Черные сказки железного века

Человек дождя

Первая большая победа Педро принесла ему годовой контракт с командой «Купер» и круто изменила жизнь. Он стал профессиональным автогонщиком И редкие выходные теперь проводил дома, стартуя везде, куда его приглашали — в Дайтоне, Себринге, Ле-Мане, «Формуле-2» и гонках спорт-прототипов. И чтобы не слышать постоянных стенаний жены (А может быть, чтобы поменьше видеться с отцом? Старик сильно сдал, с ним стало трудно общаться, он даже ни с того ни с сего выгнал из дому Сариту, вдову Рикардо), переехал в Англию. Насовсем.

Чемпионом мира в шестьдесят седьмом он не стал и не надеялся — на такой-то машине. Сальвадори и сам Джон Купер откровенно ставили на Риндта, австрийцу первому достался модернизированный «Купер-T81B», а потом и совсем новая, гораздо более совершенная модель T86. Педро же весь сезон отъездил на прошлогодней машине. Он ни разу никому не пожаловался — ни Рою, ни Джону, ни старшему из Куперов, Чарльзу. И уж тем более ни слова худого в адрес руководства «конюшни» не услышали от него журналисты. Больше того, Педро еще и ни разу не позлорадствовал: такой ненадежный, тяжелый, маломощный и плохо управляемый T81 он лишь единожды в сезоне не довел до финиша и умудрился насобирать в два с лишним раза больше очков, чем этот драгоценный первый номер его команды. Так ведь три этапа он еще и пропустил — из-за августовской аварии в гонке «Формулы-2».

В Спа в 1970 году произошел редкий случай — супернадежный «Порше-917K» не добрался до финиша 1000-километровой гонки. Родригес лидировал со старта, но на 49 круге вынужден был сойти — отказала коробка передач. Рекорд круга, который Педро установил в той гонке, был на 7 секунд быстрее лучшего круга в «Формуле-1» на этой трассе.

Такие способности и уж тем более такая сдержанность в автогонках ценятся высоко. Вот почему зимой за право заключить контракт с Родригесом Куперы сражались в суде с хозяином команды БРМ Луисом Стенли. Аргументы мистера Стенли оказались убедительнее, и на целых четыре сезона Педро стал заводским пилотом «Бритиш Рейсинг Моторс».

Что касается техники, мексиканец быстро понял, что поменял шило на мыло. Главный конструктор его новой команды Лен Терри любил повторять «Если ничего от автомобиля не отваливается, то нечего и крепить». Может, именно поэтому спроектированная англичанином модель P126 и ее модифицированный весной вариант P133 выглядели как-то неопрятно, словно собирали их в сельской мастерской. Впрочем, гораздо хуже, что БРМ была к тому же самой тяжелой машиной чемпионата, а ее 12-цилиндровый мотор — самым маломощным.

Заводской гонщик «Порше» и БРМ Педро Родригес. 1970 год.

Только Педро и не думал расстраиваться. Вообще, иногда создавалось впечатление, что ему абсолютно безразлично, на чем выступать — в какой команде, на какой машине. Его соперники-пилоты переходили из одной «конюшни» в другую, стремясь получить самый быстрый, самый надежный автомобиль. Родригеса это как будто совсем не заботило. Даже на такой средненькой во всех отношениях машине, как БРМ, которую в паддоке частенько презрительно называли «дворняжкой», он несколько раз лидировал на первых этапах сезона, во Франции установил лучшее время круга, в Бельгии финишировал вторым, в Голландии и Канаде третьим. Неброская гоночная манера мексиканца поначалу не вызывала восторга у болельщиков. Педро показал себя исключительно расчетливым пилотом, он любил отсиживаться за спинами соперников в начале гонки, приглядываясь к ним, выжидая перед тем, как с исключительным чувством времени в самый нужный момент начать атаку.

Но спокойным, невозмутимым, незаметным Родригес оставался лишь на сухой трассе. Стоило же пойти дождю...

Это было в самом начале марта шестьдесят восьмого в австралийском местечке Лонгфорд, на последнем этапе Тасманийского кубка — популярной гоночной серии, которая проходила в межсезонье на трассах Зеленого континента и Новой Зеландии. Быструю и очень опасную трассу с двумя узкими деревянными мостиками проложили прямо по улочкам городка. Тренировку пришлось прервать, чтобы... пропустить поезд. Прямо по этому, с позволения сказать, автодрому проходили железнодорожные рельсы. А саму гонку задерживали уже на два часа: сначала загорелся один из тех самых мосточков, а потом, словно желая помочь пожарным, пошел дождь. Этап был последним и мало что решал — Кубок досрочно обеспечил себе Кларк. Лучшие в мире пилоты — подзаработать в межсезонье приезжали в Австралию Хилл, Брабэм, Мак-Ларен, Хьюм, Стюарт, Сертиз, Риндт, Амон, вся тогдашняя элита «Формулы-1» — пережидали ненастье в большой комнате дирекции и хмуро слушали уговоры организаторов. Скоро стемнеет и тысячам зрителей придется расходиться по домам. Но никому не хотелось рисковать. Наконец, Родригес поднялся, подошел к окну, высунул наружу руку, потом голову. И через пару секунд повернулся к коллегам: «Мы едем. Это совсем небольшой дождичек для лучших в мире водителей».

«Порше-917K», на котором Педро Родригес и финн Лео Киннунен выиграли 1000-километровую гонку в английском Брандс-Хетче.

