Итальянские маршруты Андрея Тарковского

В тот день уже в отеле «Терме» режиссёр сделал, пожалуй, самую главную запись съёмочного периода: «Снял около трети материала, да нет, уже около половины. Отстаю от плана. Материал неплохой. Кажется, начинаю понимать, в чём же всё-таки заключается секрет настоящего, „правильного“ материала. Очень трудно снимать „правильно“. Это значит всё время делать всё сначала. И в последний раз в то же время». Снимая свою шестую крупную картину, Тарковский, по его словам, лишь «начинает понимать». Здесь проглядывает режиссёрская методика многократного вхождения в реку времени, с той целью чтобы вымыть из песка ещё один элемент мозаики.

Невзирая на все сложности, переживания и неудовлетворённость сотрудниками, у Андрея сложились сказочные отношения с группой. Его перманентное волнение по поводу сроков привело к тому, что все работали сверхурочно и без выходных. Это могло стать причиной скандалов и забастовок, ведь на Западе так не принято. Однако группа трудилась безропотно и с охотой. По завершении Тарковский так будет рассказывать[649] об этом: «Дело не в том, что они меня „уважали“, они меня совершенно не знали, им просто понравилась наша[650] манера работать с группой. Здесь как работают? Приходит на площадку гений, мэтр, все должны угадывать его мысли. А если мысли не угадываешь, то тебя выгоняют. Когда ты с ними попросту разговариваешь: сидит осветитель, бригадир осветителей, сидят оператор, художник, а ты рассказываешь, как ты хочешь снять сцену, и каждый из них высказывает свои соображения, как добиться лучшего результата, но в группе говорили, что впервые участвуют в таких съемках».

Через неделю Тарковский уже в Риме и повод взять дневник отнюдь не кинематографический — умер Брежнев. Режиссёр записал, что не стало и секретаря ЦК КПСС Андрея Кириленко, но тут он ошибся, в ноябре 1982 года Кириленко серьёзно заболел, впал в старческий маразм, а потому оставил свой пост. Однако он проживёт ещё восемь лет.

Новости до занятого фильмом Тарковского шли долго, о смерти Брежнева ему стало известно два дня спустя, и он очень боялся, что страну теперь возглавит Андропов, который, на самом деле, к 12 ноября уже вступил в должность. Глава КГБ, напомним, был в курсе дел режиссёра, и, безусловно, это скорее пугало, чем успокаивало. «Господи! Устрой всё по-Твоему», — так Андрей закончил свою запись.

Ещё через два дня Тарковский в посольстве на торжественном прощании с покойным генеральным секретарём. Для молодых читателей необходимо пояснить, что, разумеется, прощание было заочным. Подобные мероприятия традиционно проходили во всех крупных официальных советских организациях.

До конца съёмок режиссёр больше «Мартиролог» не открывал. Следующая запись сделана 28 декабря в Римини, в отеле «Imperial» (viale Paolo Toscanelli, 19), хозяин которого был другом Тонино Гуэрры. Это не удивительно, ведь речь идёт о гостинице на главном курорте Эмилии-Романьи — здесь все были друзьями Гуэрры и Феллини.

Римини имеет богатейшую историю, уходящую в палеолит. Тут обитали этруски, умбры, галлы, после чего римляне основали Ариминум, любимый порт Гая Юлия Цезаря — важнейший транспортный узел древнего мира. Всего в сорока километрах от города протекает небольшая река с громким названием Рубикон, служившая границей между Италией и Галлией. Именно на форуме Ариминума Цезарь заявил, что намерен идти на Рим. Потом город захватили готы. Затем последовало долгое противостояние лангобардов и византийцев. Но ещё раньше, в IV веке тут состоялся один из ключевых соборов иерархов католической церкви. Вообще история Римини тесно связана с религией. На протяжении семи столетий, вплоть до XV века, город оставался одним из ключевых оплотов Папской области, пока правившая здесь семья Малатеста не поссорилась с понтификом Александром VI.

