Все норманны в Восточной Европе в XI веке. Между Скандинавией и Гардарикой

Глава 24. Свеи (Ингигерд Олафсдоттир = Ирина) в Киеве (1019–1051 гг.)

– Я неверной женою была королю.

Это первый и тягостный грех.

Десять лет я любила и нынче люблю

Лорда-маршала больше, чем всех! «Королева Элинор», английская баллада

Ингигерд Олафсдоттир (Ирина) – вторая жена князя Правобережной Руссии Ярослава Хромого (1019–1051 гг.), дочь шведского короля Олафа Шетконунга и Эдлы. Родилась ок. 1001 г., умерла в 1051 г. Русское имя Ингигерд – Ирина – в летописях нигде не указано и обнаруживается только в русском литературном произведении «Слово о Законе и Благодати».

В различных скандинавских источниках, матерью Ингигерд называется либо жена Олафа Шетконунга Эстрид Ободритская (она же Сигрид Гордая), либо его наложница вендка Эдла (на самом деле – дочь Эрика Победоносного). Однако поскольку известно, что Эстрид смогла настоять на славянском имени Якоб для собственного сына (позднее – шведский король Якоб или Анунд Якоб), а имя Ингигерд – традиционное скандинавское, более логичной следует считать именно вторую версию. Кроме того, Эстрид Ободритская (она же Сигрид Гордая) недолго была женой Олафа и, рассорившись с ним, покинула Швецию, вступив брак с датским конунгом Свеном Вилобородым.

Источниками сведений об Ингигерд служат: «История о древних норвежских королях», «Сага об Олафе Святом» из «Круга земного», «Сага об Олафе Трюггвассоне», «Сага о Магнусе Добром и Харальде Суровом Правителе», «Прядь о Карле Несчастном» из «Гнилой кожи», «Красивая кожа», «Обзор саг о норвежских конунгах», «Прядь об Эймунде Хрингссоне», «История Норвегии», «Хроника» Адама Бременского, «Слово о законе и благодати» и др.

Изначально шведской принцессе Ингигерд надлежало выйти замуж за норвежского короля Олафа II Толстого. Таково было решение тинга в Упсале в феврале 1018 г. Брачный союз был призван служить гарантией долговременного мира между Швецией и Норвегией. Свадьбу решили сыграть осенью 1018 г. на границе двух государств, однако в назначенный день невесты на месте не оказалось. Шведский король Олаф Шетконунг, состоящий в давней вражде с Олафом Толстым, назло решению тинга летом 1018 г. выдал свою дочь за князя Ярослава Хромого. Чуть позже Олаф II все-таки породнился со шведским правящим домом, женившись на Астрид, сводной сестре Ингигерд.

«Сага об Олафе Святом» из «Круга земного» утверждает, что, выходя замуж за Ярослава, Ингигерд получила от него в качестве свадебного подарка Альдейгьюборг (Ладогу) с округой (Рузаландом): «Если я выйду замуж за конунга Ярицлейва, то хочу я в свадебный дар себе Альдейгьюборг и то ярлство, которое к нему относится»[176].

Управлять Ладогой от имени Ингигерд должен был прибывший вместе с ней в Новгород специально для этого ярл Вестергётланда Рёнгвальд Ульфссон. «Если я поеду на восток в Гардарики, то я хочу выбрать в Швеции того человека, который, как мне думается, всего больше подходит для того, чтобы поехать со мной»[177].

Историки, в основном, принимают данную версию развития событий. Правление ярла Рёнгвальда Ульфссона в Ладоге находит подтверждение в «Саге об Эймунде» («Пряди об Эймунде Хрингссоне»).

О трех дочерях князя Правобережной Руссии Ярослава Хромого и Ингигерд (без указания имен) сообщает Адам Бременский: «Харальд [Суровый], вернувшись из Греции, взял в жены дочь короля Руси Герзлефа [Ярослава]. Вторую взял в жены Андрей, король венгров, – от нее родился Соломон. А на третьей женился король франков Генрих, она родила ему Филиппа»[178].

Трех сыновей Ярослава и Ингигерд называют скандинавские саги: «Их сыновьями были Вальдамар, Виссивальд, Хольти Смелый»[179].

Вальдамар – это, конечно, старший сын Ярослава, новгородский князь Владимир Ярославич.