Его езда в Лонгфорде была фантастической. В облаке брызг, под моросящим дождем он не оставил ни единого шанса семерым чемпионам мира. Газетчики потом рассыпались в восторженных похвалах: «Мы видели пилота экстра-класса!», «Мексиканец затмил чемпионов!». Именно дождь помог Родригесу выиграть «24 часа Ле-Мана» через пару месяцев. Ночью, под сильнейшим ливнем он, виртуозно управляя сверхмощным «Фордом-GT40», опередил лидировавших поначалу гонщиков «Порше» на целых семь кругов. На пьедестале знаменитой гонки на кольце Сартэ мексиканец, как обычно, не улыбался.

— О чем вы все время думаете, месье? — весело окликнул его незнакомый французский репортер.

— Если бы Рикардо был жив, это случилось бы значительно раньше, — устало ответил Родригес.

Обычно те, кто быстро ездит в дождь, ездят недолго. Бесшабашно храбрые ребята, бесстрашно нажимая на газ, вылетают с трассы скорее рано, чем поздно, Педро был смелым парнем, за что его уважали соперники. И фаталистом, что нравилось далеко не всем. Но главное, он исключительно, ювелирно точно рассчитывал возможности своего автомобиля под дождем, умел интуитивно нащупать ту максимальную скорость, превысить которую не позволили бы законы физики.

В тысячекилометровой гонке в Брандс-Хетч в апреле семидесятого судьи оштрафовали мексиканца заездом в боксы. Родригес выехал на трассу на двенадцатом месте. И тут пошел дождь. «Порше-917» обгонял соперников одного за другим и вскоре вышел в лидеры. Но не успокоился на этом и продолжал мчаться вперед. На финише он привез ближайшему из преследователей пять кругов.

После этой потрясающей гонки маленький, молчаливый мексиканец стал кумиром английских болельщиков. В офис гоночной «конюшни» БРМ на имя Родригеса почтальоны приносили мешки писем — намного больше, чем получали когда-либо выступавшие за команду чемпионы Хилл и Стюарт.

Механики же Педро буквально боготворили. А как еще они могли относиться к пилоту, который никогда не важничал, не заносился, никогда не жаловался на плохую подготовку машины, никогда не повышал голоса. Он просто делал свою работу, не считая себя героем или великим гонщиком. После той самой гонки под дождем в австралийском Лонгфорде, поздравляя Педро, механики спрашивали, как ему понравилась новая шестиступенчатая коробка передач.

— Шести?.. — помолчав немного, лукаво улыбнулся Родригес. Только сняв коробку с машины, инженеры обнаружили, что первая передача вышла из строя.

— Сразу после старта, — лаконично добавил Педро.

В 1970 году пара Родригес-Киннунен выиграла три этапа чемпионата мира в гонках на выносливость. На снимке один из них — «1000 км Монцы».

— Он классный паренек! — говорили о своем любимце в БРМ. — С непостижимым характером только.

И каждый в команде был готов за него в огонь и в воду.

А вот коллегам-гонщикам «непостижимый характер» Родригеса понравиться, конечно, не мог. Сам-то он считал, что равных ему пилотов в мире практически нет. Точнее, есть один — Джимми Кларк, такой же застенчивый и потрясающе талантливый парень из Шотландии. Но только на сухой трассе, а в дождь — извините, он и Джима обставит легко! Однако же мыслей этих Педро никому особо не высказывал. Он вообще не слишком охотно общался с окружающими.

— Почему ты держишься особняком? — спросил его как-то Парнелл. Участники Тасманийского кубка жили тогда в небольшой деревенской гостинице в Новой Зеландии, жили одной дружной семьей, невзирая на то, что выступали за разные команды.

— Не хочу, чтобы ребята узнали меня слишком хорошо, — серьезно, как обычно, без улыбки ответил Родригес. — Иначе им легче будет у меня выигрывать.

Сам же он приглядывался к соперникам очень внимательно. Изучал их характеры, стремясь представить себе, как каждый из них станет реагировать на трассе, исходя из особенностей их поведения вне гонок. Гонщики устраивали вечеринки на пляже в Теретонге, пили пиво и вино с местными девчонками, полуголыми жарили мясо на костре. И хохотали до слез, когда среди них появлялся Педро — в лакированных туфлях и безупречном костюме. Но от выпивки он не отказывался и охотно сбрасывал ботинки, чтобы сыграть в футбол. «Представляешь, Алекс, — писал он младшему брату из Австралии, — британцы играют в крикет. Удивительно смешная игра, в которой бита не круглая, как в нашем бейсболе, а плоская, и размахивать ею приходится, словно гольфисту. Но мне они милостиво разрешили играть в свой крикет бейсбольной битой. Умора...»

А воскресным утром Педро, единственный из всех, как ни в чем ни бывало шел в церковь — насколько бы тяжелой ни была вечеринка накануне. И единственный из всех, нисколько не заморачиваясь наличием (или отсутствием) дресс-кода, мог перебрасываться небрежными шутками с премьер-министром на официальном приеме.

И еще Родригес откровенно презирал все разговоры о безопасности. Что, нужно еще тюки соломы уложить вдоль трассы? Пожарных расставить? Да будет вам! Какая солома поможет на скорости за триста? Какие огнетушители спасут, если за спиной полыхают сто литров бензина? Господь сам решит, если вам действительно пора.