Эрудитам фамилия Малатеста, вероятно, знакома. В «Божественную комедию» Данте включил историю о муже, убившем свою жену и родного брата, застав их за изменой. Это реальные события, имевшие место в правящей династии Римини. Душегуба звали Джованни Малатеста.

Здесь работал Джотто и другие выдающиеся художники Возрождения. Военная история города включает готские войны, баталии с Наполеоном, сражение при Римини во время Второй мировой войны — едва ли не ключевую битву итальянской кампании. Далеко не каждый курорт может похвастаться столь славным прошлым. Но есть кое-что общее в судьбах городов-гедонистов: их история не проступает на передний план во время прогулки, не заявляет о себе громогласно. Вспомним, например, об уже посещённых городах Амальфитанского побережья.

Тарковский вряд ли много гулял по Римини. Маловероятно, что друзья показывали ему местные достопримечательности. Главным для него стало море, купаться он очень любил. Режиссёр приехал, чтобы отдохнуть после съёмок, которые были практически завершены — оставалось всего три эпизода, совсем пустяк. С 3 января начинался монтаж. В Римини же Андрей ещё вернётся.

Следует отметить, что в Италии есть множество мест, которые Тарковский наверняка посещал, но не зафиксировал этого в дневнике, потому о конкретных датах говорить не приходится. Например, Гуэрра чрезвычайно обильно и подробно показывал ему свою родную Эмилию-Романью, но режиссёр ничего не писал, скажем, о многочисленных визитах в её величество Равенну. Умолчал Андрей и о совершенно фантастическом городке Сан-Лео, расположенном на склоне горы под одноимённой прекрасной крепостью (см. фото 119), которую построил не кто иной, как Франческо ди Джорджо Мартини. Имя зодчего, быть может, не вызовет ассоциаций у читателя, хотя в своё время он был знаменит не меньше Микеланджело. Представитель сиенской художественной школы, он также совмещал в себе множество талантов. Художник, скульптор, изобретатель, Джорджо Мартини снискал особую известность и признание в качестве архитектора фортификационных сооружений, сделав возведение крепостей видом высокого зодчества.

Когда Тарковский узнал, что в упомянутом замке умер граф Калиостро, его восторгу не было предела. Действительно, после торжественного покаяния и ритуального уничтожения всех атрибутов его шарлатанства, в качестве тюрьмы для авантюриста была выбрана эта достаточно удалённая и труднодоступная крепость. Калиостро заключили в келью, входом в которую служило отверстие в потолке. Здесь он и скончался четыре года спустя. Теперь его камеру с деревянной кроватью демонстрируют туристам. Личность графа, одного из основателей масонской ложи, точнее нового учения «Египетского масонства», чрезвычайно интересовала режиссёра. Определённо, Калиостро входил в число тех персонажей, о которых мог бы рассуждать почтальон Отто.

Спустившись в городок, Тарковский застыл перед двумя храмами, расположенными на расстоянии тридцати метров друг от друга. Один — собор Сан-Лео (см. фото 120), относящийся к IX веку, другой — церковь Санта-Мария-Ассунта, возведённая в XII-м. Они оба построены на фундаментах языческих молелен. Прежде тут совершались жертвоприношения, и здешние жители могут даже показать следы древних алтарей. Внешнее и внутреннее убранство обоих храмов отличается аскетичностью, но дело не в этом, а в пространстве между ними. Стоя тут (@ 43.896977, 12.342717), Андрей назвал его «самым духовным местом в Италии» (фото 119 сделано как раз с этой точки). По словам Лоры Гуэрра, он ощутил здесь слияние всех религий — того, что было до христианства, и того, что возникло после. Заметим: прежде похожего титула удостаивалась лишь его тёща, мать Ларисы Анна Семёнова Егоркина. Режиссёр называл её «самым духовным существом, которое когда-либо встречал»[651]. В будущем же это удивительно срифмуется с тем, что наиболее духовным местом США он сочтёт Долину монументов, но об этом позже.

