Геннадий Селезнёв: о нем и о его времени

Территория истории

Страну накрывала продовольственная проблема…

Через некоторое время по прибытии в Куйбышев мне пришлось сделать интересный вывод о роли личности в истории. Надо было представиться первому секретарю обкома КПСС В. П. Орлову. Он рассказал про область, которую возглавлял, расспросил о моем понимании задач собкора центральной газеты, затем поинтересовался, определился ли обком комсомола с машиной для корпункта. Узнав, что мне выделили газик, Владимир Павлович сразу же взялся за телефон «вертушки» — того вида прямой связи, где обходятся без секретарш, и позвонил комсомольскому хозяйственнику: «Александр! У нас единственная женщина-собкор! А ты ей — газик?! Прими меры… Да, „Волгу“».

Хлопнул в сердцах по телефону трубкой, а тот вдруг сам зазвонил. К партийному «губернатору» обращался некий чин, который отвечал за продовольствие в области и тоже имел «вертушечный» аппарат.

— Сколько тонн мяса получено и какого? — попросил уточнить Орлов и стал что-то записывать. — Так. Сначала раздайте в рабочие столовые, а остальное пустите в свободную продажу.

Через четыре года Орлова, умного, честного, интересного человека — настоящего коммуниста, если хотите, — забрали в центр. Нужно ли говорить, что после его отъезда в Москву в куйбышевских магазинах сразу не стало мяса? А колбасу и сливочное масло начали продавать по талонам.

Это обогатило только куйбышевских колхозников: на рынках областного центра они продавали мясо по цене, которая им нравилась, — 5 рублей за килограмм. В ценах, скажем, 2021 года — это примерно 1000 рублей или даже больше. На рынки Куйбышева и области потянулись крестьяне с севера и востока огромной, как Болгария, Саратовской области, потому что на рынках Саратова местные партийные власти активно, по-сталински, боролись с «частными производителями» и установили предельную цену — 3,5 рубля за килограмм, что «частникам» было невыгодно.

Логично было бы в этом месте задать вопрос: много ли было голодных в СССР, не валялись ли по улицам больные детишки, не привозили ли людей с алиментарной дистрофией в больницы?

Ничего подобного! Никаких голодных близко не было.

Дело, собственно, заключалось не в отсутствии продовольствия, его могло хватить, а лишь в особенностях советской экономики, структуре питания и типично советских привычках. Не наблюдалось в витринах европейского разнообразия, бананы и апельсины продавались в очередь, это так; но молочные продукты, а также картофель, овощи, местные фрукты, хлеб, крупы и макаронные изделия, яйца, масло растительное в куйбышевских магазинах продавались свободно. А уж выпечки сколько было… Да, кроме мяса, колбасы и сливочного масла всего было в достатке. Более того, и «дефицит» выпускался промышленностью. Но советские люди под влиянием страха «как бы завтра не было хуже» были очень запасливы. И народ покупал мясо, где мог, впрок, благо холодильники с морозильниками внутри были теперь практически в каждой семье.

Но вот как-то летом, уже в начале 1980-х, мне пришлось поехать в командировку в Ульяновск. Зашла вечером в продуктовый магазин в центре города, чтобы взять себе что-нибудь на ужин в гостиницу, и ничего в продаже не увидела.

Вопрос: могла ли я написать о недостатке продуктов в Куйбышеве, Пензе, Саратове, Саранске и Ульяновске, а кто-то из моих собратьев-собкоров — о своей зоне, а наш новый шеф Г. Н. Селезнёв — опубликовать эти сообщения в газете «Комсомольская правда», чтобы честно показать положение дел в провинции?

Нет. Это были вопросы стратегической безопасности страны, во-первых. Во-вторых, мы таким материалом могли напугать советских читателей, привыкших верить нашим газетам безоговорочно. Типичный советский человек мог слушать зарубежные «голоса» и хотел — верил им, хотел — не верил. Но впасть в панику в Оренбурге из-за сообщения в правдивой советской газете о том, что даже на родине Ленина к вечеру нет в магазине продуктов, мог запросто.

Парадокс: при нежелательности разгромных статей на тему проблем с продовольствием приветствовались газетные материалы о том, как с продовольственной проблемой справляются на местах.