Виссивальдом, скорее всего, называется Всеволод, князь Левобережной Руссии (1073–1076 гг.), а затем и князь всей Руссии (1076–1093 гг.). Вот только Всеволод был сыном уже вовсе не Ярослава, а князя Левобережной Руссии Мстислава Черниговского (Храброго).

Имя Хольти Смелый в русских источниках нигде не встречается. Однако имеется еще одно скандинавское свидетельство, упоминающее Хольти. В «Саге об Олафе Трюггвассоне», там, где рассказывается о пребывании Олафа при дворе Владимира [Древлянского], приводится родословная датского короля: «Этот Вальдамар был отцом Ярицлейва, отца Хольти, отца Вальдамара [Владимира Мономаха], отца Харальда [предположительно Всеволода Ярославича], отца Ингибьёрг, матери Вальдамара [Вальдемара I], конунга данов»[180].

Согласно приведенной выдержке, Хольти Смелый – это еще одно имя все того же Виссивальда (Всеволода Мстиславича). Однако сомнительно, чтобы один и то же человек в Гардах мог иметь два норманнских имени. Нам кажется более вероятным, что здесь спутали Всеволода с его старшим братом Святославом Мстиславичем (князем Левобережной Руссии в 1045–1073 гг.; князем Правобережной Руссии в 1073–1076 гг.). Именно его и следует считать Хольти Смелым.

Логика автора саги вполне понятна: хорошо известный норманнам старший сын Ярослава, князь новогородский Вальдамар (Владимир Ярославич), умер в 1052 г., а поскольку впоследствии власть над всеми русскими землями взяли в свои руки Святослав и Всеволод, то они и называются сыновьями Ярицлейва (Ярослава Хромого).

На самом деле в браке у Ярослава и Ингигерд родились четыре сына и четыре дочери (еще один ребенок умер в юном возрасте):

1) Вальдамар = Владимир (1020–1052 гг.), князь Новгородский с 1036 по 1052 г.;

2) Агмунда = Анастасия (1022–1090 г.), супруга венгерского короля Андраша I с 1039 по 1060 г.;

3) Анунд = Изяслав (1024–1078 гг.), князь Правобережной Руссии с 1054 по 1068 г. и с 1069 по 1073 г.; король Швеции с 1074 по 1076 г.; киевский князь с 1077 по 1078 г.;

4) Эллисиф = Елизавета (1026–1090 гг.), супруга норвежского конунга Харальда Сурового в 1042–1044 гг., во втором браке – предположительно – супруга Свейна Гардского с 1045/1050 г.;

5) Агата = Агафья (1028–1093 гг.), супруга английского принца Эдуарда Этелинга (Эдуарда Изгнанника) с 1044 по 1057 г.;

6) неизвестный по имени ребенок (1030 г.), останки которого были обнаружены в гробнице вместе с Ярославом и Ингигерд;

7) Вячеслав (1032–1057 гг.), князь Смоленский в 1054–1057 гг.;

8) Игорь (1034–1060 гг.), князь Владимир-волынский в 1054–1057 гг., князь Смоленский в 1057–1060 гг.;

9) Агнес = Анна (1036–1076 гг.), супруга французского короля Генриха I в 1051–1060 гг.

Подтверждением именно такого количества детей у Ярослава и Ингигерд служат фрески на трех стенах центрального нефа киевского Софийского собора. К сожалению, сохранились они лишь частично, но, по реконструкции В. Лазарева, на фресках изображены Ярослав, Ирина (Ингигерд) и их дети, как бы предстоящие на приеме у восседающего на троне Христа. Рядом с Христом располагаются, следуя церковным именам, Владимир Святой и Ольга Святая. Владимир, как основатель Софийского собора (1011 г.), держит в руках макет храма, который он преподносит Христу. Ярослав с четырьмя сыновьями изображен справа, Ирина с четырьмя дочерьми – слева.

Однако имеется еще и средневековая копия фресок княжеской семьи со стен киевского Софийского собора, сделанная голландским художником Абрагамом ван Вестерфельдом, который побывал в Киеве в 1651 г. По ней становится понятным, как фрески выглядели до того, как храм был кардинально перестроен в конце XVII в. Оказывается, изображения Ярослава, Ингигерд и их детей поменяли местами (справа – налево). В центре изначально располагалась одинокая фигура стоящего во весь рост короля со скипетром в руках и нимбом над головой, предположительно Владимира Святого, которому Ярослав, завершивший строительство (или перестройку) Софийского собора ок. 1040 г., преподносит макет храма. Князь Ярослав с четырьмя сыновьями были изображены слева, княгиня Ирина с четырьмя дочерьми – справа.