Также в Сан-Лео Тарковский видел кипарис, посаженный самим Франциском Ассизским в 1213 году, и площадь, воспетую Данте. Поэт побывал здесь проездом после изгнания из Флоренции в 1306-м. Кстати, ещё в замке Сан-Лео местный вельможа по имени Орландо ди Кьюзи подарил святому Франциску гору. В общем, эти места были пропитаны дорогими для режиссёра ассоциациями.

Город, очевидно, назван в честь святого Льва, епископа Монтефельтро, чья история тесно связана со святым Марином, считающимся основателем старейшей республики — государства Сан-Марино. То ли на фоне Сан-Лео, то ли по иным причинам, но последнее Тарковскому совершенно не понравилось, хотя Гуэрра даже устроил ему встречу с капитанами-регентами. Более того, режиссёру показывали древнюю конституцию Сан-Марино. Отличие этой страны от других состоит, помимо прочего, в том, что она управляется сразу двумя людьми — капитанами — которые избираются всего на полгода. Тарковскому это почему-то напомнило новгородское вече.

Также Лора Гуэрра рассказывает, что они ездили туда, «где тысячелетиями хранится закваска для хлеба — в монастырь, в котором всего семь братьев. Это потрясающе! Это монастырь под Неаполем, основанный семью монахами. У каждого была своя келья и свой внутренний двор. Для Тонино таков был идеал жизни! И потом был большой двор, где они собирались вместе. Каждый жил в своей келье со своим садом». Есть много вариантов, что это могло быть за аббатство. Если бы не упоминание про Неаполь, то почти наверняка речь шла об обители Сан-Антимо.

Кроме того, Андрей ездил в Умбрию, в дом Франко Терилли. Этим неназванные в дневнике места не исчерпываются, но вернёмся к фильму. По итогам съёмочного периода режиссёр остался недоволен[652] оператором Джузеппе Ланчи. Тарковский пишет, что он «неровный» и снимал хуже день ото дня. Особенным фиаско мастер счёл «микропейзаж» в доме Доменико. Эта сцена, действительно, вышла совсем не такой, как фантастический монументальный натюрморт из «Сталкера», сделанный руками Евгения Цымбала. Можно предположить, что режиссёр ориентировался именно на него. Тарковский во многом оставался ретроградом, хотя странно было ожидать, что разные люди в разных уголках земного шара «прочтут» и воплотят его задумку одинаково. Но отметим примечательный момент: в данном случае Андрей был недоволен не работой художника Кризанти, а именно Ланчи.

Здесь стоит вспомнить, что отзывы режиссёра об операторах всегда были противоречивыми. Долгие годы он восторгался Вадимом Юсовым, считая их встречу фантастической удачей, чуть ли не провиде́нием, но потом ужасно разочаровывался. Аналогичная участь постигли и Георгия Рерберга, полярные высказывания о нём следуют в дневнике одно за другим. Правда, что касается Рерберга, Тарковский чаще рассуждал не о профессиональных, а о личностных качествах этого человека. В Италии персональных аспектов в работе было значительно меньше, поскольку общение внутри группы имело иной характер. Тем не менее режиссёр писал 28 декабря: «Получится ли фильм, не знаю. Пока у меня впечатление, что он [Ланчи] меня подвёл в определенной степени». Эта запись заставляет задуматься: неужели, имея перед собой отдельные кадры, цельной ленты Андрей себе ещё не представлял? А ведь труд Джузеппе на «Ностальгии» несколькими критиками будет признан лучшей операторской работой в истории кино[653]. Да и сам Тарковский уже 16 февраля, когда фильм буквально начнёт складываться на монтажном столе, напишет: «Да, операторски картина снята блестяще. Молодец Рере!»