Все норманны в Восточной Европе в XI веке. Между Скандинавией и Гардарикой

Глава 19. Норги (Эймунд Хрингссон и Рагнар Агнарссон) в Новгороде, Киеве. (1015–1021 гг.)

Хороших знаю хуже я:

У них, должно быть, крылья.

С плохими даже дружен я:

Они хотят оружия,

Оружия, оружия, насилья! В. Высоцкий. «Баллада об оружии»

Эймунд Хрингссон – сын Хринга Дагссона, малого норвежского конунга в провинции Оппланн, потомок короля Харальда Косматого (Прекрасноволосого). Считается побратимом Олафа Толстого. Родился в начале 990-х годов, умер предположительно в 1021 г.

Рагнар Агнарссон – сын Агнара Рагнарссона, также потомок короля Харальда Косматого. Являлся троюродным дядей для Эймунда Хрингссона. Родился около 990 г., умер предположительно в 1021 г.

Эймунд и Рагнар – главные персонажи «Саги об Эймунде» (или «Пряди об Эймунде Хрингссоне»), входящей в состав «Книги с Плоского острова». После того как Олаф Толстый стал прибирать власть в Норвегии в свои руки, ликвидируя всех малых конунгов, Эймунд Хрингссон и Рагнар Агнарссон вместе со своими людьми решили уехать в Гарды (Гардарики) и наняться на службу к Ярицлейву конунгу (Ярославу Хромому), одному из сыновей Вальдамара конунга (Владимира Древлянского), как раз к этому времени умершему. В Гардах намечался конфликт между наследниками, и наемники были весьма востребованы.

Согласно саге Эймунд был поставлен Ярославом старшим над варягами либо даже воеводой всего войска. Рагнар в ходе повествования представлен как друг, советник и неизменный соратник Эймунда во всех делах. Судьбы Эймунда и Рагнара в Восточной Европе во многом схожи, потому сведены в настоящей книге в одну главу.

«Эймунд и его спутники не останавливаются в пути, пока не прибыли на восток в Хольмгард к Ярицлейву конунгу. Идут они в первый раз к конунгу после того, как Рагнар попросил. Ярицлейв конунг был в свойстве с Олафом, конунгом свеев. Он был женат на дочери его, Ингигерд. И когда узнает об их прибытии в страну, он присылает мужей к ним с поручением дать им мир в стране и позвать их к конунгу на хороший пир. Они охотно соглашаются»[136].

По договору найма варяги должны были жить у Ярослава на иждивении, а кроме того получать в месяц по 1 эйриру серебра (1,5 эйрира рулевому судна). Договор был заключен на 12 месяцев и продлевался по мере необходимости. Впрочем, оплата могла быть произведена не только деньгами, но также мехами бобров, соболей и пр. Эйрир в XI в. в Скандинавии равнялся 1/8 марки, то есть составлял 27 г серебра (1 марка = 216 г серебра), что примерно соответствует 1/2 северорусской гривны, содержащей 51 г серебра.

Сага является важным дополнением к русским источникам по гражданской войне 1015–1021 гг., когда борьба велась в первую очередь за обладание Киевом. Кроме потомков князя Владимира Древлянского, одним из главных претендентов на власть оказался Святополк Окаянный, сын Ярополка Святославича. В период правления Владимира он находился в Турове, по сути, на положении заложника, а в 1013 г. по приказу киевского князя вообще был схвачен и посаженный в поруб. Поводом для этого могло послужить решение Святополка переправить своего сына Мстислава из Турова в Чернигов к Ярополку, дабы не упустить в перспективе черниговский стол. Сопровождавший Мстислава в его путешествии католический священник Рейнберн (наверняка крестивший при этом жителей Чернигова, формально – Левобережную Руссию), также был схвачен и брошен в тюрьму, где и умер. Эпизод с заточением Святополка и Рейнберна отмечен только в иностранных источниках[137] и отсутствует в ПВЛ, где не мог сохраниться в принципе, учитывая противостояние католической и православной конфессий.

Согласно «Саге об Эймунде» («Пряди об Эймунде Хрингссоне») на момент прибытия Эймунда и Рагнара в Гарды Ярицлейв держал Хольмгард (Новгород), его брат Бурицлейв (Борис?!) – Кэнугард (Киев), а другой брат, Вертилав (Брячислав, на самом деле племянник) – Палтескью (Полоцк). Таким образом, прибыли норги в Новгород в самом начале противостояния (1015 г.). В тексте саги имеется и иное утверждение, о том, что Ярослав на тот момент уже был женат на Ингигерд (т. е. в 1018 г.), но скорее всего это просто ошибка. В приведенном раскладе княжеских столов не указан Чернигов, главный город Левобережной Руссии. Впрочем, на первых порах борьба за власть развернулась только лишь на тех землях, где в 1015 г. правили потомки Владимира Древлянского.