Знающие люди, в том числе Геннадий Селезнёв и другие главные редакторы центральных газет, были осведомлены о том, что в ЦК КПСС готовится очередная программа по улучшению снабжения населения продовольственными товарами — Продовольственная программа. Стало известно, что разрабатывается она под руководством М. С. Горбачёва, никому пока особо не известного, довольно молодого, годящегося в сыновья что Брежневу, что Кириленко, что Громыко, секретаря ЦК КПСС.

Каждой газете хотелось выступить с каким-нибудь ярким материалом, возможно, серией материалов, которые показали бы живой интерес издания к решению продовольственной проблемы и умение ее, эту тему, подать лучше всех.

«Комсомолке» ничего не надо было придумывать. Отдел сельской молодежи под руководством Владимира Онищенко, Любови Ульяновой, Виктора Шуткевича, Виктора Осколкова всегда работал строго. Всех собкоров держал под своим контролем и гонял по командировкам. Репортажи с полей и ферм появлялись на первой странице «Комсомолки», как только ты передавал их на этаж стенографистке.

А однажды в редакции произошло знаменательное событие.

На столе у секретаря главного редактора зазвонил самый главный телефон. Главного редактора на месте не было, грозная секретарша распахнула ближайшую к ней дверь — заместителя главного редактора И. И. Жукова и буквально приказала ему, человеку нежному и кроткому, немедленно подойти к ее телефону. Тот стушевался; он бывал суров и непреклонен, только когда речь заходила о защите от врагов его любимого писателя и предмета его научных интересов — лауреата Нобелевской премии по литературе Михаила Шолохова.

— Кто, вы говорите, будет говорить? — Скромнейший Иван Иванович не поверил секретарше. Вопрос остался без ответа.

В трубке незнакомый голос подтвердил, кто будет разговаривать с руководством «Комсомольской правды», но Жукову всё равно казалось, что это розыгрыш, несмотря на аппарат-«вертушку», по которому звонили. Только когда послышались тягучие интонации Брежнева, он стал поддакивать:

— Да, Леонид Ильич. Конечно, Леонид Ильич. Всё передам коллективу и автору. Спасибо, Леонид Ильич, спас-сибо.

В газете в том году был опубликован под забавным заголовком «Жили у бабуси колхозные гуси» вполне серьезный репортаж специального корреспондента «Комсомолки» Алексея Черниченко, в котором рассказывалось об опыте колхоза имени Кутузова Татарбунарского района Одесской области. Помещений в колхозе не хватало, и его руководство решило раздать гусят колхозникам, чтобы те подрастили птицу в своих подворьях, а по осени сдали ее колхозным заготовителям за определенную плату. Спустя время, уже осенью, Леониду Ильичу где-то на отдыхе вручили вырезку с этим материалом. Репортаж Алексея ему очень понравился, и он решил немедленно поделиться своей радостью с редакцией. На самом деле Брежнев, конечно, увидел в том репортаже нетривиальный опыт и задумал распространить его по всему Союзу. Захотел, с помощью популярной газеты, показать пример современного предприимчивого подхода руководства колхоза к перезревшим проблемам.

Прошло еще какое-то время, и теперь уже новый главный редактор Геннадий Селезнёв благословил Алексея Черниченко на возвращение к теме. Леша съездил в тот же одесский колхоз и написал материал даже более значительный, чем первый, потому что затронул не только «бабусь», но и подрастающее поколение. Как приучить ребят к работе на земле? Оказалось, что и приучать никого не надо: сами не против. Очерк про то, как школьники на летних каникулах подрабатывают в колхозе, также имел большой успех.

«Колхозу имени Кутузова, — так заключал свой материал спецкор А. Черниченко, — есть за что награждать своих школьников — в прошлом году, например, они убрали две трети урожая овощей и треть винограда. Так преподаются и усваиваются уроки сельского труда».

Материал «Про гусей, детей и взрослых» был опубликован в «Комсомольской правде» под рубрикой «Хозяйство личное — польза общая» 11 мая 1982 года. Продовольственная программа СССР была опубликована в газетах только 27 мая того же года. «КП» опередила!

«Большой материал», по определению Василия Пескова, был написан Алексеем в лучших традициях «КП», поэтому легко читался и запоминался.

Селезнёв никогда не правил газетные материалы по стилю. Напротив, он сам с удовольствием обучался стилю «Комсомольской правды». И если что и позволял себе слегка поправить в последний момент, так это политически неверную оценку.