Отметим, что ни один из предложенных вариантов фресок после реконструкции (В. Лазарева, С. Высоцкого, А. Поппе), ни рисунок средневекового художника не предполагают наличия у Ярослава более четырех сыновей. Как вы понимаете, места тут для Святослава (Мстиславича) и Всеволода (Мстиславича), которых, следуя ПВЛ, ошибочно записывают в сыновья Ярослава и Ингигерд, не остается.

Скандинавские источники всячески превозносят таланты Ингигерд: «Она была мудрее всех женщин и хороша собой»[181]. В то же время никаких существенных подробностей ее жизни в сагах нет. Все сводится к обычному расхваливанию своих (норманнов) по сравнению с чужими (не норманнами). По всей видимости, авторы саг практически ничего не знали о жизни Ингигерд после ее отъезда из Скандинавии и заполняли имевшийся пробел банальными литературными штампами.

Прорисовка фресок княжеской семьи со стен Софийского собора, сделанная А. ван Вестерфельдом, XVIII в.

Самой избитой темой при рассказах об Ингигерд является ее несостоявшаяся свадьба с Олафом Толстым, которой она якобы желала всем сердцем. Предполагается, что Ингигерд уговаривала дать разрешение на этот брак своего отца, Олафа Шетконунга, а также отсылала своему нареченному подарки:

«Перед отъездом домой ярл [Рёгнвальд] повидался с Ингигерд, конунговой дочерью, и они обсудили предстоящую женитьбу. Она послала Олафу конунгу шелковый плащ с золотым шитьем и серебряный пояс»[182].

Тот же мотив авторы саг пытались использовать и при изложении дальнейших событий, сообщающих о пребывании Ингигерд в Гардах. Общее представление о том, какой они видели себе жизнь княгини в Новгороде, можно получить на основании следующего фрагмента:

«Говорится также о том, что конунг Ярицлейв велел построить себе великолепную палату с большой красотой, украсить ее золотом и драгоценными камнями. Потом он поместил в ней добрых, храбрых и благородных людей, испытанных в славных делах; затем он выбрал им снаряжение и оружие, какое они уже раньше испробовали, так что всем казалось, что убранство палаты и дружина соответствуют тому, какая она сама. Она была обтянута парчой и другими драгоценными тканями. Сам конунг был тогда тоже в пышных одеждах и сидел на своем высоком сиденье. Он пригласил к себе многих своих достойных друзей и устроил великолепный пир. Потом вошла в палату княгиня со свитой из прекрасных женщин, и поднялся конунг навстречу ей, и хорошо ее приветствовал, и сказал затем: “Где ты видела такую же великолепную палату или так же убранную, где, во-первых, собралось бы в дружину столько людей, как здесь, и, во-вторых, где было бы в палате такое богатое убранство?” Княгиня отвечает: “Господин, – говорит она, – эта палата хорошо устроена, и мало найдется примеров такого же убранства, или лучшего, и чтобы столько богатства было в одном доме, или столь много хороших вождей и храбрых людей. Но все-таки лучше устроена та палата, в которой сидит конунг Олаф Харальдссон, хотя она стоит на одних столбах”. Конунг рассердился на нее и сказал: “Унижение звучит в таких словах, – сказал он, – и вновь ты показываешь свою любовь к конунгу Олафу”, – и дал ей пощечину. Она сказала: “И все же, вероятно, между вами значительно больше разницы, – говорит она, – чем я могу, как следовало бы, сказать словами”. Ушла она и была разгневана, и говорит своим друзьям, что хочет уехать из его государства и не принимать больше от него такого позора. Друзья ее принимают в этом участие и просят ее успокоиться и изменить свое отношение к конунгу. Она отвечала и сказала, что сначала конунг должен искупить это перед ней. Теперь говорят конунгу, что она хочет уехать, и просят его друзья, чтобы он уступил, и он так и делает – предлагает ей помириться и дает обещание, что исполнит для нее то, о чем она попросит»[183].