В русских источниках Борис не считается киевским князем, а только лишь кандидатом на эту должность, призванным Владимиром незадолго до смерти из Ростова. Однако известно, что в 1014 г. Ярослав отказался давать отцу урок (подать) от Новгорода (2000 гривен), а также послал за варягами, по сути подняв мятеж. Поводом к этому могла служить как раз намечающаяся передача Владимиром власти одному из своих младших сыновей. Таким образом, сага отражает реальное положение дел, когда на киевском столе сидел именно Борис (князь или по крайней мере соправитель Владимира).

По смерти Владимира Древлянского в 1015 г. в развитие событий вмешались непредвиденные обстоятельства. Борис на тот момент в Киеве отсутствовал, отправившись в поход на печенегов. Взбунтовавшиеся киевляне освободили Святополка из темницы и объявили своим новым князем. Согласно лествичному праву именно Святополк, сын Ярополка и внук Святослава Великого, являлся законным правителем всех русских земель.

Взяв власть в Киеве в свои руки, Святополк (Окаянный) начал планомерно расправляться с сыновьями Владимира Древлянского. В течение короткого времени по его приказу были убиты трое из них: Борис, Глеб и Святослав. Следующим в чреде жертв должен был стать как раз Ярослав Хромой, и если бы не наемники во главе с Эймундом Хрингссоном и Рагнаром Агнарссоном, скорее всего, именно так бы и произошло.

На первых порах Ярослав вел себя довольно нерешительно. В то же время варяги, нанятые им загодя и обреченные на бездействие в Новгороде, стали творить насилие над местными жителями (вторая половина 1015 – первая половина 1016 гг.). Оскорбившиеся и собравшиеся в ночь новгородцы перебили всех варягов на Парамоновом дворе, а затем отправили переговорщиков к князю. Но Ярослав сразу занял сторону варягов, жестко расправившись с недовольными. Вскоре, однако, из Киева пришло письмо от сестры Ярослава, Предславы, сообщавшей о захвате власти в городе Святополком и смерти братьев. Ярослав был вынужден покаяться новгородцам, выплатил убитым большую виру и попросил поддержать его в борьбе за киевский престол.

«В Новегороде же тогда Ярославъ кормяше Варягъ много, бояся рати; и начаша Варязи насилие деяти на мужатых женахъ. Ркоша новгородци: “Сего насилия не можем смотрити”; и собрашася в нощь, исекоша Варягы на Паромоне дворе; а князю Ярославу в ту нощь сущу на Ракоме. И се слышавъ, князь Ярославъ разгневася на гражданы, и собра вои славны тысячу, и, обольстивъ ихъ, исече, иже бяху Варягы ти исекле; а друзии бежаша изъ града. И в ту же нощь ис Кыева сестра Ярославля Предслава присла к нему весть, рекши: “Отець ти умерлъ, а братья ти избиена”. И се слышавъ, Ярославъ заутра собра новгородцевъ избыток, и сътвори вече на поле, и рече к ним: “Любимая моя и честная дружина, юже вы исекохъ вчера въ безумии моемъ, не топерво ми ихъ златом окупитье”. И тако рче имъ: “Братье, отець мои Володимиръ умерлъ есть, а Святополкъ княжить в Киеве; хощу на него поити; потягните по мне”. И реша ему новгородци: “А мы княже, по тобе идемъ”. И собра вои 4000: Варягъ бяшеть тысяща, а новгородцов 3000; и поиде на нь»[138].

Летопись слишком упрощает ситуацию. Новгородцы не сразу пошли на примирение с князем, и даже выплата виры здесь не помогла. Ими, видимо, было затребовано, ни много ни мало, подписание специальной грамоты – Русской Правды (или Правды Ярослава), ограничивающей княжеский судебный произвол и регламентирующей систему правовых, социальных и экономических отношений в государстве.

