обожженным краем земли». Брюс улыбался — только он умел так улыбаться, казалось, он знает какую-то очень хорошую новость и вот-вот ее выложит — и говорил о том, что, пожалуй, передумал строить мосты, автомобили гораздо интереснее.

Автомобили! Не знаю... Я часто думала об этом. Но так и не решила для себя. Может быть, лучше было бы, если бы Брюс стал инженером-строителем — мы бы поселились в Ремуэре и провели долгую, счастливую, спокойную жизнь. Без гонок, без смертельного риска.

В 1958 году Брюс Мак-Ларен стал заводским гонщиком «Купера».

Только на роду ему было написано возиться с машинами. И сам Лес Мак-Ларен, и все его братья — дядья Брюса — гонялись на мотоциклах. У Папаши была довольно прибыльная автомастерская, да еще дед Мак-Ларена организовал чуть ли не первую в Новой Зеландии транспортную фирму — закупил в Англии грузовики, открыл автобусные линии. Так что когда выздоровевшему Брюсу врачи запретили заниматься регби, футболом и всеми подобными видами спорта, ему уже ничего, наверное, не оставалось — плавание, гребля, крикет, который он терпеть не мог. И конечно же автогонки.

Пат рассказала мне однажды, как это началось. В один прекрасный день во двор их дома въехал грузовик, набитый разнокалиберным механическим хламом. Увидев, с какими горящими глазами Папаша и Брюс взялись за разгрузку бесчисленных ящиков и ящичков, коробок из-под сахара и коробочек из-под печенья, доверху набитых болтами и гайками, колес, осей, рессор, пакетов, мешков и мешочков, миссис Мак спросила мужа: «Что это такое, Лес?» С совершенно отсутствующим видом тот ответил: «Гоночный автомобиль». «Ну что ж, — улыбнулась Рут дочери. — Думаю, наши мальчики нашли себе заботу на пару лет». Оказалось, больше. Ровно три года они собирали, разбирали, улучшали, снова собирали и вылизывали этот старенький «Остин».

Пат и миссис Мак очень любили вспоминать то время. Взрослый мужчина и четырнадцатилетний мальчик проводили в мастерской все свое свободное время, их невозможно было оторвать от железок даже за обедом. Я очень хорошо себе представляю эту картину: Пат расставляет тарелки, Рут открывает большую фарфоровую супницу, маленькая Джоан берет в руки ложку, а Брюс кладет прямо на скатерть карбюратор и пытает отца: «А чем двухкамерный лучше? А если сделать четырехкамерный?..» «Лес! — кипятилась миссис Мак. — Немедленно уберите со стола эту штуку!» Но она не злилась, наоборот, про себя тихо радовалась, как мужчины в ее доме любят и уважают друг друга. У нас-то с Брюсом сыновей не было, да и Аманде в семидесятом году исполнилось всего четыре, так что она отца почти не помнит. А он так любил с ней играть — только времени на это вечно не хватало.