Не остался внакладе и новгородский воевода Добрыня, обговоривший дополнительно, что в случае удачного исхода предприятия, новгородское княжение отойдет его сыну Илье Добрыничу (моравская династия, в крещении Константин/Коснятин). Сообщение об этом имеется в Новгородской первой летописи младшего извода, хотя и в сильно искаженном виде в связи с последущим редактированием со стороны летописцев:

«А се князи великого Новагорода: “…По нем брат его Ярославъ, и володяше землею. И идя [к] Киеву, и посади в Новегороде Коснятина Добрынича. И родися у Ярослава [здесь: Добрыни] сынъ Илья, и посади в Новегороде, и умре. И потомъ разгневася Ярославъ на Коснятина, и заточи и; а сына своего Володимира посади в Новегороде”»[139].

Обратим внимание, что если читать текст так, как это нам предлагается в летописи, то слова «и умре» относились бы к Ярославу, который на тот момент, конечно же, и не думал умирать. Поэтому имя Ярослава здесь должно быть заменено на Добрыню, отца Ильи/Константина. От исходного сообщения о правлении в Новгороде Ильи Добрынича здесь осталась лишь одна фраза, которая явно не к месту и которая в оригинале должна была звучать так: «И родися у Добрыни сынъ Илья, и посади в Новегороде, и умре (ок. 1016 г.)». То, что Илья и Константин (крестное имя) – это один и то же человек, видно по построению текста. О Коснятине (Константине) рассказывается как бы в продолжение событий, связанных с Ильей.

Сражение близ Любеча 1016 г. было Ярославом с блеском выиграно. Не совсем понятно только, что здесь оказалось решающим фактором победы: неудачное расположение войска Святополка или большой отряд наемников в войске Ярослава.

«В год 6524 (1016). Пришел Ярослав на Святополка, и стали по обе стороны Днепра, и не решались ни эти на тех напасть, ни те на этих, и стояли так три месяца друг против друга. И стал воевода Святополка, разъезжая по берегу, укорять новгородцев, говоря: “Что пришли с хромым этим, вы, плотники? Поставим вас хоромы нам ставить!” Слыша это, сказали новгородцы Ярославу: “Завтра мы переправимся и пойдем на них; если кто не пойдет с нами, сами убьем его”. Наступили уже заморозки. Святополк стоял между двумя озерами и всю ночь пил с дружиною своей. Ярослав же на другой день, на рассвете, исполчив дружину, переправился. И, высадившись на берег, оттолкнули ладьи от берега, и пошли друг на друга, и сошлись в схватке. Была сеча жестокая, и не могли из-за озера печенеги [союзники Святополка] помочь; и прижали Святополка с дружиною к озеру, и вступили на лед, и подломился лед под воинами Святополка, и многие утонули в воде. И стал одолевать Ярослав. Видев же это Святополк побежал»[140].

«Сага об Эймунде» как будто не замечает смены киевского противника Ярослава, именуя его, как и ранее, Бурицлавом (вместо Святополка):

«Бурицлав выступил из своих владений против своего брата, и сошлись они там, где большой лес у реки, и поставили шатры, так что река была посередине; разница по силам была между ними невелика. У Эймунда и всех норманнов были свои шатры; четыре ночи они сидели спокойно – ни те, ни другие не готовились к бою. Тогда сказал Рагнар: “Чего мы ждем и что это значит, что мы сидим спокойно?” Эймунд конунг отвечает: “Нашему конунгу рать наших недругов кажется слишком мала; его замыслы мало чего стоят”. После этого идут они к Ярицлейву конунгу и спрашивают, не собирается ли он начать бой. Конунг отвечает: “Мне кажется, войско у нас подобрано хорошее и большая сила и защита”. Эймунд конунг отвечает: “А мне кажется иначе, господин: когда мы пришли сюда, мне сначала казалось, что мало воинов в каждом шатре и стан только для виду устроен большой, а теперь уже не то – им приходится ставить еще шатры или жить снаружи, а у вас много войска разошлось домой по волостям, и ненадежно оно, господин”. Конунг спросил: “Что же теперь делать?” Эймунд отвечает: “Теперь все гораздо хуже, чем раньше было; сидя здесь, мы упустили победу из рук, но мы, норманны, дело делали: мы отвели вверх по реке все наши корабли с боевым снаряжением. Мы пойдем отсюда с нашей дружиной и зайдем им в тыл, а шатры пусть стоят пустыми, вы же с вашей дружиной как можно скорее готовьтесь к бою”. Так и было сделано; затрубили к бою, подняли знамена, и обе стороны стали готовиться к битве. Полки сошлись, и начался самый жестокий бой, и вскоре пало много людей. Эймунд и Рагнар предприняли сильный натиск на Бурицлава и напали на него в открытый щит. Был тогда жесточайший бой, и много людей погибло, и после этого был прорван строй Бурицлава, и люди его побежали».